- Где это вас? - участливо спросила Сима.
- На мину напоролся. - Глаза лейтенанта оживились. - Дружка своего в тыл к фашистам переправлял, Павку Кудрина...
Все: палата, раненый на носилках, операционный стол, хирург Николай Николаевич, - все поплыло перед глазами Симы, и сердце ее, кажется, остановилось. Она, пересиливая непонятную слабость в коленях, как бы превратилась вся в слух, всеми мыслями и чувствами устремилась к услышанному, точно желая угнаться за улетевшими, отзвучавшими словами, чтобы еще раз слухом прикоснуться к ним и заставить сердце поверить, что она не ослышалась.
- Как вы сказали? - прошептала Сима, опираясь похолодевшей рукой о стенку. - Павку Кудрина?.. Павла?..
2
Лесная поляна. Спокойствие и тишина царят вокруг. Слышно даже, как жужжат проворные пчелы. Они озабоченно обследуют колокольчики медуницы синие, фиолетовые, голубые. В воздухе, под мягкими лучами утреннего солнца, струится тонкий аромат лесных цветов и трав.
На краю поляны, в тени вековой ели, прилег на расстеленную плащ-палатку капитан Пиунов - командир разведроты. Позади бессонная, трудная ночь, но ему не спится. Положив подбородок на большой кулак, Пиунов посасывает сладкий стебелек перловника и следит, как муравей, пробираясь сквозь густую траву, деловито тащит куда-то белую личинку.
А недалеко от поляны, у шалаша, сложенного из сосновых веток, расположились разведчики. Сидят солдаты, и хотя бы кто слово сказал молчат. Один прилаживает целлулоидный подворотничок к гимнастерке; другой, пристроив на кустике можжевельника маленькое зеркальце, согнулся в три погибели и скоблит бритвой щеку; третий чинит гранатную сумку. А большинство ничем не занято - сидят кто где и в землю смотрят. Тяжело у всех на душе, как и у командира. Из-за линии фронта не вернулись их товарищи - четыре разведчика, с которыми бывали в трудных поисках, переносили бомбежки и обстрелы, ели из одного котелка, укрывались одной шинелью... Еще четыре жизни... Можно вычеркнуть из ротного списка фамилии погибших или пропавших без вести, но из сердца не выбросишь. А сколько друзей сложило головы в прошлых боях! Чей теперь черед?
Целую ночь провел капитан Пиунов на переднем крае. Все ждал возвращения группы разведчиков во главе со старшим сержантом Кудриным. Не вернулись!..
Налетел легкий ветерок и, запутавшись в вершинах елей, тихонько заскулил. А Пиунову после бессонной ночи кажется, что это шумит в его голове.
"Что же случилось с Кудриным? - задавал он себе один и тот же вопрос. - Может, нарушил приказ и зашел в Олексино - в родную деревню, а там попался в руки гитлеровцев? Может, допустил какую-либо другую оплошность?"
Но ни во что это верить не хотелось. Пиунов хорошо знал Павла Кудрина.
В подробностях помнится Пиунову день, когда он, тогда еще лейтенант, принял командование взводом и впервые познакомился с Кудриным.
Это было два года назад. Он пришел в свою еще не обжитую землянку. В руках - пахнущая клеем, хрустящая топографическая карта с нанесенной обстановкой. Расстелил карту на столе и начал ее рассматривать. Перед взором предстали зеленые массивы приильменских лесов, паутинки дорог и тропинок, голубая извилистая лента Ловати. Наискосок через карту переползала линия немецкого оборонительного рубежа, прикрытая синими горошинками минных полей, изломанной чертой проволочных заграждений, стрелками пулеметных гнезд, дзотов, ракетных постов. А за этой линией флажки штабов, кружки артиллерийских и минометных батарей, квадратики пунктов боевого питания и много других знаков.
Рассматривал карту и думал о налетах на немецкие траншеи, засадах во вражеском тылу, дерзких поисках днем. И во главе разведчиков - он, лейтенант Пиуяов.
Пылкие мысли Пиунова прервал шорох плащ-палатки, которой был завешан вход в землянку. Раздался спокойный голос:
- Товарищ лейтенант, вас вызывает командир дивизии в землянку начальника разведки.
Пиунов окинул внимательным взглядом молодого, коренастого солдата, на котором ладно сидело поношенное обмундирование, и, начав складывать карту, ответил:
- Хорошо. Можете быть свободным.
