Набираю на форсаже высоту, напряженно слежу за вражеской машиной, прикидываю наиболее выгодные варианты атаки. Решаю: самая лучшая - скоростная, на пересекающихся курсах. Бой Бахчиванджи укрепляет принятое решение. Конечно, точность стрельбы в данном случае как у истребителя, так и у бомбардировщика снижается, зато намного увеличивается безопасность атакующего.

Поднялся на тысячу метров выше "дорнье". Нахожусь на линии его крыла, справа сверху. Не убирая сектора газа, перевожу истребитель в пикирование прямо на самолет противника. Открываю огонь по его стрелку.

Проскочил над фюзеляжем. Делаю правый боевой разворот и оказываюсь опять выше вражеской машины на полторы тысячи метров. Выполняю ранверсман, и мой "миг" вертикально пикирует в спину врагу. Увлекшись стрельбой на отвесном пикировании, едва успеваю проскочить между крылом и стабилизатором бомбардировщика.

Выйдя со значительной перегрузкой из пикирования, перевожу истребитель в набор высоты. Тут же замечаю - правый мотор "дорнье" выбрасывает густые черные клубы дыма. Пулемет неприятельского стрелка умолк. Больше опасаться его не приходится. Поэтому следующую атаку провожу сзади снизу. Рули глубины фашистской машины теперь превращаются в каркас из нервюр и лонжеронов с болтающейся рванью обшивки.

И все-таки самолет врага, изрешеченный пулями, с раненым или убитым стрелком, раздетыми рулями, продолжает на одном моторе тянуть со снижением к линии фронта.

Во время очередного захода у меня враз замолкли пулеметы, хотя патроны еще оставались. Разгоряченный боем, я готов был пойти на таран. И тут мелькнула мысль - подавить фашиста морально.

Он все больше теряет высоту, но тянет. Вполне может уйти. А стрелять мне не из чего. Зайдя спереди, перевожу свою машину в пологое пикирование на встречных курсах. Ближе! Ближе! Ну же, фриц, ныряй вниз, ну! Не ныряет. Предельно затянув пикирование, выхожу из него в нескольких метрах от вражеского самолета, вижу бледное, скованное ужасом лицо фашистского летчика. Боясь столкновения, он инстинктивно отжал ручку от себя. Ага, пробрало! Повторяю еще раз рискованную атаку, подвожу "миг" еще ближе к "дорнье", как борец на ковре, пытаюсь дожать его к земле.

При выходе из пикирования почувствовал резкий толчок. Бросил взгляд вниз. Наконец-то доконал: грохнулся фашист в лес, взорвался.

Тяжело досталась мне первая победа. До аэродрома еле дотянул. Температура воды и масла давно перешагнула верхнюю границу. Возвращался на самом минимальном режиме работы мотора.

Наконец посадка. Кругом - радостные лица. Инженер-полковник И. Г. Лазарев докладывает:

- Только что сообщили по телефону - наземные войска подтверждают, что нашим "мигом" сбит немецкий бомбардировщик "Дорнье-215" возле озера Себежского.

Итак, первая личная победа подтверждена войсками... А инженер продолжает:

- Когда вы пикировали на бомбардировщика, проскочили мимо него вниз, мы, признаться, подумали - рано отвоевался наш командир... Но раз уцелели значит, вам предстоит длинная боевая жизнь.

Слова бывалого воина, видавшего воздушные сражения еще в небе республиканской Испании, оказались вещими. Не раз впоследствии приходилось мне схватываться в жестоких боях с врагом, зачастую имевшим численное превосходство, но всегда эти бои оканчивались поражением противника. Кстати, за все время непосредственной боевой работы фашистам лишь один раз удалось повредить мой самолет. Единственная пуля угодила тогда в самый конец консоли правого крыла.

Не только мы с Бахчиванджи были "именинниками" в тот день. Полк хорошо проштурмовал вражескую переправу. Майор К. А. Груздев, капитан Н. П. Баулин и старший лейтенант М. С. Чуносов сбили по "юнкерсу", майор А. В, Плетюхин и старший лейтенант К. С. Шадрин - Хе-126, старший лейтенант Л. Д. Ампилогов связной самолет Физилер Шторх "аист". За первые три дня боевых действий 402 иап уничтожил двенадцать немецких самолетов.

Успехи, однако, мало радуют: наши продолжают отступать. Выполняем по нескольку боевых вылетов в день. Задачи - самые различные: штурмовка вражеских войск, прикрытие железнодорожных узлов, разведка. И неизменные групповые воздушные бои - отчаянные поединки с фашистскими бомбардировщиками, истребителями, разведчиками, корректировщиками.

