– Расслабься, чувак! Свои!

– Ничего себе, Жизик! Обалдеть! – Я даже присел, подыгрывая его веселью.

– Кофе есть, вохровец?

– Конечно, шеф, как скажете, заварю в микроволновке.

В нем явно что-то изменилось. Он открыл багажник и передал мне большой пакет.

– Там радиоуправляемый “мерс”, передай пельменю Пете от доброго дяди Жискара.

– А Юльдос переживает: куда ты подевался?

– Всем, кому должен, – прощаю! – засмеялся он. – Шучу, шучу. Я уже три месяца вожу одного зашифрованного чела. Вот бы тебе с кем пообщаться.

Мы пили кофе, я курил в щелку двери, делал вид, что восхищаюсь и немного завидую. Ждал, наверное, о каком новом голливудском блокбастере он заведет речь. И вдруг он замер. По его виду было понятно, что он должен сказать что-то глобальное. Я приготовился.

– Ну что? Какие успехи?

– Помощником работаю.

– У кого? – неприязненно спросил он.

– Помогаю развивать пивную промышленность страны!

Он горестно кивнул.

– Фильм “Матрица” смотрел?

– Угу.

– Так вот, Вась, МАТРИЦА СУЩЕСТВУЕТ, она располагается в США и называется ФРС. Вася, нам всем промыли мозги! Забудь все, что тебе втирают на “Эхе Москвы”.

– Так это они тебе втирали, насколько я помню.

– У-у-у! – Он закачался на табурете, как от боли. – Все не так. Ты, конечно, знаешь, кто проплатил Ленина-Троцкого?

– Ну немцы.

– Англосаксы! Запомни, это наши самые заклятые друзья! Они столкнули нас в девятьсот пятом году с Японией, для которой создали флот. Они убили Распутина и дважды сталкивали нас с Германией – два глупых медведя!.. Вася, у меня глаза открылись на нашу несчастную Родину, на наш ни в чем не повинный народ. Я теперь не живу, а задыхаюсь. Весь пазл, который все никак не складывался в моей голове, боже мой, как мне все ясно теперь! Ясно! Как я сам не видел и не понимал этого!? До сих пор колбасит! Они договаривались с саудитами, и те обрушили нефть и вслед за нею СССР. А после две тыщи двадцатого года России, как таковой, вообще уже нет на мировых геополитических картах, просто территория с ресурсами и пушечным мясом между англосаксами и Китаем. Как же умело нам промывают мозги и кидают вот уже третий раз на протяжении одного века. Я просто восхищен! Нет, я привезу тебе книгу. Вот такая тоненькая, а переворачивает мировоззрение!

– Надо же!

– Да не надо же, а пипец всему!

– Интересные вещи говоришь, а сам на англосаксонской машине рассекаешь! – завистливо усмехнулся я. – Небось, и стикер есть: “Спасибо деду за победу”?

– Узнаю самого себя прежнего… Я тебе больше скажу: мне прочистили мозги и по поводу роли Сталина, – вдруг прошептал он. – Молчи! Мы – козлы. Нас отучили любить даже свою Родину, единственное, что у нас есть! Надо уважать свое правительство, помогать ему.

– Рейтинги, типа, подсчитывать? – Мне физически стало плохо.

Я ждал, что он сейчас скажет что-то, типа, гуляй, Вася, жуй опилки.

– Хороший ты парень, Вась, а в будке сгниешь в расцвете сил. Подумай хотя бы над этим. Время у тебя еще есть.

– Спасибо.

– Кстати. – Он остановился на пороге. – Ты смотрел фильм “Статский советник”?

Я засмеялся.

– Короче, – нахмурился он. – Там был князь Пожарский, обер-полицмейстер, а он, якобы сам, тайно создавал террористические группы. Но у него была одна вещь, которая три раза спасала ему жизнь. Знаешь какая?

– Жискар…

– Это британская система с выскакивающим из рукава пистолетом… Вот так писатели проговариваются, когда не понимают, о чем говорят.

– Вот мы и поговорили за кино.

– Ради этого не жалко жизнь отдать, понимаешь?! – Он закурил с какими-то киношно-фронтовыми ухватками. – Там – мировой центр зла! А мы для них – орки! Ну реально меня колбасит!

Уходил другой Жискар, уже не тот маленький лысый мальчик с удочкой и пустым садком. Это был серьезный мужчина, наконец выплывший на свою цель, которая будет теперь выстраивать всю его жизнь.

Эту книгу, на той же машине, завез его сменщик. И она действительно пошатнула мое сознание, сорок лет мудаку. Это все было ужасно похоже на правду. И все-таки я не поверил до конца. Иначе незачем было жить. Мы все проиграли, если живем в безбожном мире, где абсолютно всё устраивается не очень чистоплотными человеческими руками. Я догадываюсь, как наши тайные мировые правители успокаивают и оправдывают себя – они, наверное, считают, что не имеют прямого отношения к революциям и мировым войнам, к уничтожению государств и народов, к подрывам домов и захвату детей – все это как бы часть глобального планетарного проекта; они как бы сподручные бога, убивающего миллионы людей землетрясениями, потопами и прочими катаклизмами.

