Он что, решил пошантажировать? Или это Бронислава пригрозила, что напишет письмо куда-нибудь? Но даже если напишет, кого это нынче встревожит? Не в посольство же Италии она будет писать?
- Нет, нет! - Директор улыбнулся неправдоподобно белыми зубами, которые привез из Америки минувшим летом. - Это касается лишь отношения в нашем кругу. Желающих много, появляются аргументы. Некто может сказать: он пьет, не запьет ли там... Не хотелось бы из-за сущей мелочи ослаблять делегасию. Между нами, тет-а-тет... Дело даже не в экологии. - Для вящей важности он глянул на дверь, обернулся к окну. - Есть большой шанс участвовать в проекте французов "Марсианская миссия". Это очень хорошо, что вы подключили лабораторию к проблемам БИОС. Как вы знаете, французы практически не участвуют в МКС. Так получилось. И вот, в порядке компенсасии, так сказать, в обход, они хотят совершить прорыв... И наши опыты по замкнутой системе жизнеобеспечения тут в самую жилу. Понимаете?
- Кто еще с нами? - спросил Алексей Александрович, чтобы прикинуть, не оберут ли сибирский институт умные москвичи.
- Имбэпэ. - Имелся в виду знаменитый Институт медико-биологических проблем. - Проконтролируем. Единственное там запрещено - опыты с генной модификасией. И с радионуклидами тоже. Но нам не особенно надо, так?
"Он тоже поедет, - размышлял Левушкин-Александров. - И я буду пристегнут к нему, как паж. Тоже ведет себя, как Белендеев. Но суть не в этом: для себя новой идеи пока не вижу".
- Хорошо, подумаю со своими, - ответил Алексей Александрович, поднимаясь.
В данную минуту для начальства его ответ означал только одно: Алексей Александрович мало ценит подарок начальства - командировку за рубеж. И все, что происходит в его семье, - его личное дело.
Старик скорчил соболезнующую улыбку кикиморы и проводил его до дверей. Сам он был женат в третий раз, как-то мелькала тут его избранница чернявая пигалица с огненными глазами.
Вернувшись в лабораторию, Алексей Александрович просидел несколько минут, уткнувшись в компьютер, - не работалось.
Стараясь не встретиться взглядом с Шурой, оделся и пошел прочь, в снежный буран. Нет, он Шуре ничего не обещал, да она и сама несколько раз предупредила его:
- Вы не думайте, я все понимаю. У вас большая жизнь... Я так, рядом... буду рада просто видеть.
Старательно жмуря больной глаз, Алексей Александрович зашел в ту же "стекляшку", где его все еще красное око вызвало сочувственные взгляды. Уборщица тщательно вытерла перед ним столик, он выпил полстакана водки, постоял на улице, подставляя лицо снежному вихрю, и явился домой. Брониславы еще не было. Мать кивком позвала его к себе в спаленку и, прикрыв дверь, тихо рассказала, что Бронислава просила прощения у нее за "отдельные моменты грубости" и советовалась.
- О чем?
Мать смутилась.
- Ну спросила, во-первых: если зайдет в церковь, не прогонят ли ее в белой шубе? И шапку снимать? А во-вторых: как раньше воздействовали на мужчин, которые роняли достоинство главы семьи? Я ответила, как и должна была ответить: обсуждали гласно. И такое обсуждение помогало. Я сказала: мужчина может ошибаться, мужчины, они, как дети, и надо это понимать. Сынок, семью рушить нельзя.
"Это ты мне говоришь?!" - захотелось крикнуть Алексею. Но вместо этого он тихо спросил:
- Ты так сказала?
- Конечно. - Мать строго смотрела на него, и он подумал, жалея ее и любя, что много бы отдал, чтобы узнать, что на самом деле она думает о происходящем в семье.
Но мать была многоопытна, почувствовала, что ее слов недостаточно, и добавила весьма наставительно:
- Что касается Брониславы Ивановны, сын, она очень хороший работник и человек хороший. Я тебе уже говорила, я наводила справки - ее в системе госархива хвалят, чуткий товарищ...
"Опять! Господи! Защищает эту мегеру. Она ее боится! Вот в чем дело. Она сдалась. Теперь, когда они объединились, надо бежать. Ни в какую Италию я, конечно, не поеду, а вот поглубже зароюсь... Но куда? Если только в новую свою лабораторию!"
7
К декабрю основной корпус и сама "Труба очищения" уже были готовы, свет и тепло подведены. Но если уж судьба торопит во тьму будущего, то во всю прыть.
"Труба" представляла собой гигантскую бочку из токопроводящего материла высотой семь метров, формой в сечении - идеальный круг, в середине которого, под прочным прозрачным стеклом, на обыкновенном деревянном топчане, сколоченном без единого гвоздя, возлежал первый подопытный - сам ученый.
Рядом, в рабочих помещениях бывшей дачи обкома КПСС, находилась аппаратура, фиксирующая возмущения на Солнце, магнитные бури, и стояла в ящиках лаборатория биомониторинга, которая начнет летом слежение за состоянием окружающей среды: воздуха, воды в озере и самой почвы. Там и дорогие спектрофотометры, и химические анализаторы, и счетчики Гейгера для измерения радиоактивности - всё, что понадобится во время лекций перед ЛПР.
И здесь поселился пока что в одиночку сам Левушкин-Александров. Договорились, что за ним, когда он позвонит, будет приезжать уазик из Института БФ, но Алексей Александрович не был особенно расположен ездить в Академгородок: так славно было в зимнем сосновом лесу. Единственный день, когда необходимо бывать в городе, - среда, у него лекция на пятом курсе физмата.
Алексей Александрович договор с охраной не стал продлевать - нет денег, да и зачем охрана, если он сам здесь живет? Компьютер с собой, а что еще нужно одинокому человеку в океане космоса? Самое место, где можно писать о будущем языке всего живого на Земле.
Ночи установились морозные, звездные - когда Алексей Александрович нажатием кнопки разводит в стороны сегменты крыши, подобной сферической скорлупе обсерватории, через чистейший стеклянный потолок видно, как светят далекие звезды.
Несколько раз он поспал на топчане - уверовав в то, что чувствует, как токи космоса пронизывают его тело... И, просыпаясь, полагал, что начинает как-то иначе оценивать весь мир вокруг себя...
Но однажды, запершись в пристройке, он сладко забылся и пришел в себя от скрежета и стука. Ему показалось, что валится "Труба" или началось землетрясение! В окна светили фары каких-то машин.
