Эти опыты неожиданно породили серьезные проблемы морального характера. Действительно, в питательной среде экспериментальной камеры возникало живое, мыслящее существо, в основе своей ничем не отличавшееся от человека, но обреченное на вечное заточение и смерть. Переживания первых биосистем-реплик после того, как они осознавали свое положение, были ужасны. Однако вскоре был найден простой и гуманный способ прекращения их существования: систему снова соединяли с донором, и, когда возникал единый, но как бы раздвоенный мозг, половина его безболезненно выключалась самим прототипом, что, конечно, не сопровождалось ощущением гибели.
Создание биосистем-реплик представляло хотя и несовершенное, но тем не менее абсолютно очевидное решение проблемы бессмертия, поскольку они позволяли сохранять в течение неограниченного времени духовное существо любого человека. Этой возможностью сразу же воспользовались многие ученые, которым грозила смерть от старости или неизлечимых болезней.
К тому времени в результате изучения процессов, происходящих в живой клетке, был полностью расшифрован наследственный код, содержащийся в молекулах нуклеиновых кислот, которым определялось развитие любого организма, начиная с момента зачатия. Более того - и это явилось самым существенным, - оказалось, что в применении к человеку наследственный код с наибольшей точностью может быть установлен не в результате исследования отдельных клеток и их компонентов, а в результате анализа интеллектуальной схемы данного индивидуума, анализа его высшей нервной деятельности, в которой отражаются все без исключения особенности психики и строения тела.
Синтез молекул нуклеиновых кислот, содержащих заданную наследственную информацию, был осуществлен в очень короткое время, поскольку детали строения таких кислот и методы воздействия на их структуру к тому времени были известны достаточно хорошо. Затем, после длинного ряда неудачных попыток, - этот период был самым напряженным и драматическим во всей цепи исследований - была создана способная к развитию зародышевая клетка, что, собственно, и явилось уже решением проблемы. Искусственное развитие зародышей любых животных, в том числе и человека, причем развитие, происходящее в более быстром темпе, чем в естественных условиях, было задолго до этого осуществлено во многих лабораториях и не представляло каких-либо серьезных трудностей.
Эта огромная работа принесла в конце концов полный и заслуженный успех. Мыслящие существа из лабораторных установок постепенно переселялись в свои воссозданные тела, находившиеся в расцвете юности...
Мир, узнавший об успешном завершении опытов ученых, испытал потрясение, равного которому не было в истории. Разум изобрел то, что неминуемо должен был изобрести в процессе эволюции человека: он дал ему бессмертие... Последствия этого были грандиозны - на протяжении нескольких десятков лет психология людей подверглась коренному изменению, и развитие цивилизации пошло совсем не по тому пути, который нередко предсказывали в прошлом. Обществу удалось достигнуть гармонического слияния с природой и залечить нанесенные ей жестокие раны - восстановить растительный покров, наполнить водой засохшие озера и реки. В людях с неожиданной силой пробудилась тяга к солнцу, к земле. И они стали покидать города - это было похоже на бегство. В те годы рождаемость достигла минимальной величины, но мир не старел, наоборот, он становился все более и более юным: "переселение душ" стало применяться в широких масштабах и превратилось в обыденное явление. Наступила великая эпоха бессмертия...
- Бессмертие... - Ченей, взволнованный, смотрел на Вадима. - Я до сих пор не могу свыкнуться с этим, внутренне поверить в то, что вы, мой собеседник, существуете на Земле более тысячи лет...
- Наша жизнь абсолютно не похожа на жизнь тех, кто построил этот город. Там, за его окраиной, есть второй город, такой же тесный и жуткий, где зарыты тела или пепел умерших.
- Жестоко устроен мир. Сколько замечательных людей ушло отсюда, исчезло навеки! Но их не вернуть.
- Их не вернуть... Путешествие в минувшее невозможно.
