Я заглянул в окно - шторы. Подкрался к дверям. Пистолет незаметно оказался в моей руке. Снял предохранитель. Дверь была приоткрыта, но не заперта. Она открылась, едва я нажал на ручку.
Я распахнул дверь и одним прыжком оказался у стены. Грохот музыки. Включенный телевизор с какой-то порнухой, вчерашний беспорядок. Санька с неестественным изломом тела, перегнувшийся на диване. И голый, как вчера. Видимо, это его обычная манера существования.
И ещё одно: знакомая уже по легкой седине, но все ещё очень черная голова Курагина, сидевшего в кресле ко мне спиной.
Я выжидал. Чего? Инстинкт подсказывал мне, что кроме этих двоих здесь никого нет. Я не чувствовал ни малейшего движения. Самого Курагина я не видел, лишь макушка торчала; я водил стволом по сторонам, Санька слабо вздохнул - живой.
Отклеившись от стены, я возобновил движение. Готов был побиться об заклад, что здесь что-то произошло.
Если бы спорил, то выиграл. Подкрадывался я зря. Курагин меня даже не заметил. Он уже икого не мог заметить. Сидел, словно младенец, с подвязанным до самого горла слюнявшиком. Только слюнявчиком служил, уже, впрочем, совсем иссякший, широкий поток его собственной крови; горло моего нового босса было вскрыто от уха до уха.
ЧАСТЬ 2
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
ГЛАВА 21
БЕДНЫЙ ЙОРИК
Было двадцать сорок три. Я вышел за дверь. Спрятал пистолет в кобуру. Воздух по-сумеречному тяжелел. Мелькнуло меж кустов что-то белое; я вздрогнул. Медленно, напрягаясь каждым мускулом огромного тела, из кустов вышел дог. Напряженно, лишь изредка мимолетно поглядывая на меня, потянулся к дверям. И вдруг - словно лопнула невидимая нить, против воли тянувшая его вперед - отшатнулся, гигантскими прыжками унесся в сиреневую муть леса.
Убийство. Либо я принес сюда несчастье (сначала - похищение, теперь убийство), либо судьба, пожалев, освободила меня от сытного, но кабального договора.
Страшная картина!.. Даже спустя годы, когда многое изменилось, - даже теперь я слегка замираю, вызывая из памяти, - как память кошмара! - вид безжалостно зарезанного Курагина. Человек, только час назад обсуждавший судьбу планеты, который волен был изменить по желанию, по прихоти финансовую политику страны... находит свой конец таким непозволительно вульгарным образом.
Я вернулся и бегло осмотрел место происшествия, то бишь, комнату. Я не нашел орудие убийства, но, судя по исполнению, оно было острое, как бритва, а убийца обладал умением, может быть силой, не просто выпустить кровь и душу, но почти отделить голову от тела; все держалось на одних шейных позвонках и только.
Александр был жив, нетронут и пребывал в иных мирах. А попросту - был в безнадежном наркотическом отрубе. Его, конечно, можно сразу исключать; несмотря на свою прежнюю тренированность, ему не хватило бы сил так чисто исполнить убийство дяди. Если это ему и было когда-нибудь нужно.
И вертелось в голове, не давала покоя мысль о Дмитрии... Широкое, уверенное движение выходящего из ножен меча, страшный его порыв!..
Но я не видел и не слышал его машину. Я ничего не нашел кроме двух трупов: живого и мертвого, племянника и дяди.
Я вынул свой телефон и набрал номер секретаря.
- Андрей, ты? Это Фролов. Где Николай? Не знаешь... Ладно. Я в доме племянника Курагина, Александра. Здесь же и сам Михаил Семенович. Мертвый. Не прерывай. Да, убит. Несколько минут назад, кровь только начала сворачиваться. Давай, свяжись с кем надо, а я буду здесь ждать.
Я сел в кресло напротив мертвеца. Телевизор я уже выключил, и оказалось, он был единственным источником музыкальной какофонии. И в этом безмолвии, мысли мои, подгоняемые смертельной тишиной Курагинского успокоения, вместо того, чтобы заняться делом - дедуктивными изысканиями возможного убийцы, - потекли по пути мне ранее неведомому: я впервые осознал равнодушное величие смерти, крушение мира, обвал, вселенский взрыв небытия. Не будет уже ни попыток - как это они называли? - валютной экспансии, не будет банков, не будет сверхнакоплений, не будет он владеть женщиной, которую полюбил из-за гордыни, сверхсвободы, не будет ничего потому, что того, кого хотят наказать Боги, они лишают разума.
И вот то, что я давно подозревал, - бессмысленность мира, - стала мне очевидна. И косвенным образом, через этот, с распущенным горлом труп, я почувствовал вдруг невероятную свободу, - вот она-то и была знаком бессмысленности, потому что от неё попахивало могилой. Курагин захотел всего, добился всего и бессмысленно утонул в ровной тьме, в черном бархатном сне, где вместе с ним навеки уснут его страсти, желания, любовь... И самое странное, что никогда ранее смерть другого человека не повергала меня в такой транс безысходности: уж очень был велик контраст между прижизненным его могуществом и мерзостью кончины...
На этом мои рассуждения были прерваны. За окнами послышались звуки моторов - один, другой... еще. Ворвался Андрей, за ним майор Федотов, в белом халате врач, ещё какие-то люди, младшие милицейские чины, потом ещё и еще... И вскоре здесь было не продохнуть.
Я вышел на крыльцо, вдохнул свежего сиреневого воздуха, и в голове стало проясняться. Мне тут же захотелось выпить пива. А когда где-то совсем рядом, громко и скрипуче заорала какая-то вечерняя тварь, козодой, наверное, я уже повернул, дабы исполнить свое желание, как бы оно ни находилось в диссонансе с чужой трагедией, но тут путь мне преградил майор Федотов.
- Капитан! - строго сказал он. - Вам придется ответить на некоторые вопросы.
Я почувствовал, как изменился тон, которым он уже осмеливался говорить со мной. Что-то там в его тупой башке прокрутилось, отчего меня заранее списали. Черт с ним!
- Минутку, майор! Я сейчас вернусь.
Не люблю, когда мне мешают удовлетворить свои потребности.
Я вернулся через минуту. Он стоял с блокнотом. Было ещё достаточно светло, чтобы видеть написанное.
- Жажда замучила, майор. Не хотите ли пива? - сказал я, помахивая банкой. - Я и для вас прихватил.
- Я не пью при исполнении.
- Ну как хотите, - равнодушно сказал я. - А я выпью.
Я открыл банку и сделал глоток. И странно, общение с этим тупым бурдюком меня волшебным образом взбодрило, и мысли о бренности бытия (так мне несвойственные!) упорхнули, словно ночные бабочки.
