Кто-то из сионистских ораторов, назойливо толкуя нам о "всемирной еврейской нации", то и дело твердил: "особая", "особая", "особая". Это услышал проходивший по бульвару наш полунищий сосед, сапожник Арон Дихель.

- А мне сдается, - сказал он, - что я с моей чахоточной женой мы совсем особые от барона Ротшильда с его банками и фабриками. Если он захочет привести из-за границы в подарок моей жене бутыль молока, то я в моей каморке даже поговорить с ним не смогу: он не знает по-украински, а я совсем не кумекаю по-французски. А идиш во всех странах тоже не одинаковый. Нет, не одной мы с Ротшильдом нации, да еще особой!

Не удивляйтесь, читатель, что то сборище на винницком бульваре, столь отчетливо запечатлевшееся в памяти парнишки, до сих пор вспоминается весьма пожилому человеку во многих подробностях. На то имеются глубокие причины.

Скажу прежде всего о самой существенной. Все без исключения сионистские агитаторы тогда, на винницком бульваре, много и крикливо говорили о Палестине, которая ждет, мол, не дождется всех евреев со всех концов света. А в моем сознании любое упоминание Палестины неумолимо пробуждало тогда тягостную для сыновнего сердца картину: обильные слезы моей матери над грустными письмами ее родных, эмигрировавших в 1910 году в Палестину и горько-горько раскаивавшихся в этом. В их письмах призывались все кары небесные на голову банкиров Ротшильдов - попечителей "всемирного израильского союза", в ту пору сманивавшего евреев в Палестину. В тенета ротшильдовских агентов попадали, как признавали сами сионисты, наиболее "отчаявшиеся" - те, у кого оставался единственный выход: селиться на палестинских землях, за бесценок скупленных еврейскими банкирами у вынужденных уйти из родных мест арабов.

Я слышал, как мама горестно повторяла фразу из письма своего отца: "Мы собирались стать в Яффе колонистами, а нас заставляют быть урядниками колонизаторов и угнетать старожилов".

Вот почему так жадно внимал я у оркестровой беседки каждому слову сионистских ораторов о Палестине. Вот почему так больно ранили детское сердце их призывы. Вот почему я запомнил те минуты навсегда.

И еще одно немаловажное обстоятельство. Тот сбор будущих скаутов не мог не врезаться в мою память еще из-за дикого скандала, затронувшего всех нас, друзей Гриши Каца.

В самый разгар сбора кто-то из взрослых, подозрительно приглядевшись к Грише, ткнул в него пальцем и визгливо прервал очередного оратора:

- Замолчите! Нас подслушивает брат большевика Каца! Яков Кац скрылся - и большевики из евреев на фабрике "Ястреб" притихли! Но большевизмом запахло на суперфосфатном заводе. Гарантирую, это они, большевики из украинцев, подослали сюда еврейского паренька!

Поднялся невообразимый шум. Раздались выкрики:

- Бей его!

- Пусть его братец узнает, как настоящие евреи поступают с большевистскими агентами!

- Не достоин он называться евреем!

Кое-кто уже занес было кулак над Гришей. Но ребята с нашей улицы, тесно сгрудившись, поспешили прикрыть друга.

И тут послышался умиротворяющий, елейный голос одного из самых влиятельных в сионистской среде организаторов сбора:

- Не трогайте его! Парень не виноват - его сбил с панталыку сумасшедший Яков. Я сейчас все объясню пареньку, увидите, он меня поймет. - Вплотную подойдя к Грише, долговязый человек, прозванный в городе "вечным студентом", вкрадчиво обратился к нему: - Слушай меня внимательно, Гершелэ... Да, да, Гершелэ - еврей не Григорий, еврей только Герш... Твоего несчастного брата одурманили большевики. И он вместе с ними кричит: "Беднота должна бороться с буржуазией!" Может быть, и должна, но к нам, евреям, это не относится. Разве богатый еврей когда-нибудь даст умереть с голоду бедному еврею? Да еще на своей земле? Конечно, нет. А твой брат совсем забыл, что он еврей, и кричит: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Но, подумай, разве же может соединиться еврей-пролетарий с татарином-пролетарием? Может быть, еще с турком-пролетарием? Глупости! Нет, мы с тобой, паренек, будем кричать так: евреи всех стран, соединяйтесь!