Глубокой ночью они добрались до причала института. Проводив Ченея, Вадим пошел через парк в свой домик. Полная луна висела на темном небе, деревья и кусты застыли в спокойном воздухе, отбросив резкие тени на светлый гравий дорожки. Вадим сел на скамью, завороженный развернувшейся перед ним древней магией ночи. Сонно трещали цикады, сильный запах цветов, словно экзотический наркотик, будил воспоминания и странные, причудливые мысли, отчетливые и яркие, похожие на ожившие сновидения.
Жизнь... Вечная, неиссякаемая жизнь в нем самом, в томительной красоте южной ночи, в пахучих цветах, в непрерывном звоне цикад. И разве было так, что все это переставало существовать для человека? Что чувствовал он, навсегда уходя отсюда? Вечный сон, небытие, смерть. Зато с какой исступленной страстью любили люди жизнь тогда, в далекие прошедшие годы! Но разве он, сын своего удивительного века, меньше любит ее потому, что не должен помнить о смерти? Разве пресытился он звуками и красками мира? Разве с меньшим волнением, чем смертный пришелец Ченей, смотрел он сегодня на покинутый город, на солнечные блики, дрожавшие на листьях травы, на такое знакомое, но вечно новое море?..
Как хорошо здесь! Лунный свет, голоса ночных насекомых, волны шумят внизу. Сколько лет слушает он эти звуки? А дальше? Будет ли конец этому? Куда ведет его жизнь через необъятную даль времени, что станет с этим миром потом, через десятки, через сотни веков?
Те, что ушли... Как мало довелось им жить - всего несколько десятилетий. Но их не вернуть. Никогда не вернуть... Страшное слово никогда. В нем все существо обреченности... И все же они живут, время не стирает память о них - их творения, их мысли стали неразрушимыми элементами мира, как солнечный свет, как ветер, как краски цветов... Но так и должно быть: люди давно поняли, что человек не уходит бесследно из жизни. Они не могли, не хотели мириться с этим, и смерть всегда воспринималась как жестокая трагедия, ибо она представляла явление, противоестественное по самой своей глубочайшей сути. Именно из боязни смерти, уничтожающей дух, возникла религия.
Он видел это: открытый гроб, запах хвои и ладана, колеблющиеся огоньки свечей в полумраке высокого храма... Картина похорон встала перед ним, окутала давно пережитой печалью. И откуда-то из темных глубин угасших воспоминаний возникла скорбная и торжественная мелодия и слова удивительные, полные тоски и надежды. "Со святыми упокой, Христе, душу раба твоего, идеже несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная". Бесконечная жизнь... Почему, провожая умерших, люди пели им вечную память, завещая хранить их образ в сознании живых? Откуда это пришло? Люди прошлого ощущали, чувствовали заключенное в них вечное начало - то, что не должно было умирать... Пушкин, его любимый поэт, наверное, лучше других понимал это, и, вероятно, отсюда, из убежденной веры в бессмертие, родились гордые слова "Памятника":
Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит.
Прекрасные стихи - сильные и чистые, как звук старинного колокола. "Душа в заветной лире..."
Вадим вздрогнул, словно от неслышного, но мощного внутреннего удара. Короткое мгновение пронесло его через вихрь внезапно возникших мыслей, открыв бесконечный, новый смысл возникшей в памяти стихотворной строки.
Задыхаясь от волнения, он сидел, сжав пальцами край скамейки. "Душа в заветной лире..." А что, если вернуть ее к жизни, освободить из плена?.. Дух поэта - в его стихах, он весь заключен там, до мельчайших черт. И нужно придумать метод, который позволил бы извлечь из его огромного наследия информацию, необходимую для воссоздания интеллекта... Вадим инстинктивно чувствовал, что вспыхнувшая у него мимолетная мысль есть сущность открытия. Неужели это возможно? Вернуть их из прошлого, из "страны безвестной"...
