— Поставили пробирку не на свое место? — изумленно спросил Слэйд Катлер. — Да как можно было такое поставить не на свое место? Это же, доктор, не связка ключей от автомашины!

— Поверьте, мы страшно огорчены случившимся, — смущенно ответил Джеймс Эллисон. Откинувшись на спинку большого кожаного кресла, Катлер положил ноги на выдвинутый ящик массивного стола красного дерева. За его спиной вдали, в легкой дымке раннего утра, расстилалась панорама Оклахома-Сити. Глядя на доктора, Катлер пытался оценить возможные последствия случившегося. В конце концов ошибки такого рода происходят не каждый день.

— Знаете, доктор, мне почему-то кажется, что вы не все сказали.

— К сожалению, вы правы. Это еще не все, — смущенно опустил глаза Эллисон.

Выпрямившись, Катлер откашлялся, потом, наклонившись вперед и положив локти на стол, спросил:

— Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, доктор Эллисон, что у меня где-то растет ребенок?

— Не совсем так.

— Что значит «не совсем»? — с сарказмом в голосе поинтересовался Катлер. — Мне не нравится такая неопределенность. Объясните, пожалуйста, поточнее.

Доктор, стройный мужчина лет шестидесяти с коротко стриженной седой головой, старался сохранять спокойствие, но ему явно было не по себе.

— Как я уже сказал, во время инвентаризации мы обнаружили, что один из образцов вашей спермы отсутствует. Алюминиевая трубка с опознавательным номером находится там, где положено, но одной из хранившихся в ней пробирок нет. Мы обыскали всю лабораторию, проверили каждую донорскую трубку, но так и не смогли найти пропавший образец.

Хуже всего то, что мы нашли пробирки со спермой трех других мужчин, которая, судя по регистрационной книге, уже использована, так как их жены числятся у нас забеременевшими.

— Из чего совершенно очевидно следует, что моей спермой оплодотворили этих женщин, — взявшись за голову, расстроенно сказал Слэйд, — и родившиеся у них дети могут оказаться моими детьми. Вы это хотите сказать?

— Нет, этого пока еще нельзя утверждать, — отрицательно покачал головой доктор. — Мы опросили всех специалистов, которые имели какое-либо отношение к данному инциденту, изучили все истории болезни, восстановили полностью во всех деталях картину лечения. Единственное, о чем сейчас можно говорить с абсолютной уверенностью, это то, что ваш образец отсутствует, а три других, которые, как мы полагали, были использованы, находятся на месте. Сравнивая даты искусственного оплодотворения с датами использования образцов спермы, мы предполагаем, что, возможно, — я подчеркиваю — возможно, именно ваш образец использовался для оплодотворения одной из этих женщин.

— Только одной, — с сомнением покачал головой Слэйд. — А если я оказался отцом всех троих родившихся таким способом детей?

— Этого не могло случиться, поскольку отсутствует лишь одна ваша пробирка, а сперма из каждой может использоваться только раз. Как вы знаете, жена вашего брата отказалась от лечения еще до того, как произошел этот случай. По правилам мы обязаны были запросить вас о том, что нам делать с вашим образцом. К сожалению, этого не сделали. В данный момент мы не в состоянии объяснить, почему три пробирки со спермой трех других доноров оказались лишними. Очевидно одно — произошло грубое нарушение правил медицинской регистрации и контроля.

— Очевидно.

— Я страшно огорчен, мистер Катлер.

— Думаю, вашему огорчению далеко до моего, — заметил Слэйд, нервно барабаня по столу пальцами. Он все больше сознавал нелепость ситуации, в которой оказался. — Хотелось бы знать, что вы намерены теперь предпринять. Вполне возможно, что где-то растет ребенок, отцом которого я стал по вашей милости. Я требую выяснить, так это или нет.

— Вполне понимаю ваши чувства, мистер Катлер. В данный момент мы не в состоянии дать вам определенный ответ. Даже если одной из женщин была действительно введена ваша сперма, совершенно необязательно, что она забеременела в результате именно этой операции. Выяснить это можно только одним способом — протестировать новорожденных на их генетическое соответствие или несоответствие родителям.