Мог ли я тогда предвидеть, что пятьдесят лет спустя увижу в сионистской прессе Израиля варьируемый на все лады призыв "Евреи всех стран, соединяйтесь!"? Именно так озаглавил свою статью в газете "Наша страна" один из самых фанатичных и исступленно нетерпимых к коммунистическим идеям сионистский публицист Эфраим Гордон. Его регулярные субботние беседы изливают мутные потоки ненависти к евреям социалистических стран. И, как видите, матерый националист совсем не брезгует старым, притупившимся и заржавленным оружием из арсенала сионистской пропаганды. Лозунг "Евреи всех стран, соединяйтесь!" можно частенько встретить и на страницах сионистских газет, издающихся не в Израиле, а в США, странах Латинской Америки и Западной Европы. Этот лозунг закономерно вытекает из сионистского утверждения о "двойном гражданстве" (или более сдержанно - о двойной лояльности) любого человека еврейской национальности. Где бы ни родился он и жил, Израиль считает себя вправе числить его своим гражданином и предъявлять к нему вытекающие из обязанностей своего гражданина требования. Подробнее об этом "законе" я скажу ниже.

А сейчас вернемся к скаутскому сборищу на винницком бульваре.

Сняв с головы потрепанную студенческую фуражку и вытирая обильный пот, разгорячившийся агитатор победоносно оглядел ребят и подчеркнуто ласково спросил Гришу:

- Теперь, мой дорогой, ты меня понял, правда?

- Правда.

Неожиданный ответ Гриши заставил нас в изумлении застыть.

- Я понял, - продолжал Гриша. - Водовоз Шая, конечно, захочет соединиться с заводчиком Львовичем, но Львович с Шаей - нет!

Ребята прыснули со смеху: уж больно диковинным в их воображении предстало единение напыщенного Львовича в черном сюртуке и шелковом жилете с вечно босым Шаей, от рассвета до темна развозившего в огромной грохочущей бочке воду по закоулкам Иерусалимки.

Сионистский миротворец в студенческой фуражке сердито насупился. Мальчики "из хороших семей" снова угрожающе двинулись на Гришу. Его защитники тоже мгновенно изготовились к драке.

Но это могло сорвать сбор, на который так уповали устроители. И они поспешили утихомирить мальчишек:

- Спокойно, без драки! Пусть этот большевистский агент убирается к таким же, как его брат! Он еще будет валяться у нас в ногах, увидите!

Взяв за руку бледного Костика Березовского, Гриша с подчеркнутой неторопливостью удалился.

Когда стихли разговоры о "большевистском агенте", нам в самых возвышенных тонах объявили, что отныне каждый из присутствующих здесь ребят имеет право носить звание скаута еврейской национальной скаутской дружины. Тому, кто не опозорит это звание, будет открыта дорога в партию сынов Сиона. Она могуча, она действует во всех странах мира, ибо все евреи, где бы они ни жили и чем бы ни занимались, братья по духу и по крови. А кто из них сколько зарабатывает, это уже "абашертэ зах", то есть "веление судьбы".

Затем огласили список тех, кому доверялось командовать звеньями скаутской дружины. Название звеньев были самые причудливые и заманчивые, вроде "Лев пустыни", "Серый волк", "Дикий голубь". В списке командиров оказались сыновья наиболее богатых родителей.

А под конец нам посулили:

- На первом занятии звеньев каждому из вас подарят парусиновую шапочку скаута и шелковые ленточки на левое плечо - под цвет названию звена. И еще каждый получит учебник древнееврейского языка в кожаном переплете.

ЛОВЦЫ ЮНЫХ ДУШ

На занятия звена "Дикий голубь", где командиром стал хиловатый с виду сынок владельца большой лавки под заманчивой вывеской "Гастрономия, бакалея и колониальные товары из Одессы", я не пошел.

Это не осталось не замеченным. Через несколько дней моего отца неожиданно навестил почтенный владелец упомянутой лавки. Забылась его фамилия, но память сохранила прочно прилипшее к нему прозвище "кошерный пристав": бородкой и усами он походил на одного из винницких приставов царских времен и, важно надувая щеки, недвусмысленно гордился столь возвеличивающим его сходством.