Исполинскими усилиями наших медиков удалось вырвать у смерти 2819 человек. Это был воистину подвиг.

И вот, после виденного мною и пережитого, я узнаю о различного рода насквозь лживых, клеветнических публикациях, оскорбляющих священную память советских воинов, отдавших жизнь за избавление народов Европы от коричневой чумы. Я вправе заявить во всеуслышание, что советские офицеры и солдаты сделали все возможное и даже сверхвозможное для освобождения, а потом и возвращения к жизни узников концлагерей, в частности, Освенцима!".

Особенно азартно муссируют сионистские пропагандисты версии о равнодушии Советской Армии к судьбе населения, загнанного в фашистские гетто. А ведь среди этих, с позволения сказать, пропагандистов можно встретить и таких, кого спасли советские воины, освобождая оккупированные территории нашей страны, Польши, Германии, Венгрии, Чехословакии.

Для наших воинов, воспитанных в духе социалистического интернационализма, чужого горя, повторяю, не бывает. Не щадя крови и жизни, шли они с освободительными боями вперед, освобождая порабощенных нацизмом людей любой национальности. И зачастую только после тяжелого боя узнавали национальность спасенных ими людей. А иногда, так и не успев узнать, шли дальше на запад. Шли на штурм других фашистских застенков.

Через несколько часов после капитуляции Берлина записал я рассказ старшего сержанта Н. Пескова, командира комсомольской штурмовой группы, шедшей на захват дворца кайзера Вильгельма на Шлоссплац. Рассказав мне, как младший сержант Алексеенко, не добравшись еще до крыши кайзеровского дворца, укрепил "для поднятия боевого духа" красный флаг в окне второго этажа, Песков воскликнул:

- А ведь Алексеенко и на освобождение пленных первым ринулся.

- Каких пленных?

- Вернее, не пленных, а каторжников, В глубоких подвалах почти без воздуха гитлеровцы заставляли их по двадцать часов в сутки делать какие-то части для минометов. Обнаружили мы эту каторгу по дороге к кайзеровскому дворцу. С разрешения комбата задержались там на двадцать пять минут. Охрана-то была сверху, с ней мы быстро покончили. А когда ворвались в подвал, каторжники сразу даже не поверили, что они свободны.

- Какой они были национальности?

- Извините, - смущенно ответил старший сержант, - не успели расспросить. Надо было дальше спешить. Рядовой Вахолдин, он у нас в роте первый весельчак, дает голову на отрез, что разобрал несколько французских слов молодой, но совершенно седой женщины. А санитарка Дуся Цивирко - она сразу принялась за свое медицинское дело - сумела кое-как поговорить со словаком. Но каких именно национальностей людей мы освободили, точно сказать не могу. Знаю одно: спасли семьдесят шесть узников фашизма. И пошли на штурм кайзеровского дворца!

Старший сержант Песков и его боевые товарищи из комсомольской штурмовой группы, подобно десяткам тысяч советских воинов-освободителей, имеют право с гордостью сказать словами поэта-фронтовика: "Не спрашивайте - скольких мы убили, спросите раньшескольких мы спасли!.."

ЖЕРТВЫ МАРШЕВЫХ ПРОГУЛОК

Послушная своим вашингтонским хозяевам, сионистская пропаганда, конечно, хранит гордое молчание о том, как во время второй мировой войны непрестанные отсрочки начала военных действий на втором фронте стоили жизни многим и многим тысячам заключенных фашистских лагерей. Даже вступив уже на германскую территорию, войска второго фронта не прибегали к стремительным броскам, к непосредственному соприкосновению с противником, к быстрому продвижению вперед. Хотя сопротивление фашистов, сосредоточивших основные силы на восточном фронте, было не столь уж сильным. А порой союзные войска продвигались вперед просто по следам отступавших без боя фашистских войсковых частей. Это позволяло гитлеровцам в последний час перед отступлением уничтожать узников лагерей смерти и их многочисленных филиалов.

Точно помню день, когда я впервые услышал об этом: 6 мая 1945 года в городке Клейтце по ту сторону Эльбы. Вместе с фронтовыми корреспондентами Борисом Горбатовым, Всеволодом Ивановым, Александром Веком, Леонидом Кудреватых, Мартыном Мержановым мне довелось стать свидетелем встречи американских офицеров с группой наших офицеров во главе с генералом М. Сиязовым.

