С гневным упреком она вышла из кельи, я хотел крикнуть ей вслед: "Ты напрасно полагаешь, что я таков, каким ты меня воображаешь. Я - упавший в пропасть безысходности, корабль мой сломан, и моя последняя надежда погребена в склепе моих дум, полных тайных сомнений и колебаний.. ." Но она вернулась на прежнее место и сказала:
- Почему ты не думаешь, что возможны и худшие времена? Это еще не связанность, это мятеж, это свобода! Разве не знаешь, что солнце есть и в ночи. Разве не видел, что и ночь светла. Раб и в тяжелых оковах на руках и ногах свободен! Неудовлетворенность- тем, что есть, наихудшая вещь, которая приводит человека к -несчастью. Ты напрасно...
Из этих речей, полных упреков, я заключил, что она стала так много говорить только из-за меня. Ведь в глазах жителей этого города наивысшее совершенство:молчание. Тецерь ее будут пытать за "несовершенство".
Она ради меня ввергла себя в эту пропасть. Могла остаться бездеятельной, равнодушной ко мне и моей судьбе и избрать молчание. В этот миг она вышла, в гневе захлопнув за собою дверь с такой силой, что из-под притолоки посыпалась пыль.
Я задумался, -отчего люди в этом городе пришли в подобное состояние. Следование предначертаниям судьбы и довольство собой они почитают высшим совершенством. Возможно поэтому они не дают себе труда учиться. Возможно книга пленного старца - поэма жизненного мятежа, и они страшатся ее читать. Я должен ее прочесть. Непременно! Что мне за дело до чужих фантазий. Пусть кто угодно думает обо мне все, что хочет. Но я должен прочесть эту книгу...
Я развернул книгу и укрылся в другой келье. Не прошло и мгновения, как в келью вошли вооруженные стражники. Меня охватил страх, что книгу отберут. Но этого не случилось. Они ушли. Я был уверен, что больше на розыски они не придут. Взял книгу в руки. Но светящиеся письмена ничего мне не говорили. Глаза мои стало жечь от напряжения, и на ветхой пожелтевшей странице появилось изображение полузатонувшего корабля. Я узнал свое судно со сломанным рулем. Корабль наполовину погрузился в воду, надводная его часть прогнила. Письмена вновь засверкали ярче, и я услышал, как в моих мыслях зазвучали странные слова..
Мир принадлежит тому, чья правдивость и добрые мысли основаны на разуме.
...Не склоняйте слуха к речам и поучениям челове.ка плохого и подлого. Эти речи несут бремя беды и смерти племени и селению, судьбе и краю. Такому человеку отвечайте, держа меч!..
...Злонравный наставник своими речами сбивает людей с пути...
...Изучение знаний и их приобретение - наилучшее из достоинств..."
Несомненно, эти потаенные слова исходили от светящихся письмен. Они звучали в моих ушах, повторяясь и повторяюсь непрестанно. И я не заметил, как внезапно отворилась дверь и кто-то вошел. Я закрыл книгу и увидел... но не узнал девушку - ту, что притягательна как наизапретяейший грех. Закричала, рухнула наземь и больше уже в себя не пришла. Ее немилосердно истязали. Я не знал, .что сделать для нее. Хотел встать, подойти к ней, но не мог - словно в моих жилах вместо крови тек расплавленный свинец. А в мыслях моих на звездной колеснице, в жемчужной короне, золотых туфельках, серебряном поясе, яхонтовых серьгах вновь появилась она, чтобы пронестись и исчезнуть со скоростью Ветра, текучестью Дождя, тяжестью Облака и яростью Града. Только таким воспоминанием она осталась в моих фантазиях. И в этот миг появились два юноши. Я смотрел на них, безучастный, как камень. Я уже видел их прежде. Они приходили, чтобы увести меня за преступления против здешних законов. Я узнал их.
Мне запомнился мрачный день. Плотный густой туман. Они вели юношу, крепко держа его под руки. Толпа безразличных, безучастных теней молча шла следом, словно стадо. Прошли через ворота, которые некогда стали обманувшей меня ловушкой. Шли вдоль берега залива, шли погруженные в молчание, шли лениво, вынужденно. И настал миг, когда я увидел свой затонувший корабль со сломанным кормилом. Он разрушен и нет никакой возможности исправить его. Долго глядел я со скорбью на эту свою потонувшую мечту, и поверил тогда, что нет никакой возможности мне убежать от толпы. Мы миновали берег залива и перед нами открыл свои величественные объятия океан. Первая мысль, которая возникла у меня при виде океана: я останусь здесь, больше не вернусь в город. Быть может на побережье моря моих мечтаний появится корабль и освободит меня из этого города скверны и одиночества, увезет с этого берега забвения. Они посадили юношу, Ветер стремлений унес его к желанной цели. Толпа двинулась обратно. Я намеренно отстал ото всех и спрятался за гигантским деревом. Все ушли.
