Алексей Александрович его не узнавал. Что же теперь делать? Аппаратуру можно попытаться срочно продать, но когда люди узнают, что горишь синим пламенем, предложат копеечную цену. К тому же Алексей Александрович уже завез рабочих с бульдозерами за город - там возле озера ровняют землю, льют бетон в фундамент будущей "трубы". Заплатил им на три месяца вперед, нанял охранное агентство "Ураган"... И как же теперь быть? Облить себя бензином и поджечь?
- Зачем же вы тогда дали деньги? - подавленно спросил ученый. - Вы же умный человек, понимали: наука - дело долгое...
Севастьянов подпрыгнул на коротких ножках, захрипел, будто его душили за горло:
- Да если бы не крякнул мой банк, я бы наплевал на эти бабки... Но мне они нужны, ты понял? Мне людям надо вернуть... А зимой я баллотируюсь, понял? Если не верну, хер меня выберут, ты понял?
Алексей Александрович понял. У человека рушится вся жизнь. Что же произошло с его банком? И что он теперь будет делать с Алексеем и с другими, кто ему должен?..
Когда Севастьянов, бормоча что-то невнятное, уехал, Алексей Александрович вдруг вспомнил, как монтажники из фирмы "Каскад", узнав, на чьи деньги он собирается строить "зеленую лабораторию", странно переглянулись. А позже, когда пришли бульдозеры на строительную площадку, он случайно оказался свидетелем крикливого, с матерщиной, разговора двух рабочих. Они говорили о Севастьянове ужасные вещи: будто бы он застрелил своего компаньона, решившего уйти от него, а конкурента споил и приколотил, как Христа гвоздями, под кедровым плотом, сплавлявшимся по Енисею на Север... Неужели правда?!
И Алексею Александровичу стала ночами сниться темная вода, километры и километры воды, он плывет в ней лицом вниз над живыми осетрами и налимами и видит затонувшие гнилые лодки и самодельные якоря, блесны и выброшенные двигатели, смятые самовары и поломанные, ржавые кровати...
- Леша, почему ты со мной не хочешь поговорить? - дышала в ухо Бронислава. - Что тебя мучает? Ведь все уже хорошо?
- Да... да... пожалуйста... дай мне поспать...
Но однажды среди ночи позвонила Лиля, жена Севастьянова, и промурлыкала, что все в порядке, муж просит извинить его, что1 отдано науке, то отдано науке. Он назначен вице-президентом крупного московского банка, и они переезжают в столицу...
Можно было порадоваться. Но, если Михаил Федорович, а главное оставшиеся здесь его друзья, действительно люди из темного, опасного мира, не начнут ли со временем снова чего-то требовать?
Что ж, авось Бог не выдаст, свинья не съест. Главное - стройка в сосновом бору началась. Что же касается кредита, Марьясов с улыбкой его как бы пролонгировал. Как-нибудь.
А надутый пузырь по имени мистер Белендеев давно уже, по слухам, улетел в свои Штаты. Скатертью дорога.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Одиночество
1
Наступил ноябрь. К радости людей, уставших от ненастной осени, созрела тишина и выпал пышный первый снег. На перекрестках с визгом забуксовали машины, мальчишки возле подъездов лепили снежных баб - они на каникулах. В городе стало светло и празднично, и Алексей Александрович вдруг успокоился.
Не так же все плохо! Вот и директор Института биофизики Кунцев, наконец, вернулся из Испании, загорелый, как араб, поприветствовал всех шелестящим голоском, уверяя, что тосковал по Родине и ловил на коротких волнах Москву и что судя по последним высказываниям Президента "ситуасия" (он вместо "ц" произносил "с") в науке вскоре должна измениться...
А еще порадовал Алексея Александровича его сотрудник Ваня Гуртовой рассказал, какая занятная получается картина на биостенде, работающем с микроводорослями Chlorella vulgaris, если... да, да...
И Женя, Евгений Васильевич Коровин, после больничного явился, сверкая угольными глазами, сказал, что у него родилась гениальная идея, и потопал в свой отсек колдовать, как Люцифер, над разноцветными мензурками и колбами, которыми он спасет отравленную землю России...
И даже Артем Живило вдруг засел безвылазно за свой стол с чашками Петри и микроскопом, время от времени во весь голос ругая Израиль за чрезмерную практичность тамошней научной элиты.
- Звонил дяде. Если ты уже академик, с тобой еще будут говорить. А так... "слишком вас много..."
У самого Алексея Александровича работа над новой - пока что "секретной", в стол - книгой (о мегаязыке всего живого) тоже чуть-чуть двинулась. Безумная идея? И пусть, пусть...
Но вот в один из ясных зимних (уже зимних!) вечеров повеселевший Алексей Александрович довольно рано пришел домой и узнал от Брониславы неприятную весть: мать не вернулась из церкви, еще с утреннего своего захода. Опять обидели?! Да как смеет Броня?!
Он мучительно посмотрел жене в глаза.
- Да истинный крест! - воскликнула Броня. И по тону ее было понятно: тут что-то другое. - Ушла с палочкой своей... Чаю попила, я ей говорю: снег идет, скользко... Она надела свои любимые чуни.
Он позвонил Светлане - телефон не ответил. Выскочив на улицу, поймал такси и застал сестру дома, только что вышедшей из ванной, с мокрыми волосами, - к его ужасу, матери и здесь не было.
Светлана лихорадочно пожужжала феном, оделась, и они вместе побежали сквозь возобновившийся снежный буран в церковь. Но матери там не оказалось, и вообще народу было немного, хотя железные двери еще не заперли.
Может, к кому из подружек по вере завернула? Да где искать?
Лишь на рассвете Алексею Александровичу сообщили по телефону из милиции, что гражданку Левушкину подобрала дежурная машина, старуха лежала ничком на тротуаре - видимо, поскользнулась, а встать не хватило сил... Так в снегу и валялась...
Объяснить, где живет, не смогла, отвезли в ближайшую больницу, и только утром, придя в себя, она назвала свои адрес и телефон.
Слабую и беспамятную женщину три дня продержали в больнице, потом с неделю мать болела дома. К счастью, воспаления легких не нашли, но температура не спадала, начался понос...
Сынок, проходя мимо ее комнатки, демонстративно зажимал нос бельевой прищепкой - насмотрелся по телевизору. Заметив эти ужимки, Алексей Александрович зло щелкнул сына по затылку:
- Не стыдно?
Тут же из кухни выскочила жена:
