— На коготь напоролся, — тихо сказал Андрей. То-то он куртку к животу прижимает, бедный!

— И продезинфицировать, — констатировал отец. — Всё понял?

— Да.

— Хорошо.

Мы молчали, пока не подъехали к дому и не вышли из машины.

— Тебе очень больно? — сочувственно спросила я у Адрея. Он чуть улыбнулся.

— Спасибо за беспокойство, — он замялся на секунду и немного напряжённо выговорил: — Станислава. Я в порядке, получал и не такие раны.

— Где? — вырвалось у меня. Он усмехнулся:

— Не думаю, что твой отец одобрит, если я тебе расскажу обо всех местах, на которых у меня остались шрамы.

Ой, это он со мной заигрывает, да? Надо что-то ответить. Что-то в таком же шутливом тоне… Ну, соображай быстрее, пока папа разбирается с сигнализацией, мы почти наедине… Нет, нет, ну не закрывайся, машинка, миленькая… Ах ты, гадина!

— Пошли, — сказал отец, проходя мимо. Ну вот, всегда так — не успеваю придумать достойный ответ. Но надо как-то продолжить разговор:

— Собственно, меня интересовало, где — у нас или там?

— И там, и здесь, — пожал плечами Адрей. — Вахлак, кстати — привет из дома.

— И я даже догадываюсь, от кого, — мрачно сказал отец. — Как там Челси, благоденствует?

Адрей почему-то молчал, пока не подошёл лифт, и только тогда тихо сказал:

— Да.

Папа внимательно посмотрел на него и спросил:

— Тебе он, похоже, не больше моего нравится.

Адрей снова помолчал, потом ответил:

— Это он держит мою сестру у себя в наложницах.

Ничего себе! Нет, не зря он мне сразу не понравился. Отец хмыкнул:

— А как же всем известный запрет?

— Запреты распространяются на всех, кроме тех, кто их придумал — магов и королевской семьи, — зло сказал Адрей, потом осёкся: — Прошу прощения, Ваше величество.

— Ничего, — отозвался папа, — я этой привилегией никогда не пользовался. И напоминаю ещё раз, последний: Адрей Александрович.

— Да, простите, — кивнул Адрей.

— Всё-таки этот Челси — большая с… — я поймала строгий взгляд отца и замялась, — с… с… скверная гадина! — победно выдала я. Отец покачал головой, а Адрей засмеялся, одобрительно на меня глядя.

— Всё же полностью с тобой согласен, — заметил папа. — Приехали.

Мы вышли из лифта, и папа позвонил в дверь.

— Наконец-то! Ну где вы были! Я звоню-звоню, а ты не отвечаешь. Андрей, я же волнуюсь! — возмущённо встретила нас мама.

— Люда, ну прости, — виновато сказал отец и чмокнул её в щёку. — У нас тут небольшое ЧП произошло… Знакомься, это Андрей.

— Здравствуйте, — озадаченно сказала мама.

— Мы сегодня познакомились, и, представляешь, в его машину на перекрёстке врезалась иномарка с обкурившимся братком, — жалостливым голосом сказала я — знаю, чем пронять маму. Я закрыла за нами замок и пафосно добавила: — Это было ужасно!

— Боже мой! — воскликнула мама, хватаясь за сердце. — Слава, Андрей, вы не пострадали?

— Андрей — пострадал, — ответил за нас папа. — Поэтому я его и привёз. Люда, накрывай на стол и поищи парню джинсы и футболку, что-нибудь из моего или Федькиного. А мы со Славкой сейчас быстро его заштопаем.

Из комнаты высунулась лохматая голова старшего из моих младших братьев.

— Моего не дам, — веско сказал добрый самаритянин. — Потому что с концами.

— Фёдор! — возмутилась мама. — Как тебе ни стыдно!

— Твоё и не налезет, — парировала я, снимая босоножки. Оскорблённый до глубины души младший братишка выдвинулся из комнаты, выпрямился и с сомнением оглядел Адрея. К моему удивлению, они оказались одного роста, но вот комплекция у нового знакомого явно лучше.

— Это ещё вопрос, кому чьё не налезет, — грозно заявил Федька, потом вдруг смягчился: — Ладно, футболку дам, а штаны — нет, мне в них завтра на тренировку.

— Отлично, неси и ложись спать. Rстати, почему ты ещё не спишь? Тебе завтра рано вставать! — Мама обернулась к нам: — Я пойду поставлю чайник и разогрею ужин. Станя, Андрей, вы же, наверняка голодные?

