– А что это у вас? – не выдерживаю я. – Пахнет так вкусно!

– Шорпа! – Пожилой мужчина, мой ровесник, наверное, рад моему интересу, одобрение мое ему очень приятно.

– А-а, ясно. Шорпа!

Он смотрит на меня чуть дольше положенного.

– Будешь с нами? – вдруг приглашает он.

Он смотрел, чтобы понять, может меня обидеть его приглашение или нет.

– Не-е, спасибо, ребята, я дома поел.

– Через пять минут будет готово, приходи.

– Я на работе, спасибо вам. Приятного аппетита.

Мужчина огорченно цокает языком и разводит руками.

Бегу. Вода плюхает в канистрах. Я чувствовал некую истеричность и фальшь своей радости, окончательного примирения с новым видением еще не произошло в моей душе.

Поставил чайник. Пересчитал “пояски”, почитал замечания и смешные споры ночных сторожей в “бортовом” журнале. Потом включил телевизор. На “Культуре” говорили о том, что у москвичей повысился интерес к танго. Показывали, как люди собираются на набережной Москвы-реки и танцуют. Мило.

Оп-оп! Поднимаем шлагбаум. Приехала банкирша, кодовое обозначение “бабулька”. Поставил ее джип возле будки, это место “левое”, и сто рублей за день мы кладем в карман, ночь – двести.

Интересно, утром она переходит дорогу осторожно, а вечером, после работы, идет не глядя, словно жить не хочет.

Я сидел и радовался, что заработал неожиданный стольник. В натуре удачный день. На другом канале показывали выставку ретро-автомобилей. Они действительно очень красивые, творческие.

Вот появился кавказский вор в законе Апокелла – внешность профессора Кембриджа, только у него в горле дырка и он курит, вставляя специальный мундштук в эту дырочку. Видит меня за стеклом и уважительно приветствует.

– Иди-иди, коллега! – шепчу я.

Во мне уже появилось это холопское превосходство обслуги над клиентами, беззлобное и насмешливое ворчание.

– Давай-давай, шевели каблуками! – презрительно шепчу я вслед старой актрисе Туманской. – Машет еще тут.

Она самая настоящая звезда и кумир поколений, на ней все еще играет отсвет алых советских костров, за ней тянется призрачный шлейф из всех сыгранных красавиц, а мне все равно – перед обслугой все равны.

На ТВЦ говорили о винтажной одежде. Вообще вся эта нынешняя любовь к ретро, винтажу, танго – говорит о безвременье, о бесцветности и безысходности.

Оп-оп! На своем джипе БМВ влетела Язвицкая. Фамилия под стать характеру.

– Давай-давай, чухай на тринадцатое. Женщина за рулем – убийца.

Но она вдруг взвизгнула тормозами в центре прохода. Плохой знак. Вышла и резко к будке, следом вылезла ее мамаша.

– Что такое, мать вашу?!

Выхожу.

– Добрый день, Марина.

– Ошибаетесь!

Сердце ёкнуло.

– Что-о такое? – Я добродушно развожу руками и едва не приседаю.

– Извините, мы же предупреждали, что будем забирать сегодня машину! – она показывает на кокетливый “ниссан микра”, которому слегка загораживает выезд джип “бабульки”. – Вам разве не передавали по смене?!

Конечно, старик Богданов либо забыл передать, либо намеренно не передал. Но ей-то что? А завтра скажет, мол, передавал, не надо спать на посту. И “бабульку” эту не вовремя принесло, она же позже приезжает всегда.

– Марина, вы, на самом деле, сможете выехать, давайте я поруковожу.

– Ёпст тудей! Дя я без вашего руководства вижу, что тут не выедешь! Вызывайте эвакуатор!

Шандец. Приехали.

– Марина!

– Эвакуатор!

– Марина, извините, пожалуйста! – Я уничиженно умоляю ее.

– Так! Я, во-первых, Марианна! А во-вторых, нам сегодня срочно на торжество в Ленинских Горках. Действуйте! – она закуривает. – Время пошло!

Мне тоже страшно хочется закурить, а сигареты кончились.

– Извините, можно у вас попросить сигаретку? – Я будто со стороны слышу свою наглую просьбу.

Она замирает, задыхается и с неприязненной, молчаливой ненавистью протягивает тонкую пачку. Я вынимаю сигаретку “зубочистку”, отрываю фильтр и закуриваю, руки дрожат.

– Эта машина не является членом нашей автостоянки! – проявляет бдительность ее мать.

