И тем не менее что-то здесь не так. Увидев выходящую из дома женщину-таксиста с картофелиной в руках, Кен опустил стекло ровно настолько, чтобы можно было разговаривать, и объявил через образовавшуюся щель:

- Эдо не важа башина!

Келп испуганно отпрянул:

- Чего?

- Эдо не ваш автобобиль!

- Видать, иностранец, - решил Стэн. - Он не говорит по-английски.

Кен гневно воззрился на Стэна:

- Фы жто, исдефаетесь?

- По-каковски это? - осведомилась мамуля, держа в руке картошку. По-польски, что ли?

- Может, по-литовски? - несмело предположил Тайни.

Дортмундер обернулся и посмотрел на него:

- По-литовски?

- Как-то раз я сидел в одной камере с литовцем, - объяснил Тайни. - Он говорил точь-в-точь...

Терпение Кена иссякло.

- Я коворю на ангиском! - крикнул он, хрястнув кулаком по рулевому колесу.

Его слова не произвели должного впечатления.

- Скажи ему, что это наша машина, - попросил Дортмундер Тайни. Поговори с ним по-литовски.

- Я не говорю на лито... - начал было Тайни.

- Эдо де ваша машида! - вскричал Кен. - Эда машида бринадлежит бадку!

- Подождите минутку, - попросил Энди. - Кажется, я его понял.

Дортмундер хмуро воззрился на Келпа:

- Неужели?

- Он сказал, что эта машина принадлежит банку.

- Та, мать вашу! - крикнул Кен.

Мамуля ткнула в его сторону зажатой в пальцах картофелиной.

- Вот это было по-нашенски, - заявила она.

- Все ясно, - сказал Стэн. - Это нечто вроде судебного исполнителя.

- Я - охотдик, - горделиво произнес Кен.

- Ну да, охотник за автомобилями, - сказал Стэн.

- Так в чем же дело? - спросил Уолли.

- Этот парень занимается изъятием автомобилей у людей, превысивших свой кредит в банке, - объяснил Стэн и, повернувшись к Келпу, добавил: - Энди, ты угнал краденую машину. Этот парень намерен передать ее банку.

Кен утвердительно кивнул, причем столь энергично, что его лицо врезалось в стекло.

- Да! Передадь багку!

- Ага! - Келп раскинул руки и, улыбнувшись Кену, спросил: - Что ж ты раньше не сказал?

Кен бросил на него недоверчивый взгляд.

- Послушай, дружище, - продолжал Келп, склоняясь к окошку "кадиллака". - Никаких возражений. Забирай машину. Нам она больше не нужна.

Сунув картофелину в руки Дагу, мамуля сказала:

- Я отгоню свое такси.

Сунув картофелину в руки Стэну, Даг сказал:

- Я отгоню свой пикап.

Сунув картофелину в руки Уолли, Стэн сказал:

- Я отгоню фургон.

Уолли сунул картофелину в карман и улыбнулся Кену, сидевшему в "кадиллаке". Он впервые в жизни видел судебного исполнителя.

Кен с глубоким недоверием наблюдал за машинами, которые поспешно освободили проезд. Все вокруг улыбались и кивали ему. Женщина и старичок, стоявшие до сих пор на крыльце, подошли поближе. Женщина вела себя вполне прилично, но старичок вдруг сказал:

- Пристрелить бы его.

Голос у старичка был тихий и тусклый, и тем не менее все его прекрасно расслышали, не исключая и Кена.

Все присутствующие повернулись к старичку, и несколько голосов спросили разом:

- Что?

- Надо бы вытащить его через окно, - предложил старичок, - и закопать на заднем дворе в бумажном мешке. Он о нас знает.

Присутствующие лишь изумленно таращили глаза. Дортмундер спросил:

- Что он о нас знает?

Мерзкий старикашка опустил глаза и принялся разглядывать гаревую дорожку. По-видимому, ему больше нечего было сказать. Поэтому остальные вновь обратились к Кену, одаривая его широкими улыбками.

Улыбки сбивали Кена с толку. Он не привык к такому обращению. Приспустив окно еще на долю дюйма, он сказал:

- Нгадеюзь, вы не зданеде возражать?

Келп добродушно улыбнулся.

- Спорить с таким ловким парнем, как ты? Я бы не осмелился. Наоборот, мы желаем тебе всего наилучшего. Езжай спокойно, - и, нагнувшись к окошку, доверительно сообщил: - Кстати сказать, тормоза у этой машины малость слабоваты.

Остальные автомобили уже успели разъехаться и освободить путь, однако люди не спешили разойтись и продолжали толочься на месте. Водитель фургона подошел к "кадиллаку" и сказал Кену:

- Собираешься в город? Вот что я тебе скажу: пошли к черту Таппан Зее и валяй по Палисадам.

У Кена голова пошла кругом. Пытаясь вновь овладеть положением, он затравленно оглянулся и, нашарив рукой тамбурин, сунул его в руки водителю фургона.

- Возьмите. Это не является собственностью банка, - произнес он самую вразумительную фразу в своей жизни.

Светловолосый парень, стоявший на дорожке, принялся размахивать руками, призывая Кена немного проехать назад и явно намереваясь проводить его до самой улицы. Кен вновь включил заднюю передачу, и в этот миг стоявшая у крыльца женщина спросила:

- Может, выпьете стаканчик воды на дорожку?

- Нгет! - завопил Кен. - Нгет! Дайте бне выехадь отзюда!

Присутствующие не возражали. Трое или четверо указывали Кену направление, пока он, пятясь, выезжал на улицу, а затем все девять человек вышли за ним, махая руками вслед. Такого с автомобильным охотником не случалось никогда в жизни.

Итак, Кен сумел завладеть "кадиллаком", однако радоваться не спешил. Операция утратила привычную остроту и не доставила Кену особого удовольствия.

58

Две недели кряду стояла чудесная погода. Ясные, солнечные дни, низкая влажность, температура под семьдесят градусов; воздух был кристально чист до такой степени, что можно было с другой стороны улицы прочесть надпись Е PLURIBUS UNUM на десятицентовой монетке. Ясные безоблачные ночи и температура около пятидесяти; небо чернее воронова крыла, усеянное точечками звезд и украшенное огромной луной, низвергающей на землю поток яркого света. И все это выглядело донельзя мерзопакостно.

Дело в том, что для спуска на воду лодки требовались темнота, облачность - и никакой луны. К чему такие светлые ночи, когда можно читать газету, сидя на улице (что и делал Келп, к вящему неудовольствию Дортмундера)? К чему такие светлые ночи, когда закрывался местный кинотеатр для автомобилистов, поскольку зрители не могли рассмотреть происходящее на экране? Как говорил поэт, "под покровом темноты творятся черные дела, но стоит лишь взойти светилу, и злодеев след простыл". Дортмундер не знал, кому принадлежат эти строки, но был готов подписаться под каждым словом.