— Да, мамусик, только совсем чуть-чуть! — быстро сказала я и незаметно пнула Адрея.

— Я тоже с удовольствием съем что-нибудь, — добавил он.

— Надо было сказать "немного чего-нибудь", — тихо заметила я. — Мама привыкла откармливать на убой.

— Как? — в лёгком замешательстве переспросил Адрей.

— Увидишь, — несколько злорадно пообещала я. — Я пыталась тебя предупредить.

— Станя, — донеслось из кухни, — переоденься в домашнее, испачкаешь!

Я вздохнула и свернула в свою комнату, вошла и зажгла свет.

— Это что такое?! — взвыла я, обозревая свалку вещей посреди комнаты и мои любимые мягкие игрушки, валяющиеся на полу. От подушки поднялась заспанная голова. — А ты что здесь делаешь?! — возмутилась я, с ненавистью глядя на старшую сестру.

— Не ори — ребёнка разбудишь, — заявила она. — Гощу я у вас.

— Ты и его привезла? — задала я риторический вопрос и тут заметила запеленатого малыша у себя на кровати. — А я где спать буду?!

— А я откуда знаю? — равнодушно ответила моя кровная сестричка. — Я у вас где-то на неделю.

— Погостить на неделю? — язвительно спросила я и демонстративно покосилась на большой чемодан. — Да ладно, говори сразу, что муж тебя наконец-то выгнал, не в силах больше выносить твой мерзкий характер!

— Я сама ушла, — встала в боевую стойку сестричка. — Потому что я со своей внешностью легко найду другого. А вот тебе, очкастая ты наша, такое не грозит. По крайней мере, пока не похудеешь, причёску не сделаешь и краситься не научишься!

— Я беру интеллектом и обаянием, — возразила я, стараясь не показать, как обижена на в сущности справедливые замечания этой стервы.

— Ага, как же! — расхохоталась она издевательски. — Что-то не видно толпы поклонников, обаятельная ты наша. Я в твои девятнадцать уже…

— Ой, это было так давно, что тебе, наверно, трудно будет вспомнить! Особенно если учесть, что вспоминать нечем! — мгновенно отреагировала я. Сзади в дверном проёме показались мои братья и выдали с нотками заправских спортивных комментаторов:

— И вот, оправившись от атаки Ларискина, защитник нашей сборной Станиславский перехватывает мяч и точным ударом забивает его в ворота противника! — это Федька.

— Гол! Один-ноль в пользу команды Станиславского! — а это Витька.

— Да здравствует группа поддержки! — радуюсь я возможности достойно сбежать, подхватываю топик и бриджи и говорю: — Станиславский окажет вам честь и сменит форму на обычную одежду в вашей комнате.

— А кто с тобой приехал? — заинтересованно спрашивает Витёк, пропуская меня.

— А вам всё скажи!

— Ну интересно…

— Свет!! — орёт Лариса, но мы уже в соседней комнате.

— Кто безвозмездно сделает доброе дело? — спрашивает Витька и, когда желающих не находится, добавляет: — Она же так долго орать будет, — и смотрит на меня.

— Я пас, — возражаю я, пытясь попасть ногой в штанину. — Я неодета.

— Тем лучше — дверь в ванную открыта, твой новый знакомый увидит тебя, влюбится, женится и увезёт к себе, — Витька помолчал и мечтательно добавил: — И твоя комната достанется мне…

— С чего это тебе, мне! — с наездом возразил Федька.

— Да, я знала, что вы меня любите искренне и бескорыстно, — протянула я, закончила одеваться, прошла в свою комнату и выключила свет одновременно с очередным воплем: "Свет!".

— Включить свет? — медовым голоском пропела я. Обычно злобствование и ехидство мне не свойственны, но сестричка — особый случай. Я настояла: — Может, всё-таки включить?

— Слава, иди сюда, — донеслось из ванной, и я с сожалением покинула комнату.

По дороге меня перехватила мама — ей нужно было достать салатницу с верхней полки — поэтому к ванной я подошла со стороны кухни. Папе с Андреем не было меня видно из-за открытой двери, и до меня донёсся обрывок разговора:

— Ваше… Андрей Александрович, вы и ваша дочь — наш последний шанс! — голос Адрея был почти умоляющим. — Я клянусь вам беречь её как зеницу ока. Вы же понимаете, как я хочу, как мы все хотим, чтобы наше положение наконец изменилось. Вы получите трон, ваша дочь станет принцессой, а я всего лишь смиренно прошу вас, в обмен на нашу помощь, снять проклятие и отменить…