Но солдат почему-то не спешил уходить. Он (это был Павел Кудрин) переступал с ноги на ногу, что-то хотел сказать. Наконец решился:
- Товарищ лейтенант...
- Что еще? - Пиунов, пряча карту в полевую сумку, поднял голову.
- Сбрили бы вы, товарищ лейтенант, бакенбарды... Не любит этого командир дивизии.
Пиунов вспылил:
- Это что? Замечание командиру?! Идите!..
Настроение было испорчено. И правда, зачем он отпустил эти баки? От нечего делать, когда в резерве находился. Но теперь не сбреет принципиально. И наведет порядок во взводе, чтобы младшие не смели указывать старшим.
...Когда вошел в просторную землянку начальника разведки, там уже было несколько офицеров. За столом над картой склонился генерал Ребров.
Пиунов доложил о своем прибытии. Генерал Ребров скользнул по нему усталым взглядом и опять уставился в карту. Вроде ни к кому не обращаясь, произнес:
- Офицер как офицер, а лицо испохабил...
Пиунову показалось, что под ним загорелась земля. Чувство неловкости, стыда перемешивалось с чувством возмущения. Хотелось выкрикнуть: "Какое вам дело до моего лица?! Уставом не запрещается..."
Но тут же снова прозвучал голос генерала:
- Сделайте, прошу вас, лейтенант, одолжение старику. Приведите себя в божеский вид...
Пиунов пробкой вылетел из землянки и опять наткнулся на Кудрина. Разведчик сидел на стволе сваленного дерева и кисточкой разводил в пластмассовом стаканчике мыло. На коленях у него лежали бритва и зеркальце.
- Товарищ лейтенант, пожалуйста... - обратился он к своему командиру.
Пиунову показалось, что глаза разведчика смеются. Скрывая смущение, лейтенант взял бритву...
В ту же ночь взвод Пиунова ушел во вражеский тыл за "языком". И случилось так, что, если бы не Павел Кудрин, не вернуться бы тогда командиру взвода из разведки. Прямо в упор в голову ему прицелился из пистолета фашистский офицер. И на какую-то долю секунды Кудрин успел опередить его - из ракетницы выстрелил в лицо офицеру...
"Да-а... Кудрин, Кудрин", - тяжело вздохнул капитан Пиунов, отрываясь от воспоминаний.
Солнце поднялось выше, и на поляне становилось жарко. Капитан встал, оттянул свою палатку глубже в тень, ближе к шалашу, возле которого сидели разведчики, и опять улегся. Теперь ему стало слышно, что разведчики изредка перекидываются короткими, скупыми фразами. И каждая фраза полна глубокого смысла.
- Нэ вэрю, чтобы нэмэц провел Кудрина! - взволнованно говорил Бакянц, щупленький солдат-чернушка, и вопросительно смотрел на товарищей своими большими темными глазами. - Нэ вэрю. Помнишь, Нэстэров...
Но Пиунов не расслышал, что должен был помнить Нестеров. Лес вдруг наполнился гулом моторов. В небе, над поляной, пронеслись, возвращаясь с задания, краснозвездные штурмовики. Пиунов успел заметить, что крыло одного Ила, шедшего в середине строя, просвечивалось. "Снарядом продырявило", - подумал Пиунов. И почему-то вспомнился полевой госпиталь. Над ним, наверное, пролетят самолеты. Перед глазами встала Сима Березина светлая, смеющаяся... Пиунов глубоко вздохнул: "А на письмо не отвечает..."
Стих гул штурмовиков, и стало слышно, что в шалаше звенит телефон.
- "Полюс" слушает! - отозвался телефонист. - Есть, двадцать второго к хозяину!
Пиунов вскочил на ноги и, не дожидаясь, пока телефонист передаст ему приказание, направился в глубь леса, где виднелись землянки штаба дивизии. Он знал: вызывает генерал Ребров.
- Товарищ капитан! - Знакомый голос оторвал Пиунова от его мыслей. Он повернул голову и на лесной тропинке увидел... Симу Березину.
- Вы?.. - прошептал Пиунов вдруг побелевшими губами и нетвердо шагнул навстречу девушке. - Вы решились?.. Сима-а... Я знал, что поверите мне...
Каждая клетка тела зазвенела в нем от внезапно нахлынувшего счастья, от буйной человеческой радости. Мгновения растерянности прошли, и Пиунов, с засветившимся лицом, с повлажневшими глазами, не чуя под собой ног, кинулся к Симе.