На том берегу нас встретили автомобили с американскими провожатыми. Горбатова и нас с Мержановым усадил в свою машину щеголеватый адъютант командира танковой части. Отрекомендовался актером одного из американских мюзик-холлов. Сравнительно сносно говоря по-русски, адъютант на ходу стал засыпать нас всякими "подковыристыми" вопросами. Разглядев по звездочкам на погонах в Горбатове старшего по воинскому званию, питомец мюзик-холла стал обращаться преимущественно к нему. Горбатов слушал американца сдержанно, не поворачивая к нему головы и подчеркнуто коротко отвечал. Обнаглевший хлыщ не без насмешки спросил:

- Вы не находите, что несколько поздновато взяли Берлин? Уже две недели мы с нетерпением ждем вас у этой унылой речушки Эльбы. Мы рассчитали, что вы возьмете Берлин раньше. Нехорошо так испытывать терпение союзников, нехорошо. Ведь мы...

- Не смейте так "шутить"! - оборвал вскипевший Горбатов распоясавшегося актеришку. - "Рассчитали"! А вы не рассчитали, какая разница между кровопролитными боями и маршевой прогулкой?! Поглядели бы на наши танки после сражений с фашистами! А ваши вот стоят без единой вмятины, даже без царапин. Такое впечатление, что вы с них не снимали чехлов...

Нарядный адъютант покраснел и больше с вопросами к Горбатову не обращался. И только уже за обедом он тихонько сказал мне на идиш:

- Я не сержусь на вашего подполковника за то, что он выругал меня. Между нами говоря, мы иногда ползли как улитки. Иногда чересчур долго отдыхали, - покажите мне человека, который отказался бы от хорошего отдыха. А в это время наци иногда устраивали погромы в лагерях и успевали-таки скрыть следы казней.

Так я впервые услышал о жертвах маршевых прогулок.

Прошло двадцать семь лет. Олимпиада в Мюнхене. Первое воскресенье сентября. Близ Мюнхена, в Дахау, где в марте 1933 года фашисты начали массовые расправы в своем первом концентрационном лагере, проходит интернациональный антифашистский митинг олимпийской молодежи. До сих пор не могу без волнения вспоминать об этом митинге, который в тесном "единстве" пытались сорвать западногерманские неонацисты, бандеровское отребье и молодые сионисты.

Молодой норвежский спортсмен, приехавший на Олимпиаду туристом, сдерживая слезы, рассказывает журналистам:

- Если бы американские генералы поставили перед своими войсками задачу - захватить Дахау штурмом, мой отец, возможно, остался бы в живых. Я теперь точно знаю: отца вместе с шестью норвежцами убили за сорок шесть часов до прихода американцев.

Наконец 1981 год. Западный Берлин. Еврейская чета (жену, по моим записям, зовут Песей) делится со мной тем, что много лет гложет им душу:

- Четверо наших родных погибли в лагере Флоссенбюрг в Баварии, недалеко от границы с Чехословакией. Мы, правда, точно не знаем, в каком филиале их убили. Ведь флоссенбюргский лагерь имел семьдесят филиалов и внешних рабочих команд; даже еще больше! Потом нам рассказывали местные жители из немцев, что американцы сильно запоздали с захватом Флоссенбюрга. Еще девятнадцатого апреля фашисты начали эвакуацию. Но американские военные пришли только двадцать третьего. Кто знает, сколько людей было уничтожено за эти четыре дня. Может быть, среди них были и наши родные с двумя маленькими дочками...

Вспоминаю эти три мимолетных, но столь памятных эпизода - и еще чудовищней представляются мне попытки американских "крестоносцев" и их сионистских прихвостней принизить, умалить роль Вооруженных Сил Советского Союза в разгроме вермахта третьего рейха в целом и в освобождении узников гитлеризма, в частности.

Б Ы В Ш И Е

БЕЖЕНЦЫ

К платформе Западного вокзала Вены подошел поезд. Как всегда, люди заторопились из вагона, но эти шестеро вышли, вернее, выпрыгнули на перрон первыми.