Итак, не успев стать матерью-одиночкой, Зинаида Васильевна, в том далеком пятьдесят седьмом юная преподавательница экономики горного техникума, превратилась во вдову, оставившую при замужестве девичью фамилию. Но, скажем прямо, не только честь и шахтерскую пенсию даровало городское начальство Зинаиде Васильевне,- родив сына, она уже не вернулась в родной техникум, а поступила на работу в плановый отдел треста "Прокопьевскуголь", там заслужила доверие коллектива и начала восхождение по профсоюзной лестнице.
Впрочем, наше конспективное изложение со всей очевидностью неполно. Упущено, однако, по вполне понятным требованиям жанра, не описание природы, а небольшая подробность из истории молодых лет Зиночки Агаповой, а именно наличие первой, интимной, поскольку речь идет о девушках, живших в одной комнате общежития, подруги. Подругу звали Раиса, она преподавала в том же горном техникуме историю, но молодым специалистом в отличие от Зины ее сделал не Томский политехнический институт. а Ленинградский госуниверситет. Совместное проживание не только способствовало тесной дружбе, но и привело к появлению общей стыдливой тайны. Сознаемся, именно после празднования сначала 8 Марта, а затем Международного дня солидарности трудящихся в уютной двухместной комнате женского общежития Раиса Рачковская стала Пантелеевой, переселилась в отдельную квартиру и к осени, как раз к печальным событиям на шахте "Капитальная", из просто Пантелеевой превратилась в жену секретаря парткома шахты им. Вахрушева.
Ну, а где в этом всем место Анатолия Башарина? В центре, Толя учился в Ленинградском горном с Васей (именно так звали Василия Мироновича Пантелеева). Вася поманил его в родной Прокопьевск (опять эти чертовы молодые специалисты), а младшая сестра Василия - Людмила Мироновна училась в горном техникуме под классным руководством Раисы Алексеевны, дружившей с Зинаидой Васильевной, уф, все. Осталось лишь добавить,- с петербургской, хотя Раиса Алексеевна родом всего-то из Пскова, точки зрения прямодушный продукт сибирского климата и образования, верная и забавная Зина Агапова нуждалась, как бы это точнее сказать, в опеке. Иначе говоря, по мере роста Васи продвигалась и Зина. В середине шестидесятых Пантелеевы переехали в областной центр, и два года спустя свой ответственный пост заняла Зинаида Васильевна.
Впрочем, стоп. если уж о везении, то никак нельзя упустить момент появления Штучки в воспетом нами доме на улице Николая Островского. У Анатолия Башарина была сестра, на сей раз старшая, Антонина, вместе с заводом во время войны эвакуированная в Южносибирск (кстати, Толик войну встретил в пионерском лагере в Белоруссии, с восьми лет воспитывался в детдоме, а в Прокопьевск распределился не только из любви к Пантелееву, а отыскав на третьем курсе свою сестру живой и здоровой в Южбассе, далеко-далеко за Уралом). Поскольку завод был химический, Антонина Анатольевна рано вышла на пенсию и уехала к единственной дочери в Минск, но при этом не забыла племянника с невесткой. Итак, боясь впасть в совершенно воннегутовский балаган родственников, автор закругляется, заметив,- в Южносибирске Зинаида Васильевна появилась на год раньше Пантелеевых, на счет же поста поправок не будет. Да, вот только не хочется создать впечатление особой зависимости Зинаиды Васильевны от чьей-то благосклонности. Зина сама умела ковать свое счастье, а удачу привораживала, должно быть, своей бесхитростностью, удивительной простотой.
Ну-с. осведомив таким образом читателя о скромном генеалогическом древе Штучки, мы можем теперь, рассчитывая на понимание, приступать к истории осквернения "Жигулей", горечь которой и в эти последние дни мая все еще мешала Зинаиде Васильевне в полной мере радоваться удивительно теплой и ранней для юго-запада Сибири весне.
Кстати, Штучка, Евгений Анатольевич Агапов, мог бы пусть несколько путано и сбивчиво, но шаг за шагом описать таинственное происшествие со взломом. Впрочем, взлома никакого и не было, и поэтому не станем снова забегать вперед, скажем лишь,- Зинаида Васильевна не только принципиально отвергла саму возможность для сына сесть за руль своей машины, более того, она всячески оттягивала, казалось, такой неизбежный момент, как получение им прав, и вовсе не женская ревность ею руководила, а печальный опыт велосипедной юности Штучки: сломанный "Спутник" - сломанная рука, сломанный "Спорт" (соседский) - два ребра своих и так далее, в общем, двенадцать швов и 2 (два!!) сотряса за каких-нибудь пять-шесть лет, согласитесь, аргументы против механических средств передвижения более чем убедительные.