Обо всем, конечно, не расскажешь. Но о том, что запомнилось, что и сейчас видится, словно недавно пережитое, об этом надо рассказать.

* * *

Боевой счет нашего полка открыл замечательный мастер высшего пилотажа майор Константин Афанасьевич Груздев. Уже в первые месяцы войны он одержал в воздухе девятнадцать побед. Летчик-испытатель блестяще знал вражескую авиационную технику, ее сильные и слабые стороны. Константин Афанасьевич разработал и немедленно применил весьма эффективный прием борьбы с "Мессершмиттами-110".

Ме-110 имел плохую маневренность и ограниченную скороподъемность. Груздев на большой скорости становился в восходящую спираль и проскакивал вперед, как бы подставляя себя под огонь противника. Фашист охотно ввязывался в бой, надеясь на мощь своего носового оружия. Постепенно Константин Афанасьевич увлекал его на высоту 5-6 тысяч метров. Там благодаря большой высотности мотора АМ-35 летные качества "мига" значительно улучшались, а "мессершмитта" ухудшались. Немецкий летчик, будучи не в силах зайти в хвост советскому самолету, находившемуся выше и под большим углом, периодически выпускал короткие очереди. Увлеченный боем, он больше следил за ускользающим "мигом", чем за постепенно падающей скоростью своей машины.

Этого-то момента и ждал майор Груздев. Он выполнял классический ранверсман и почти в упор расстреливал врага.

Такой прием ведения воздушного боя с использованием фигур высшего пилотажа казался настолько рискованным, что некоторые летчики не верили в его возможность. Однако несколько боевых вылетов в паре с Груздевым убедили всех в исключительно высокой эффективности разработанного им приема.

К. А. Груздеву также принадлежит инициатива в использовании щитков для уменьшения радиуса виража.

Во время воздушного боя на самолете ЛаГГ-3, отклоняя щитки на десять пятнадцать градусов и делая крутой вираж, он мастерски заходил в хвост "мессершмитту" и сбивал его.

Методы ведения воздушного боя, предложенные Груздевым, впоследствии с успехом применялись многими другими летчиками-истребителями.

Дмитрий Леонтьевич Калараш окрестил эти методы "Костиной тактикой". Он и стал одним из первых ее приверженцев. Интересный это был человек. Ему буквально ни минуты не сиделось на земле. Штурмовка вражеских войск на переправах, свободная охота, патрулирование над перегруженными коммуникациями, разведка, прикрытие своего аэродрома - чем только не занимался Калараш. Получив боевой приказ, он бежал к своему самолету с радостной улыбкой на смуглом, восточного типа лице, запускал мотор и быстро уносился в небо. Поистине неутомимый, прирожденный воздушный боец! Вскоре он уже открыл счет сбитым фашистским самолетам.

Изменчивая военная судьба впоследствии забросила майора Калараша на Кавказское побережье Черного моря. Боевая машина ураганом неслась над зеленым ковром, покрывающим холмистые склоны и как бы сливающимся с морской гладью. Огибая очередную возвышенность, Калараш увидел летящую навстречу немецкую "раму". Быстро прицелившись, открыл огонь. В ответ посыпался град вражеских пуль. Мастерски избежав столкновения с фашистом на встречных курсах, Дмитрий на бешеной скорости проскочил роковую черту. Позади ярко сверкнул сноп пламени, в небо взметнулись клубы дыма: "рама" врезалась в землю.

Это была одна из очередных блистательных побед Мити Калараша, летчика с львиным сердцем, бывшего воспитанника суражского детского дома, что на Дальнем Востоке.

16 октября 1942 года Дмитрий Леонтьевич, получил воинское звание подполковника. Его назначили командиром авиационного истребительного полка. Но не долго герою пришлось водить своих подчиненных в жаркие бои.

Выполняя 29 октября боевое задание над территорией, временно оккупированной противником, подполковник Калараш в районе станции Лазаревская обнаружил сосредоточение вражеских самолетов. Переворот через крыло - и советский ас ринулся на цель. Две немецкие машины тут же вспыхнули. Почти в это же мгновение в воздухе появилось четырнадцать "мессершмиттов". И Калараш принял бой. Силы были слишком не равны. Все чаще прошивают его машину вражеские пулеметные очереди. Наконец фашистам удалось серьезно ранить и самого летчика.