— Полагаю, именно это вы и собираетесь сделать?

— Нам бы очень этого хотелось, но необходимо согласие всех заинтересованных сторон.

— Ну и что же, родители согласны? — мрачно спросил Слэйд.

— Мы направили им официальные письма с изложением ситуации. Я собираюсь встретиться с каждым, чтобы в личной беседе объяснить все детали точно так же, как объяснил их вам. Это минимум того, что я обязан сделать в данных обстоятельствах. Вы, конечно, понимаете, какую тревогу испытают эти женщины, когда узнают о том, что с ними, возможно, произошло.

Встав с кресла, Катлер медленно прошел к окну, разминая крепкие мышцы и распрямляя широкие плечи теннисиста. На нем была безрукавка и небрежно завязанный шелковый итальянский галстук. Молча он вглядывался в раскрывавшуюся перед ним панораму города, освещенную лучами утреннего солнца.

Катлер был высок, широкоплеч и чрезвычайно привлекателен внешне. Говорили, что самые недоступные женщины не могли устоять под взглядом его голубых глаз. Он вел вольную жизнь плейбоя и беспечного холостяка, оставляя за собой длинный шлейф разбитых сердец. Но последние годы Слэйд стал остепеняться, все больше и больше сосредоточиваясь на решении проблем, связанных с бизнесом. Достигнув тридцати шести лет, он стал искать новый смысл жизни, правда не очень отдавая себе отчет в том, что именно ищет.

Катлеру ясно было одно: женитьба вряд ли даст ответ на те вопросы, которые он ставил перед собой. Часто женщины попадали под его обаяние, но он всегда помнил о том, какими неудачными оказались браки многих его друзей, не говоря уже о его собственных родителях. В нем жило недоверие к семейной жизни, убеждение в том, что брак — это не для него.

Совсем другое дело дети. Слэйд любил малышей, хотя они и рождали в нем неприятные воспоминания о собственном тяжелом детстве. Его брат Гордон и он сам были еще совсем маленькими, когда отец их оставил, предпочитая личную свободу семейным обязанностям. Мать сделала все, чтобы их вырастить, но поставить без мужа на ноги двух сыновей оказалось нелегким делом.

Катлер поклялся себе, что сделает все возможное и невозможное для своего будущего ребенка. Он считал, что детям нужны оба родителя — и мать, и отец. Поэтому ему было нелегко решиться стать донором, предоставив свою сперму для искусственного оплодотворения невестки. Но Джеки и Гордон хотели иметь ребенка как можно более родного генетически, и Слэйд неохотно согласился. И надо же, что из этого получилось.

Он повернулся к тихо сидевшему в кресле доктору.

— Знаете, доктор Эллисон, наверное, эти женщины будут огорчены, но я тоже не в восторге от этой новости. Конечно, многим мужчинам безразлично, что станет с родившимися от них детьми, главное, чтобы это не влекло за собой никаких финансовых обязательств. Должен вам сказать, что не принадлежу к их числу. Для меня отцовство — не пустой звук.

— Не сомневаюсь в вашем благородстве.

— Дело не в благородстве, — перебил Слэйд. — И, конечно, не в деньгах. Уверен, что вы обсудили с юристами и эту проблему. Не дай Бог, если закон дает пострадавшей стороне какие-то права на компенсацию понесенного ущерба. Ведь вам тогда век не расплатиться.

— Мы отдаем себе в этом отчет, — поежился доктор.

— Ладно, не хочу загонять вас в угол. Меня не прельщает перспектива раздеть донага ваших коллег за халатность. В то же время не собираюсь делать вид, будто ничего не произошло. Честно говоря, мысль о том, что, возможно, где-то растет мой ребенок, который не знает отца, приводит меня в бешенство.

— Я вас понимаю.

— Тогда, пожалуйста, поймите и другое. Я хочу знать совершенно определенно: существует такой ребенок или нет.

— Полагаю, есть основания надеяться, что все заинтересованные стороны окажут нам полное содействие в выяснении истинного положения дел.