Кстати, и сама Зинаида Васильевна в течение первых двух лет владения зеленым мышонком Волжского автозавода не имела прав, а получив их в семьдесят третьем, тем не менее сама за руль практически не садилась. Водил машину очень хороший друг Зинаиды Васильевны (просто везет человеку, и добавить тут нечего), с которым она всегда была не прочь разделить радость и печаль в поездке за грибами, на рыбалку, а то и просто провести уик-энд (т. е. субботу с воскресеньем) в каком-нибудь не слишком людном доме отдыха. Домик на колесах как ничто другое подходил для внеслужебных контактов, а влюбленные, трудясь в разных ведомствах, были тем не менее тесно связаны по работе, автомобильные прогулки на лоне сказочной сибирской природы (Русская Швейцария, Шорская Австралия и, кажется, Арканзас величиной в две Франции) не возбуждали излишнего любопытства и не травмировали психику, и без того неважную, жены хорошего друга, из-за разных плохо поддающихся лечению недугов частенько отдыхавшей в больнице, кою в школьные, не отягощенные душевными переживаниями годы автор звал веселым словом "крэз". Сложности, отчасти служебного, отчасти этического характера, мешали обратить дружбу в брак, но скромность и такт переживавших вторую молодость, не говоря о сочувствии к уже упомянутым трудностям, вызывали в обществе если и не одобрение, то понимание во всяком случае.
Собственно, именно нежелание травмировать чью-либо психику и удержало Зинаиду Васильевну от продолжения активных поисков похитителей, едва лишь возникла версия потери ключей, Зинаида Васильевна с не утраченной за длинную жизнь стыдливостью припомнила некоторые сопутствовавшие той возможной потере связки детали осеннего вечера. В конце концов полторы тысячи вполне подъемная сумма, с маленькой помощью друзей.
Ну, а мы при всем уважении к приличиям все же не станем искать в левом кармане дырку из правого, при всей симпатии к женщинам вообще, а к Зинаиде Васильевне в частности не поступимся хотя бы наедине сами с собой истиной. Ключи из правого кармана взял Штучка, но сделал это не в коммерческом угаре и не иной низкой страстью движимый, а от широты души и ради некоторого праздничного разнообразия бытия, к тому же в легком любовном угаре.
Впрочем, тяжкий грех им совершался не впервые, и с этой стороны как не удивиться осторожности и осмотрительности, кою проявлял Штучка месяцев, наверное, девять, поскольку впервые покататься он отважился в свой выпускной вечер, а исключительно счастливо (без жертв) кувыркнулся в специально не подготовленных для акробатики "Жигулях" уже на февральском гололеде. (Одна Зинаида Васильевна в гараж не ходила, хозяин же единственной уцелевшей связки - человек, известный Штучке, как дядя Вова,- весьма ответственный, к тому же службе отдававший душу, скажем прямо, не часто мог составить Зинаиде компанию. Зимою же, на несчастье, он вообще был послан повышать свою старательность на шесть месяцев в столицу нашей Родины, ну, тут, право слово, уж и не Штучка, тут, пожалуй, и Тимур со всей его командой не удержится от соблазна.) Итак, как уже догадывается проницательный читатель, на очереди еще одна романтическая история о механическом Россинанте, павшем во время рыцарского подвига. Так оно и есть, но до любовных сцен, слез и поцелуев никак не хочется держать читателя в заблуждении относительно нашего героя. Конечно, наш Евгений вовсе не сумасброд и не гнусный хам, а просто легкомысленный и на зависть безответственный малый, к тому ж склонный к эффектам и поэзии. Короче, актер. прирожденный лицедей и фантазер. Возможно, в чеховском девятьсот десятом ему б не миновать счастливого амплуа "характерного", но в описываемые нами времена художественные достоинства двух (трех, если посчитать и кукольный) театров областного центра: драматического и оперетты - к подобным мечтаниям не располагали. К сцене располагали, как это, может быть, и ни странно, глянцевые плакаты с пометками printed in England, журналы, буклеты, пластиночные конверты.
