Неужели конец? Закрываю глаза и до скрежета зубов сжимаю челюсти.
Удар, треск. Проваливаюсь во что-то вязкое, черное...
Очнулся. Ничего не вижу. Тру глаза - бесполезно. Ослеп? Скорей из самолета, пока он не загорелся. Шарю руками по кабине, ищу выход. Мозг сверлит одна и та же мысль: дом деревянный, выхлопные патрубки мотора раскалены, а в баках тонна первосортного бензина. Машина взорвется, как бомба.
Что это под рукой? Торец бревна. Еще один. А рядом? Рядом дыра, пробитая в бортовой обшивке самолета.
Через нее мелькнул тусклый пучок света. Значит, я не ослеп, вижу. Извиваясь ужом, просовываюсь в дыру. А там - пустота, образовавшаяся в груде бревен, кирпичей и искореженного металла. Что-то больно ударяет по голове. Кажется, порвал комбинезон. И нашел о чем беспокоиться - комбинезон... Ведь выкарабкался, жив! А почему самолет не горит? Домишко разнесен по бревнышку. Бомбардировщик разлетелся на части. А где же Дацко? Вскакиваю на ноги, делаю два-три шага и падаю на землю. Кричу:
- Дацко! Володька!
Вместо крика - хрип. Нестерпимая боль в ногах. Голенище левого сапога разорвано в клочья, зияет кровавая рана...
Слышу пронзительный рев сирены - подходят санитары, кладут меня на носилки.
- А Дацко где? - спрашиваю.
- Лежите спокойно, товарищ командир, - слышу чей-то ответ. - С летчиком Дацко все в порядке.
- А что у меня с ногами?
- Целы ваши ноги. Поранены малость.
- Костных повреждений нет. В мускулах - рваные раны. Заживут, - заключил доктор Кушнир, осмотрев меня в гарнизонной санчасти.
Хороший он старик. У него морщинистое, доброе лицо с усами и старомодной бородкой клинышком. На нем безукоризненно белый халат.
- Вот так, уважаемый Петр Михайлович, - говорит доктор и протягивает мне стаканчик с жидкостью, напоминающей крепко заваренный чай.
- Абрам Григорьевич, - умоляю его, - не надо микстуры. С детства не привык.
- Надо, очень надо, уважаемый, Петр Михайлович. Выпейте в честь второго рождения, стало быть...
Нехотя беру из его рук стаканчик и поглядываю, куда бы незаметно выплеснуть наверняка муторную жидкость. Абрам Григорьевич лукаво улыбается понял мое намерение - и назидательно, как ребенку, говорит:
- Да это же коньяк - дар божий. Его не выплескивать, а пить надо, причем маленькими глоточками - смаковать. Медицина лучше знает, что к чему. Так-то, товарищ новорожденный.
- Ну, если коньяк, тогда можно.
И верно, коньяк. Медленно, но без всякого наслаждения опоражниваю докторскую стопку. Постепенно боль в ногах стихает, по телу разливается приятная истома.
Недолго я пролежал в санчасти. Золотые руки врачей-волшебников быстро вернули меня в строй.
В штабе НИИ ВВС мне подали акт: "26 сентября 1937 года... опытный учебно-тренировочный самолет СБ потерпел на взлете аварию... Причина - летчик В. Дацко, запуская мотор, забыл открыть краны противопожарной системы. Скопившегося за ними бензина в системе хватило лишь на рулежку и взлет, потом моторы остановились... При падении самолета на дом пострадала маленькая девочка, которую в бессознательном состоянии отвезли в больницу..."
Час от часу не легче!
- А девочка жива?
- Жива.
Дальнейшие события развертывались с железной последовательностью. Переоборудованный самолет, как учебно-тренировочный, отвергли начисто. Летчик Владимир Дацко получил примерное наказание. Меня сняли с должности командира эскадрильи. Девочка поправилась. А деревню Жарково, чтобы впредь не попадалась на пути забывчивых летчиков, перенесли подальше от аэродрома.
Вскоре мы уже испытывали самолет, специально построенный для учебно-тренировочных полетов в частях скоростной бомбардировочной авиации.