Я курил, и от волнения ломило в груди. Надо сказать, что муж молодой Язвицкой – генерал МВД и глава какого-то фонда, где тоже фигурирует эта аббревиатура. У них четыре машины, и они являются ужасом и головной болью всей нашей стоянки МГСА. У самого генерала две таких роскошных иномарки, перед которыми “лексус” кажется машинкой из детского конструктора.

– Нет, главное дело, я что, буду ждать, пока вы покурите, что ли?!

– Вот, Марианна, вы видите здесь следы от прежней машины, и они не задевают этот джип. Можно вырулить.

– Прекратите включать дурака! Вы давно на этой стоянке?

– Не очень, простите.

– Мы будем жаловаться Владлену Николаевичу. Делайте что-нибудь. Иначе я вызову эвакуатор за ваш счет.

Я звоню “комбригу”. Объясняю ситуацию. Выслушиваю его ругательства. Даже трубку хочется отстранить от уха.

– Дайте сюда! – Марианна выхватывает трубку. – Дима! Что это такое?!

Я слышу его плачущий, растерянный голос.

– Как вырулить, Дима? Это невозможно! Вы меня за дуру, что ли, держите?! Да, эвакуатор! “Дорожный ангел”! Четыре тысячи.

“Четыре тысячи, твою ма-ать. Что же делать? Что же делать”?

– Да знаю… Да знаю я. Эта машина “левая”, Дима! Она вообще не должна перегораживать мамину машину, понимаешь? Это здесь не стояло! А у него вообще вид сонный какой-то… Мы будем ставить вопрос перед вашим руководством! – Она передает мне трубку.

– Посмотри в записных книжках телефон “бабульки”. – Голос его по инерции рыдает. – Василий, слов нет, сколько раз я тебя предупреждал, особенно по Язве. Поздравляю, ты попал на бабки и на проблемы!

Трясущимися руками роюсь в пыльных книжках. Обе дамы нервно курят. Вот, слава богу, телефон “бабульки”. Звоню. Женщины подходят ближе и настораживаются.

– Извините, – слышу я холодный голос в трубке. – Извините. Я понимаю, но я не могу, я уже еду на дачу.

– На да-ачу! – У меня обрывается сердце.

– Да на какую дачу?! – взрываются мать с дочерью. – На дачу как раз на своих машинах ездят. Пусть не врет! Она еще не могла на дачу уехать. Мы ее сейчас эвакуатором на обочину выкинем! Вас здесь не стояло!

– Извините, извините, – тихо говорю я банкирше и кладу телефон на стол, как надгробный камень на свою могилу.

– На дачу уже уехала! – повторяю я.

Как-то так получается, что я веду себя с ними заодно, точно я не виновник их проблемы, а такая же жертва, как и они. Марианна кого-то вызванивает: либо своего генерала, либо эвакуатор. И вдруг я снова слышу испуганные трели своего мобильника. Номер незнакомый. Голос банкирши “бабульки”, но уже не холодный, а слегка озадаченный:

– Погодите, а когда вы мне звонили, я слышала, эти бабы там так разорялись за вашей спиной?

– Да, – шепотом жалуюсь я. – Да, они возмущены. Эвакуатор хотят вызвать.

– Я буду через пятнадцать минут. Передайте этим кошелкам, что я их порву, как Тузик грелку!

– Что вы?! – Я в ужасе отстраняюсь от трубки.

Дамы нервно ходят по двору, и обе с мобильником возле уха.

– Она приедет! – кричу я. – Минут через десять, даст бог!

– А-а, сучка! – потрясает мобильником мать. – На дачу! Я же знаю, что она врет! На дачу за пятнадцать минут не доедешь.

– Ну мы ей тут щас устроим дачу! – обещают они в два голоса. – Пусть приезжает!

– Что вы, что вы! – Я уже жалею, что “бабулька” вызвалась приехать. Как я их тут буду разнимать?!

Через пятнадцать тяжелейших минут у ворот стоянки тормозит “Желтое такси”. Обе дамы с тихой ненавистью смотрят на “бабульку”. С таким же презрительным молчанием, даже не взглянув на них, она заводит свой джип, и я провожаю ее на запасное место на “пожарке”. А она совсем не бабулька, это молодая женщина, может быть, даже моя ровесница. Очень обаятельная, только очки неудачные. Она крепко пожала мне руку и вообще ведет себя так, точно я ей в чем-то очень помог.