У Ромашова ужасно зачесалась грудь в том месте, где должен сиять «Владимир».

«К добру, явно к добру! – незаметно постучал сжатым кулаком по столу. Настроение его стало прекрасным. – Вот был бы подарок к пятидесятилетию!»

– Господа, – прошу вас к карте, – оторвавшись от приятных мечтании, предложил присутствующим. – Ах да! – отвлекся от карты генерал. – Суть заключается в том, чтобы до завтрашнего вечера задержать неприятеля. Приказ самого князя Багратиона! – важно кивнул на потолок. – Князь надеется на нас… А вечером спокойно переходите через мост, взрывайте его, присоединяйтесь к войскам и получайте награды… Все просто!.. – путался мыслями Ромашов.

Уже ранним утром, не спеша, легкой рысцой, двигались к своему полку гусары. К ним в компанию навязался и артиллерийский капитан.

– Не извольте беспокоиться, господа… – приятным баритоном вещал капитан, – до вечера продержаться – раз плюнуть, – неумело подпрыгивал он на лошади.

«Мешок с мукой! Вдохновлять еще вздумал, – злился Рубанов. – Какую цыганочку упустил, – скорбно вздыхал он. – Ну, держитесь, господа-французы, этого я вам не прощу!»

Полковник уже прочухался и удивленно крутил головой.

– Где это мы? – спросил недоуменно. – И куда подевался табор?

Артиллерийский капитан радостно хихикнул, а Рубанов тяжело вздохнул.

– И правда, господа, как закончился вечер? – подавляя в себе обиду, зловредно поинтересовался капитан. – На всех ли хватило женщин? – радостным баритоном язвил он, догадываясь, что у гусаров ничего не вышло.

– Гениальный оратор и стратег, – переменил неприятную тему Рубанов, вспоминая генерала, – все у них с капитаном легко и просто, – недобро покосился на артиллериста.

Рассветало. Рваные тучи, заслонявшие голубизну неба, медленно и неохотно рассеивались, пропуская сквозь свои серые спины первые утренние лучи.

– Слава Богу, хоть дождь прекратился, – жужжал артиллерист, – с такой-то видимостью я из пушки французу в лоб за полверсты попаду! – хвастал он, напружинивая ноги в стременах и стараясь не прыгать в седле.

«Ага! – приметив это, воодушевился Рубанов. – Уже мозоли на заднице натер!» – порадовался за капиташу.

Полковник, хмуря лоб, мрачно изучал пакет с диспозицией.

– Значит, опять отходить? Скверно! Только привыкли… А ваш эскадрон остается?! – прочел до конца план и обернулся к Рубанову. – Счастливчик вы, батенька… Владимира с бантом, а то и Георгия, считайте, уже получили. А славно ночь провели! – хватаясь за больную голову, подытожил Василий Михайлович. – Право, Рубанов, приглашайте меня почаще на такие божественные церемонии… Нет, нет, – замахал он рукой на пожелавшего что-то сказать товарища. – Я не про генерала говорю!

Грязная дорога постепенно загромождалась повозками и пехотными батальонами. Армия отступала! Офицеры съехали с дороги на целину и молча смотрели на толпы не выспавшихся солдат, цеплявшихся ружьями, ранцами и беззлобно материвших друг друга. Следом пошла и артиллерия. На невысоком подъеме, по колено проваливаясь в грязь, солдаты на руках вытаскивали пушки, помогая лошадям.

– Ну вот, не успели подвертки просушить, как опять отступаем! – собирались в поход и гусары.

Сбросивший хмель полковник, надрывая горло, руководил отходом. Особенно доставалось от него вахмистрам и каптенармусам.

– Смотрите чего не забудьте, черти! – грозил кулаком Василий Михайлович. – Собственноручно палкой выдеру…

Вахмистры орали на рядовых, иногда пуская в ход кулаки. Лишь рубановский эскадрон никуда не спешил. Гусары от души веселились, наблюдая за сборами своих товарищей.

– Антипка! – ржал высокий красивый гусар, обращая внимание стоявшего рядом с ним коренастого плотного усача на тощего гусара, тащившего ранец. – Поди цыганку из повозки вытащить забыл?!

– Он ее замест амуниции в ранец запихал! – поддержал шутку коренастый. – Во, во! – толкал уже высокого и указывал ему на тащившего длинно скатанную палатку белобрысого и скуластого парня.

