- Будь это простая задача, нам не пришлось бы обращаться к тебе за помощью, - рассудительно заметила Мэй.
Дортмундер откинулся на спину и развел руками.
- Если хочешь, я перееду сюда, - сказал он. - И когда Том взорвет дамбу, буду рядом с тобой. Но больше мне предложить нечего. Мы с Томом расстались навсегда.
- Я знаю, что ты не исчерпал всех возможностей, - настаивала Мэй. - И если бы ты заставил себя подумать над этим...
- А вот и мамуля, - заметил Стэн.
Дортмундер вновь выглянул в окно и увидел зеленый "плимут френзи" с белыми шашечками и надписью "Городской таксомотор" на борту, остановившийся у обочины напротив дома. Из-за руля вылезла мамуля Стэна, одетая в свой рабочий костюм - кожаную кепку, куртку на "молнии" поверх фланелевой рубашки, хлопчатобумажные брюки и туфли. Ее движения были исполнены непривычной плавности и спокойствия. Мамуля аккуратно прикрыла дверцу, вместо того чтобы хлопнуть ею изо всех сил, и направилась к дому неторопливой походкой, не растопыривая локтей и не задирая подбородка.
- Черт побери, - оторопело пробормотал Стэн. - Что это случилось со старушкой?
- Она перестала напрягаться, - сказала Мэй.
Так оно и было. Войдя в дом, мамуля не грохнула дверью, не пнула ее ногой и даже не стала орать и вопить. Она повесила куртку и кепку на крючок и вплыла в гостиную.
- Добрый день, Стэнли, - сказала она мягким голосом. - Я так рада, что ты приехал. Как ты себя чувствуешь, Джон?
- Словно утопленник.
- Вот и славно. - Мамуля пересекла гостиную и подставила сыну щеку для поцелуя. Ошеломленный Стэн подчинился, и мамуля окинула его критическим, но снисходительным взглядом. - Ты уже обедал? - спросила она.
- Ну да, конечно, - ответил тот, пожимая плечами. - Как всегда. Ты сама знаешь.
- Ты не задержишься у нас?
- Э-ээ... - произнес Дортмундер, прочищая горло. - Мы, собственно, приехали затем, чтобы увезти вас отсюда.
Мамуля обратила к нему нахмуренное лицо.
- Куда увезти? В город? - осведомилась она голосом, в котором послышалась нотка былой сварливости. - В Нью-Йорк со всеми его гавайскими бродягами и прочей нечистью?
- Именно туда, - подтвердил Дортмундер.
Мамуля приставила к его носу корявый палец.
- А знаешь ли ты, - спросила она с дрожью в голосе, - что делают местные жители, когда ты включаешь сигнал поворота?
- Не знаю, - ответил Дортмундер.
- Они уступают тебе дорогу, чтобы ты мог свернуть!
- Очень мило с их стороны, - сказал Дортмундер.
Мамуля уперла ноги в пол, а кулаки в бока и, выпятив челюсть в сторону Дортмундера, осведомилась:
- А что может предложить взамен Нью-Йорк?
- Да хотя бы то, что его не затопят.
Мамуля медленно, многозначительно кивнула.
- А вот уж это - твоя забота, Джон, - сказала она.
В ответ Дортмундер лишь вздохнул.
Мэй, которая с тревогой наблюдала за ним в течение всего разговора, вскочила и спросила:
- Вы, наверное, очень устали с дороги?
- Уж кто-кто, а я вконец измотан, - признался Стэн.
- У меня заварен чай, - сказала Мэй и направилась к двери.
- Чай?! - в один голос воскликнули Дортмундер и Стэн.
Мэй остановилась в дверях и, оглянувшись, удивленно вскинула брови.
- Честно говоря, я только и думал о том, как бы мне хлебнуть пивка, робко произнес Стэн.
В ответ женщины покачали головами. Наконец мамуля сказала:
- Тебе нельзя пить пиво, если ты собираешься сегодня садиться за руль.
- Но я-то не собираюсь, - заметил Дортмундер.
Стэн бросил на него недружелюбный взгляд, и в этот миг в разговор вмешалась Мэй.
- Это было бы нечестно с твоей стороны, Джон, - сказала она. - Уж лучше я принесу чай. Он уже готов. - И вышла на кухню.
В отсутствие Мэй Стэн попытался уговорить мамулю бросить эту дурацкую затею и вернуться домой. Он привел множество доводов, которые с точки зрения Дортмундера звучали весьма убедительно. Стэн утверждал, что:
1) мамуле вскоре надоест этот отпуск, и она начнет тосковать по суматошной городской жизни;
2) чем дольше она пробудет в этой глуши, тем труднее ей будет восстановить боевые навыки, без которых в Нью-Йорке не проживешь;
3) уже в самом ближайшем будущем этот дом начнет действовать ей на нервы и доведет ее до бешенства, поскольку ничто здесь не напоминает о той прекрасной квартире над гаражом в Бруклине, где они со Стэном так счастливо жили все эти годы;
4) в захолустье на такси нипочем на заработать тех денег, которые имеют нью-йоркские извозчики;
5) Том Джимсон собирается взорвать дамбу.
- Это по части Джона, - неизменно отвечала мамуля на все попытки Стэна привлечь ее внимание к последнему доводу. На первые четыре она лишь пожимала плечами, не вступая в спор.
В комнату вошла Мэй, неся на круглом подносе кружки с чаем. Дортмундер облегченно отметил, что до крохотных чайных чашечек и миниатюрных бутербродов с липнущей к зубам коркой дело не дошло, так что некоторая надежда еще сохранялась.
А может быть, и нет. Они расселись по комнате с кружками в руках, словно участники постановки о бедности в "Театре шедевра", и Мэй сказала:
- Если вы действительно готовы сюда переехать, Джон, то в вашем распоряжении несколько комнат. Для тебя и для Стэна.
- Тебе нужно подышать свежим воздухом, - добавила мамуля, обращаясь к сыну.
- У меня в жизни не было столько свободного места, Джон, - продолжала Мэй оживленным тоном, который едва не взбесил Дортмундера. - Здесь полно комнат - и на первом этаже, и на втором. И все они обставлены прекрасной мебелью.
- И все это стоит сущие пустяки по сравнению с городом, - подхватила мамуля.
- Мамуля, - с жалобной ноткой в голосе произнес Стэн, - я не хочу жить в Дадсон-Сентр. Ну что я буду здесь делать?
- Работать на пару с Джоном, - сказала мамуля. - Доставать деньги этого ублюдка Джимсона.
Дортмундер вздохнул.
- Надеюсь, Джон, ты не считаешь, будто я совершаю подлость по отношению к тебе, - заговорила Мэй. - Все, что я делаю, я делаю не только для себя, но и ради тебя.
- Как это мило, - заметил Дортмундер.
- Если Том взорвет дамбу...
- А он обязательно ее взорвет.
- ...то сознание того, что ты мог предотвратить несчастье, но не сделал этого, будет терзать тебя до конца жизни.