* * *
Оснащение бомбардировочной авиации скоростными машинами, как я уже говорил, проводилось довольно быстро. Массовой серией строились бомбардировщики ближнего действия - СБ с двумя моторами М-100 водяного охлаждения и средние бомбардировщики ДБ-3 с двумя звездообразными моторами М-85 воздушного охлаждения. Это были вполне современные боевые машины, значительно превосходившие по летным данным лучшие заграничные самолеты такого же класса. Следует упомянуть, что на предшественнике ДБ-3 - самолете ДБ-2 "Родина", построенном другим конструктором, замечательные летчицы Герои Советского Союза Марина Михайловна Раскова, Полина Денисовна Осипенко и Валентина Степановна Гризодубова совершили в 1938 году свой выдающийся дальний беспосадочный перелет.
Недостаток новых машин состоял в том, что они не могли нести авиабомбы крупного калибра - весом в одну, три и пять тысяч килограммов. Самолеты ТБ-3 во всех их модификациях (последовательная замена моторов М-17, М-34, М-34РН) окончательно вышли в тираж. Для нанесения бомбовых ударов по крупным оборонительным объектам в тылу противника конструкторское бюро А. Н. Туполева выпустило скоростной тяжелый бомбардировщик ТБ-7. Авторскую группу возглавлял В. М. Петляков.
Опытный самолет ТБ-7 на расчетной высоте 8000 метров развивал скорость 403 километра в час, дальность полета составляла 3000 километров, а бомбовая нагрузка - 4000 килограммов. Практический потолок равнялся 11 000 метров.
Такой самолет требовался срочно. Шел 1938 год. Надвигалась большая война. Поэтому начальник ВВС Я. И. Алкснис взял организацию совмещенных испытаний ТБ-7 в свои руки, назначив ведущим инженером испытаний И. В. Маркова исключительно эрудированного инженера-испытателя, командиром корабля - меня, штурманом - А. М. Бряндинского, впоследствии прославившегося в дальних перелетах вместе с В. К. Коккинаки. Другими членами экипажа были работники завода и НИИ ВВС.
Надо заметить, что самолет поступил к нам после ремонта. Заводской летчик основательно подломал его при первых облетах. После ремонта на машине установили пятый мотор.
Приближалась осень. Поэтому сроки испытаний были крайне сжатыми. Не считаясь со временем, изучаем материальную часть.
В ней немало новшеств. Четыре форсированных мотора АМ-34Ф РНБ сохраняют мощность 4800 лошадиных сил до высоты 3500-4000 метров. Пятый мотор М-100 (названный АЦН-2) установлен в обтекателе фюзеляжа, за спиной летчика. Он повышает высотность основных до 8000 метров и запускается в полете по мере надобности. Благодаря этому многотонный воздушный корабль своими максимальными летными данными на десятикилометровой высоте превосходил все лучшие европейские истребители той поры. Пилотские кресла располагались не рядом, как на других бомбардировщиках, а сверху, друг за другом. Это создавало отличный обзор верхней и передней полусфер. Обшивка машины была не гофрированная, а гладкая, анодированная.
Испытания начались 1 августа 1938 года облетом на заводе после ремонта. В считанные дни провели предварительное снятие летных характеристик. Высота, скорость, потолок оказались выше всяких похвал.
Через двадцать пять часов налета иссяк моторесурс опытных двигателей. А новых не оказалось: их еще не изготовили на заводе. Торопим конструктора моторов Александра Александровича Микулина, звоним ему, напоминаем, ругаемся: вот-вот занепогодит, осень ведь.
Наконец моторы получили. Но они не становятся в гнезда подмоторных рам. Узнаем, что при испытании на моторостроительном заводе у них почему-то полетели картеры. Заводские инженеры, долго не раздумывая, взяли и усилили картеры, утолстив их в местах крепления к подмоторным рамам самолета.
Положение прямо-таки аховое. Надо заказывать новые подмоторные рамы. На это уйдет уйма времени, тогда мы не сумеем в установленные сроки провести летные испытания.
Иван Васильевич Марков ходил туча тучей. И все-таки отыскал выход, взяв на себя немалую ответственность, распорядился вручную подпилить сделанные моторостроителями утолщения на картерах. Механики взялись за рашпили, а представитель моторостроительного завода - за телефонную трубку.
Только механики кончили свое дело, как в цех ворвался сам Микулин и грозно загремел:
