Вулф прервал меня:

– Секундочку. Вернись-ка назад на несколько предложений. Начиная с «Это было нелегко для дола»… Там действительно стоит «дол»?

Я нашел место.

– Именно так. «Дол». Не понимаю.

– Стенограф тоже не понял. Продолжай.

– …В определенный момент, где-то лет пять назад, я пришел к вполне определенному выводу: он психопат.

В у л ф. И после этого вы продолжали с ним общаться?

Х и б б а р д. О да. Многие из нас продолжали. Кто-то виделся с ним часто, а один-двое даже близко с ним общались. Примерно в это же время его скрытая гениальность, судя по всему, и созрела окончательно. Он… хм… он делал вещи, вызывавшие восхищение и интерес. Как бы ни был я убежден, что он психопат, я все же беспокоился о нем меньше, нежели долгое время до этого, ибо он, как мне казалось, по-настоящему добился достаточного – по крайней мере, компенсирующего – успеха. Пробуждение пришло внезапно. Произошло воссоединение – собрание – нашей группы, и один из нас погиб… умер… Несомненно, как мы единодушно решили, в результате несчастного случая. Но он – я имею в виду человека, которого мы покалечили, – присутствовал там, и через несколько дней каждый из нас получил по почте сообщение, в котором говорилось, что он убил одного из нас, за ним последуют и остальные. Что он взошел на корабль мести.

В у л ф. Вот как. Определение «психопат» наверняка стало представляться едва ли не эвфемизмом.

Х и б б а р д. Именно. Но мы не могли ничего поделать.

В у л ф. Поскольку у вас было доказательство, то обратиться в полицию было бы не так уж и рискованно.

Х и б б а р д. У нас не было доказательства.

В у л ф. А сообщение?

Х и б б а р д. Оно было отпечатано на машинке, без подписи и выражено в таких двусмысленных фразах, что совершенно не годилось для использования в качестве доказательства. Он даже изменил свой стиль, и весьма искусно. Но у нас это письмо сомнений не вызвало. Его получил каждый – не только присутствовавшие на собрании, но и все члены лиги. Конечно же…

В у л ф. Лиги?

Х и б б а р д. Я оговорился. Это пустяк. Много лет назад, когда некоторые из нас обсуждали происшествие, кто-то, расчувствовавшись естественно, предложил нам назваться Лигой искупления. Ну, выражение в некоторой степени и привязалось. Последнее время его только и использовали что в шутку. Теперь, полагаю, шутки закончились. Так вот, я хотел сказать, что, конечно же, не все из нас живут в Нью-Йорке, примерно половина. Один получил точно такую же угрозу в Сан-Франциско. Некоторые из нас, живущих в Нью-Йорке, собрались и обсудили положение. Мы провели нечто вроде расследования, увиделись… с ним и поговорили. Он отрицал, что разослал угрозы. Нам показалось, что он забавляется в своей темной душе, хотя внешне оставался спокойным.

В у л ф. «Темная душа» – довольно необычное выражение для психолога.

Х и б б а р д. По выходным я выступаю на поэтических собраниях.

В у л ф. Тогда понятно. И?..

Х и б б а р д. Какое-то время ничего не происходило. Три месяца. Потом погиб еще один член нашей лиги. Его нашли мертвым. Полиция сочла его смерть самоубийством, и как будто все указывало на это. Однако через два дня мы все получили второе предостережение; то же самое содержание и, несомненно, тот же самый источник. Оно было составлено весьма талантливо, просто гениально.

В у л ф. На этот раз, естественно, вы обратились в полицию.

Х и б б а р д. Почему «естественно»? У нас по-прежнему не было доказательств.

В у л ф. Это вы не обратились. Один или даже несколько из вас все-таки поступили так.

Х и б б а р д. Да. Я был против, но они все равно обратились…

В у л ф. Почему вы были против?

Х и б б а р д. Мне представлялось это бессмысленным. Кроме того… хм… я не смог заставить себя присоединиться к требованиям расплаты – возможно, даже жизнью – от человека, которого мы покалечили… Вы понимаете…

В у л ф. До некоторой степени. Во-первых, для полиции не было доказательств. Во-вторых, она могла бы их найти.

Х и б б а р д. Что ж, я вовсе не сочиняю эссе по логике. Человек способен не допустить бессмыслицу в хранилище своего разума, но отнюдь не в сферу собственных побуждений.

В у л ф. Хорошо сказано. И что полиция?

Х и б б а р д. Они ничего не добились. Он выставил их полными ослами. Он пересказал мне их вопросы и свои ответы…

В у л ф. Вы продолжали с ним встречаться?

Х и б б а р д. Конечно. Мы были друзьями. О да. Полиция занялась расследованием, допросила его, всех нас, изучила все, что только могла, и осталась ни с чем. Некоторые из них – из группы, я хочу сказать, – наняли частных детективов. Это было две недели назад, точнее, двенадцать дней назад. Детективы добьются того же, что и полиция. Я уверен в этом.

В у л ф. Безусловно. Что за агентство?

Х и б б а р д. Это не имеет отношения к делу. Важно то, что кое-что произошло. Я мог бы распространяться о мрачных предчувствиях, предупреждениях и так далее, мне известно множество слов подобного характера, и я даже мог бы описать ситуацию в психологических терминах, но дело просто-напросто в том, что я слишком напуган, чтобы продолжать распространяться. Я хочу, чтобы вы избавили меня от смерти. Я хочу нанять вас для защиты своей жизни.

В у л ф. Да. Что же произошло?

Х и б б а р д. Ничего. Ничего существенного для всех, кроме меня. Он навестил меня и кое-что сказал. Вот и все. Повторять это не имеет смысла. Мое постыдное признание заключается в том, что на протяжении вот уже долгого времени я до смерти напуган. Я боюсь ложиться спать и боюсь вставать. Боюсь есть. Мне нужны все меры безопасности, какие только вы можете предоставить за плату. Я привычен к упорядочиванию слов, и необходимость разумной беседы с вами воссоздала видимость порядка и учтивости в некоем отделе моего мозга, однако вокруг и ниже этого порядка царит сущая паника. После всех моих исследований – научных и псевдонаучных – сего исключительного феномена, человеческой души, одержимой бесами или воспаряющей к небесам, я низведен до единственного простого и примитивного беспокойства: я ужасно боюсь быть убитым. Друг, который посоветовал мне прийти сюда, сказал, что вы обладаете поразительным сочетанием талантов и что у вас только одна слабость. Она не назвала ее алчностью, я не помню, как она выразилась. Я отнюдь не миллионер, но, помимо оклада, я обладаю и достаточным личным состоянием, а потому торговаться не намерен.

В у л ф. Деньги мне всегда нужны. И это дело, конечно же, по мне. Я обязуюсь высадить этого джентльмена с корабля мести, прежде чем он причинит вам какой-либо вред, за сумму в десять тысяч долларов.

Х и б б а р д. Высадить его? Это невозможно. Вы его не знаете.

В у л ф. Равно как и он не знает меня. Можно устроить встречу.

Х и б б а р д. Я вовсе не имел в виду… Ха-ха! Потребуется больше чем встреча. Потребуется больше, как мне представляется, чем все ваши таланты. Но это к делу не относится. Увы, мне не удалось ясно изложить свою позицию. Я не собираюсь платить десять тысяч долларов или любую другую сумму, чтобы вы передали этого человека… правосудию. Ха! Назовем это правосудием. Слово, отдающее вонью гниения. Так или иначе, в этом участвовать я не намерен, даже перед лицом собственной смерти. Я не назвал вам его имени. И не назову. Я и без того, пожалуй, рассказал слишком много. Ваши услуги мне нужны для обеспечения моей собственной безопасности, а не в качестве средства его уничтожения.

В у л ф. А если одно потребует другое?

Х и б б а р д. Надеюсь, нет. Молю, чтобы не потребовало… Могу я помолиться? Нет. Я разучился молиться. Естественно, я не ожидаю, что вы гарантируете мне полную безопасность. Однако ваш опыт и умение… Уверен, они стоят того, сколько бы вы ни запросили…

В у л ф. Вздор! Мое умение ничего не будет стоить, мистер Хиббард. Я правильно вас понимаю: вы хотите нанять меня защищать вашу жизнь от враждебных замыслов этого человека, не предпринимая никаких шагов по его разоблачению и заключению?