– Гришака! – аж захлебнулся от восторга красивый гусар. – Собака такой! Куда девку поволок?..

Белобрысый волком глянул на них и, пыхтя, зашвырнул ношу на фуру.

– Убьешь бабу! – хохотали приятели. – Вахмистр! – попытались прицепиться к пробегавшему мимо краснорожему мордастому гусару.

Но тот покрыл их таким отборным и красочным матом, что даже привыкшие ко всему лошади чуть не попадали в обморок…

Скрываясь от этого хаоса, Рубанов решил подняться на пологую, невысокую гору, скорее даже, холм, к артиллерийскому капитану. На батарее царил порядок, что выгодно отличало подразделение от суматохи, творившейся внизу.

Четыре пушки строго глядели стволами в сторону предполагаемого неприятеля. Вдоль орудий монотонно ходил аккуратно одетый часовой с ружьём на плече. Увидев постороннего, он взял на изготовку оружие и перегородил проход.

– Не положено, ваше высокоблагородие.

Солдат понравился Рубанову своей обстоятельностью и серьезным отношением к службе. Подбородок его был чисто выбрит, усы и волосы подстрижены.

– Ну, коль не положено, так вызови, братец, командира, – благодушно сказал Рубанов.

Капитан давно уже заметил гусара, но потянул время, сидя в палатке: «Пусть маленько понервничает», – решил он.

Насладившись маленькой местью, наконец вышел, дав знак часовому нести службу дальше.

– Хороший солдат! – похвалил Рубанов артиллериста. – Такого можно даже в гусары зачислить! – Что, по его мнению, являлось высшей похвалой.

– Да он и не пойдет! – обиделся капитан за свой род войск. – Эка невидаль – на кобыле трястись да железякой махать!.. А спроси твоего гусара, сколько будет два прибавить три, так у него башка лопнет, а все равно не скажет…

– Ежели не скажет, так в капусту изрубит, дабы не повадно было всякие глупости спрашивать, – в свою очередь обиделся за кавалерию Рубанов и поглядел в сторону равномерно ходившего часового, затем взгляд его остановился на ровной линии палаток, на аккуратной коновязи и на артиллеристах, у костров готовящих завтрак.

– Да, господин капитан, молодец вы, вон какой порядок навели!

Капитан зарделся от удовольствия и сразу почувствовал к ротмистру глубокую привязанность..

– Хотите на противника поглядеть? – протянул он подзорную трубу. – Глядите вон туда, в сторону деревни, – указал капитан.

С батареи видно было как на ладони соседнюю деревню и копошившихся в ней солдат. Казачий разъезд скакал от деревни в расположение русских войск. На таком расстоянии казалось, что они еле плетутся.

– Неужели французы? – не мог поверить Рубанов.

Справа от деревни он увидел пушки, грозно нацеленные прямо на него.

– Капитан! А вон и ваши коллеги, – рассматривал он позицию врага и хищно оскалился, когда разглядел скачущую французскую конницу. «То ли уланы, то ли кирасиры – разберемся, когда рубить начнем! – Перевел трубу на расположение русских войск. Гусары уже строились. – Надо пойти проститься», – подумал он.

– Пойду вниз спущусь. – Отдал подзорную трубу капитану. – Увидимся еще.

– Ну, прощевай, Рубанов! – тряс его руку Василий Михайлович. – До завтра. Погуляем еще с цыганами…

Голицын молча обнял друга, отстранившись, произнёс:

– Ты, Рубанов, не опаздывай. Завтра вечером фараон5 заложим. Отыграться хочу, – хлопнул его в плечо ладонью и, четко повернувшись кругом и придерживая ножны сабли, пошел к своему эскадрону.

«Деньжонки не помешают! – прикидывал Аким. – А то здорово на цыган поистратился и, главное, без толку… – опять расстроился он. О таборе напоминала лишь зола от костра… Оставшаяся русская пехота уже копала траншеи. – Готовится полковник, один я только без дела болтаюсь».

Его гусары стали серьезны и молча глядели на командира.

– Алпатьев! – позвал своего заместителя. – Веди людей за возвышенность, здесь окопы станут рыть, а один взвод двинь вперед, во фланкерскую цепь.