Многие знакомые, которым я рассказывал о фактах из книги, искренне удивлялись: Вась, прости, конечно, а ты что же, этого не знал?

Все возможно. Есть такая великая правда и подозрения настолько страшные, что до них и дела никому нет.

Гена

Все знали, что у него больная поджелудочная железа. А он пил на износ. Я думаю, мы морально уже приготовились к тому, чтобы однажды услышать: “Знаешь, Генка умер”. Он и звонить перестал уже. Потом начался кризис.

Все так же стучали поезда и мелькали яркие кинокадры окон. Но кино нашей жизни не развивалось. И я все чаще ловил себя на этом уютном желании: найти достойную работу, ходить в супермаркет, а потом смотреть со всей семьей какие-нибудь классные фильмы, смотреть бесконечно, и чтобы ничего больше, ничего.

Юрок

Теперь мы сами ходим за водой. Договорились с магазином через дорогу. Юрок разбогател. Говорят, продал дачу отца в Пахре своим бывшим однокурсникам из МГИМО. Пару раз я видел, как он вываливается из клуба “WHO is WHO” с двумя роскошными девицами под мышками. Баловень судьбы, типа.

Вовчик

Умирает. Вообще перестал двигаться. Лежит и смотрит на верхушки деревьев. За ним ухаживают и поддерживают в нем жизнь несчастные старухи, подруги его несчастной матери. У этих трясущихся женщин есть силы, у Вовчика нет. Порой я думаю, может быть, это сама природа отбраковывает гнилой материал. Видать, наши прадеды и деды были так раскалены мировой историей, что мы после них – шлак и зола, раздуваемая ветрами.

Вовчик любил употреблять умные слова и выражения. Ведь запоминал как-то, знал, где вставить и с каким чувством высказать.

– Социальные лифты в моем случае уже не работают, – говорил он и с горечью качал головой.

Гена

Я часто так сижу – утром на кухонном диванчике у окна. Глазею на двор. Вот девушка согбенно ковыляет на высоченных каблуках, но увидела кого-то впереди – замедлила шаг, надменно выпрямилась. Вот двое мужчин с детскими колясками. Какие примерные папаши. Уже вывезли детей в столь ранний час. Вдруг они оставили коляски и, как бы подкравшись к мусорке, с увлечением стали рыться в баках. Это были бомжи. Вынули, рассмотрели и положили что-то в свои коляски, чинно покатили дальше. Смешно. С недавних пор в наших местах появилось много молодых бомжей. Бабушка говорит, что они поселились сначала на пруду, целым табором с зонтами, баулами и детскими колясками. Потом их прогнала милиция. Сейчас где-то прячутся, не видно. И я вспомнил почему-то про Гену, что уже очень давно мы с ним не созванивались. Отыскал ключи и пошел к нему.

И вдруг замер, боясь увидеть то, что мне пригрезилось. Но когда открыл его двери, то увидел испуганную и полуодетую молодую пару. Они уже несколько месяцев снимают здесь жилье, а про Гену ничего не слышали.

Гена пропал, а никто даже и не знает об этом. Когда же он звонил в последний раз?

В тот ясный октябрьский день мы гуляли с Петькой в парке. Прошли мимо 751-й школы. Я смотрел на советское кирпичное здание и не верил, что сюда приезжала леди Диана. С каждым годом верится в это все меньше. Не может быть? Но на фото она все так же стоит в своем черном платье, с жемчужным ожерельем на шее. Петя дернул меня. Он хотел поиграть на детской площадке, но там были взрослые мальчики. Мы сами подурачились с ним на шелково-желтых осенних листьях, кажущихся горячими. Потом пошли покормить уточек в маленьком, поросшем камышом болотце. Потом двинулись дальше и вдруг решили перейти по мосту через МКАД на ту сторону, к “Ашану” и Мытищам. Так неожиданно началось наше первое большое путешествие с ним, и у меня почему-то замирала душа перед большим пространством, которое я легко преодолевал на 528-м маршруте чуть ли не каждую неделю. Мы двигались, будто впереди нас ждало что-то необычное, словно знали, что найдем чудо-дерево какое-нибудь. Мы зашли в лес. Солнце и холодная свежесть. На глади озера еще не ледок, но уже плоская матовость, на которой стоя застыли опавшие листья. Над озером блеклая бижутерия рябины, зелень елей и деревенская, нежная желтизна березовых листочков. Медленно опадает кленовый лист и вспыхивает, периодически улавливая солнечный луч.