«Шашлычков поедим», — хмыкнула я:

— ...шашлычков поедим, в баньке попаримся, — не меняя тона, продолжал Щербинин, чем чуть не довел меня до истерического припадка. Как все мужчины предсказуемы и запрограммированы!

— Хорошо бы, — мечтательно произнесла я. Мечтания скорее касались бани, шашлыками я была еще вчерашними сыта.

— Вот и отлично. Значит, жду в шестнадцать ноль-ноль. Тебе будет удобно у бассейна?

— В шестнадцать ровно. Очень хорошо. Мне нужно заскочить в больницу, а там до бассейна — рукой подать.

— Ты заболела, золотко? — в голосе Бориса послышалась неподдельная тревога.

- Нет-нет, не волнуйтесь... не волнуйся. Нужно подруге платье отнести, она там врачом работает, я прямо оттуда и пойду.

— Хорошо, золотко. Я рад, что ты здорова.

Положив трубку, я призадумалась.

Звонку Щербинина я обрадовалась, спору нет. Тогда почему остался от разговора странный осадок?

Один из моих самых больших недостатков — самокопание. Кручу ситуацию и так, и эдак, пытаюсь добраться до истины или до того, что таковой считаю.

Да ну его все на фиг! Не хочу, не буду!

Поеду на эту дурацкую дачу, пересплю с Борисом, вот все бури в душе и улягутся. Это же вообще чудо, что он позвонил. Это как подарок судьбы. Такими вещами не пренебрегают.

Вот так с шутками и прибаутками я выбралась из постели и принялась собираться.

Готовое Алинино платье пришлось складывать с особой тщательностью. Товар хотелось представить в лучшем виде и услышать вполне заслуженные охи-ахи.

Мысленно я прикидывала, что может понадобиться в гостях. Меня приглашают на выходные. Берем нижнее бельё (не буду же я там стирать свои трусики-лифчики). Отбирала я бельишко придирчиво и потратила на это довольно много времени.

Дальше. Зубная щетка, косметика... Поеду в новых джинсах, вот и куртка пригодилась. Свитер, майка, юбка, блузка, жакет, вечернее платье, туфли, тапочки, колготки, зонтик...

Стоп,дорогуша! Я бессильно уставилась на гору одежды, переместившуюся из шкафа на диван. Всего этого вполне бы хватило на месяц проживания не на самом притязательном курорте, да еще при любой погоде, кроме снежных заносов...

Ну, нет. Так дело не пойдет!

В итоге на диване остались сиротливо лежать: пакетик с бельем и запасными колготками, косметичка, теплый свитер и длинная майка, которую можно использовать еще и в качестве ночной рубашки.

Около трех часов я выключила газ, перекрыла воду, заперла квартиру на оба замка и выскочила из дома.

Что я за человек? Мне всегда не хватает какой-нибудь минутки. Ума не приложу, как другие люди бывают такими точными и собранными. Я всегда куда-то опаздываю. У нас с Котей есть даже договоренность: он ждет меня ровно пятнадцать минут. Такое мое опоздание он выдерживает стоически. Ну а если хочет, чтобы я пришла к определенному сроку, назначает встречу со мной на пятнадцать минут раньше.

Эту уловку я давно просекла, но каждый раз попадаюсь по новой. Лечу, спешу, волнуюсь...

В данном случае я не надеялась на быстроту своих ног и предпочла трястись в переполненном трамвае три остановки до городской больницы. За это время я успела составить поминутный план действий. От Алинки я должна уйти ровно без десяти четыре. От больницы до бассейна ходьбы спокойным шагом всего-то минут пять. Однако при моей способности опаздывать лучше иметь в запасе еще пять минут.

И все же даже хорошо продуманным планам частенько мешают непредвиденные случайности.

В моем случае непредвиденным фактором оказался агрессивно настроенный и юридически подкованный старичок больной.

Алинку я нашла в ординаторской. И за те десять минут, что мы с ней общались, в дверь раз пять всовывал лысую, как облетевший одуванчик, голову старикашка-больной. Получается в среднем раз в две минуты.

Этот больной был колоритной личностью. На мятой и застиранной больничной пижамке тощего дедульки висел ряд разноцветных орденских планок.

— Он что — ветеран? — спросила я у подруги.