Я испытывал покой и свободу на берегу великого залива. И в этот миг на далеком горизонте, там, где море сливается снебом, появился корабль с белыми парусами. Торопливо собрал я хворост, чтобы зажечь огонь.
Но костер не загорался. Я сделал флаг из своей чалмы и замахал, чтобы подать знак своей приближающейся Мечте. Но сильный ветер стремительно вырвал флаг из рук и, шутя, бросил в волны. Я метался повсюду, питаясь найти лодку... Но увы, все мои старания были напрасны. Корабль, не приближаясь к заливу, уплыл.
И в этот миг две мощные руки, взяв меня под руки, повлекли к Городу. По пути я, то и дело оглядываясь, глядел на последнюю надежду, исчезающую на горизонте... Не знаю, сон это был или явь. Во всяком случае, чувствовал, что нахожусь между ском и явью - между сновидениями и действительными событиями нет границы. Жизнь моя состоит из страшного сна и мучительного кошмара...
И вот теперь они пришли, чтобы взять меня и увести. Я закричал от тоски и отчаяния, призывая их к милосердию и состраданию: "Всякий, кто оказывает добро другому, на самом деле делает добро себе". Но Они нe признавали, не слышали меня. И в этот миг мой поникший взгляд встретился с холодными застывшими глазами девушки, и в мыслях моих ее голос произнес: "Напрасно!"
Крепко держа меня под руки, без вопросов вели по дороге. Я чувствовал себя между ними очень маленьким и ничтожным. Они тащили меня с хладнокровием, свойственным темным людям. Постороннему взгляду пoказалось бы, что я похож на приговоренного к смерти. Я поминутно оглядывался, словно спасение было позади. "Удивительный город",- поражался я и в этом бедственном положении. В других краях опасность поджидает человека сзади, здесь же наоборот: здесь опасность всегда идет тебе навстречу. Или же человек всегда идет навстречу своей неизвестной беде. Хуже всего то, что человек не знает, куда пойдет, как не знает того, что готовит ему судьба. Это ведет к новым бедам. Я настолько несчастлив, что не знаю, куда иду, не знаю точно, куда меня ведут. Сейчас даже нет возможности выбора.
Мы идем по пустым однообразным полуосвещенным улицам и все никуда не приходим. И наконец, спустя время, показавшееся годом, мы остановились. Я узнал дом пленного старца. Мы миновали знакомый холодный коридор, вошли в келью, но скованного старца на месте не было. По комнате вперед и назад ходил незнакомый юноша, которого я ни разу ке встречал на улицах этого города, разъедающего человека словно ржавчина. Вначале я подумал, что ошибся и что это не келья пленного старца, а лишь комната, похожая на нее. Но великий Кипарис уничтожил мои сомнения.
Гигантский ствол хранил следы цепей, которыми был прикован старец. Меня освободили. Я бросился с жалобой к юноше, который все, еще расхаживал возле решетки. И тут во второй раз вместо решетки возникло зеркало: и я не узнал в нем своего отражения. Передо мной стоял иссохший, изможденный старик. Чтобы проверить, не отражается ли в зеркале кто-то другой, я сделал несколько движений. Иссохшее, изможденное отражение было моим. Это был я, но в другом образе: Самсоро! Я воплотился вновь в другом теле.
Самсоро! Перевоплощение! Зеркало разбилось, упав наземь. Темные очертания двух моих спутников растворились в солнечных бликах, засиявших в полутемной комнате от осколков|разбитого зеркала. Но полностью они не исчезли: я ощущал их присутствие в своих мыслях. Цепями тяжкими, словно наши собственные поступки, они приковали меня к стволу Великого Кипариса. Теперь я - пленный старец, чья неволя не нуждается ни в каких оковах, ибо постепенно жилы Великого Кипариса проросли и пустили корни в мои жилы. И я безнадежно засмеялся. "Напрасно!" Но никто не обратил на меня внимания. И с самой вершины Кипариса, сросшегося с моим телом, я видел, что город лежит вод взглядом как мертвое поле без единой былинки.