— По-моему, ветеран войны тысяча восемьсот двенадцатого, — неопределенно пожала плечами Алина. — Эти побрякушки он сам клепает, а потом ходит, байки травит.

«То-то я смотрю, есть там у него зелененькая в красный горошек нашивка», — подумала я.

— Дай нам бог не дожить до такого состояния.

— Э, нет, Ксень. Он совершенно в своем уме, прекрасно соображает и знает все законы. Весь персонал уже достал! А планки — это хобби. Не более, — совершенно спокойно объяснила Ахметова. — Никакой он, конечно, не ветеран. Мы выясняли, хотели его спровадить в госпиталь. Не вышло.

Алина встала, заперла дверь на ключ и уже намеревалась примерить обновку... И тут началось!

Дедуля истошно вопил под дверью, изрыгая ругательства и угрозы в адрес докторов, властей и правительства. Медперсонал он называл не иначе, как «врачи-вредители».

Я занервничала. Алина крепилась.

Думаю, что при ее профессии нужны даже не железные, а железобетонные нервы. Но и железобетон со временем крошится...

Платье Алине понравилось. Но тут старикашка, выдав длинную тираду ругательств, бухнул чем-то тяжелым в дверь (надеюсь, что головой!). Не сняв новый наряд, Алина открыла дверь и пригласила разбушевавшегося старикашку войти.

Мне не хотелось присутствовать при их беседе, и я трусливо выскочила из ординаторской.

Время шло и уже начинало поджимать. Я стала волноваться.

Уйти, не попрощавшись с Ахметовой, я могла. Но уйти без сумки и куртки — никак. По закону подлости пакет с курткой и сумка преспокойненько стояли в ординаторской возле кушетки, где я их (растяпа!) оставила.

Стрелки часов неумолимо приближались к намеченному сроку. Я нерешительно топталась возле закрытой двери и тихо проклинала самозванца-ветерана, Алину Игоревну, всю эту чертову больницу и главное — саму себя.

Наконец, улыбающийся и умиротворенный дедуля гордо прошествовал мимо меня в сторону палаты. («Галоперидолом, что ли, Алинка его накачала?!»)

— Ты чего такая раздерганная? — поинтересовалась подруга, когда я злобной фурией ворвалась в ординаторскую.

— Опаздываю! — Схватив сумку, я со скоростью курьерского поезда устремилась к выходу..

— Подождет! Если — нет, то ты ему не нужна! — прокричала мне вслед подруга.

Господи! Ну что она за человек! Неужели мысли читает? Или на моем лице аршинными буквами написано, что я собралась на свидание!?

Жень Геннадич, конечно, сделал невозможное. Но он же не рассчитывал, что я устрою марафонский забег с препятствиями. Пробежав половину дистанции, я заметно захромала. Пришлось перейти на шаг.

Наш бассейн, некогда гордость всего города (пообветшавшая гордость, надо заметить), вписывался в окружающий пейзаж довольно нелепо. То ли архитекторы чего-то недодумали, то ли другого подходящего места в центре не нашлось. Как бы то ни было, он соседствовал с одной стороны с жилыми домами, а с другой — к нему примыкали какие-то склады, зачуханные конторки, «шиномонтаж» и база с загадочной надписью «№3». Гулять вечером в этом районе я бы не порекомендовала. Гарлем не Гарлем... Жизнь дороже!

Но сейчас светило солнце, и мрачный пейзаж не казался таким уж угрожающим.

«Интересно, сколько в нашем городе синих «Мицубиси»?» — промелькнула у меня мысль, неведомо откуда взявшись. С некоторых пор темно-синий цвет машин ассоциировался у меня с Ильей Владимировичем Ельчаниновым. Боковым зрением я отметила транспортное средство именно такого цвета, на приличной скорости промчавшееся мимо. Размышлять на эту тему у меня уже не было времени. Потому что за поворотом мелькнул ослепительно белый краешек щербининского «Мерседеса».

Было бы обидно, если бы в этот момент водитель белоснежного чуда, устав ждать припозднившуюся даму, завел мотор и уехал. Пришлось мне прибавить скорости.

Борис сидел за рулем и отрешенно смотрел вдаль. И тут мне захотелось созорничать. Нагнувшись, я обошла машину, подкралась к открытому окошку с его стороны...

— Гав!