Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Почему такая срочность и почему вы не прислали повестку на дом? спросил я.

Горбунов ответил, что мне многократно посылались повестки, но я не являлся и поэтому придется поехать сейчас. Я пытался возражать, что никаких повесток не получал. Тогда стоявший рядом с Горбуновым худощавый чернявый оперативник с тонкими усиками, придававшими его лицу злое выражение, вдруг резко сказал: "Что ты с ним церемонишься? Если надо, и силой доставим. Они нас из танков расстреливали, теперь мы их по тюрьмам сгноим!"

Горбунов открыл дверцу машины и потребовал, чтобы я в нее сел, а затем сел он сам и еще один оперативник на переднее сиденье. Попросив своего шофера Виктора выйти на минуту, я продолжил разговор с Горбуновым: "Мне нужно позвонить жене и предупредить, что я не поеду в больницу", - сказал я. Чтобы не накалять обстановку, Горбунов не возражал. Я понял, что ордера на мой арест у них нет, а значит, нужно доставить меня в следственную группу без шума. К счастью, я сразу дозвонился до Людмилы и кратко рассказал, что происходит.

Она отреагировала мгновенно: "Я выезжаю к тебе, и мы поедем к врачу, как договорились. Я не допущу, чтобы они допрашивали тебя в том состоянии, в котором ты сейчас находишься".

Мне повезло еще раз, потому что, отъехав от здания ЮНЕСКО, мы попали в пробку и простояли минут пятнадцать, что позволило Людмиле, ехавшей по набережной, обогнать нас и приехать на улицу Смольного в дом 3, где находилась следственная группа, раньше, чем мы туда добрались. Когда мы двинулись, Горбунов по рации кому-то сказал: "Вы едете впереди нас, а автобус - за нами!" И действительно всю дорогу нас сопровождал автобус с теми самыми вооруженными людьми в камуфляжной форме, которых я увидел в момент задержания. Уже позднее я узнал, что это был отряд СОБРа (специальное подразделение по борьбе с терроризмом и особо опасными преступниками).

Первое, что я увидел, когда мы подъехали к такому знакомому для меня зданию на улицу Смольного (когда-то в нем располагался юридический факультет университета, где я учился, а потом работал), была Людмила, которая быстро подошла ко мне и крикнула:

- Толя, смотри, они снимают!

Один из оперативников с камерой снимал мой приезд в окружении работников следственной группы, видимо, для передачи пленки телевидению с сообщением о моем аресте.

Мне стало холодно. Знобило. Я почувствовал себя беспомощно на улице, по которой шли обычные люди и недоуменно посматривали на нас. Усиливалась сердечная боль. Больше всего в этот момент боялся обморока. Тогда я был бы полностью в их власти. Сжав зубы, я сказал себе: "Это надо выдержать! Только не отключиться и не потерять сознание!"

Ко мне подскочила Людмила и схватила за руку:

- Какой допрос!? - громко, срывающимся на крик голосом сказала она. - Вы же видите, он плохо себя чувствует!

- Не силой же вас заталкивать, - жестко ответил полковник Горбунов. У офиса генпрокуратуры он чувствовал себя уверенно, его грубо сколоченное лицо выражало удовольствие от проделанной работы: он взял Собчака! Тихо, без единого выстрела. Вот только депутат Госдумы Нарусова оказалась не к месту. И сделать с ней без оглушительного скандала нельзя было ничего. Депутатская неприкосновенность не позволяла просто отшвырнуть ее в сторону и сказать: "Гражданка, не мешайте следственным мероприятиям. Ваш муж - особо опасный преступник!"

Людмила прижалась ко мне:

- Я никуда от мужа не уйду! Я знаю, как вы до обморока по двенадцать часов допрашивали Харченко!

Я вдруг отчетливо осознал, что это не простой допрос свидетеля. Решается моя судьба. Я переступлю порог этого здания - и привычный мир будет сметен чьей-то равнодушной, жесткой рукой. Как дворник срывает со стены предвыборный плакат с лицом известного всей стране человека.

Прохожие недоуменно оглядывались на нас. Сцена была явно сюрреалистической. У входа в представительство Генпрокуратуры стоит бледный Собчак, в него мертвой хваткой вцепилась жена, а вокруг люди в штатском. Может быть, пока они были на работе, произошел государственный переворот и к власти пришел господин Анпилов? Начались аресты видных демократических политиков? Ситуация для них была непонятной. А для меня страшной. Именно потому, что в стране внешне ничего не изменилось. Кроме одного: власть теперь могла без всяких оснований загнать на нары любого человека.

Людмила, крепко держа меня за руку, вошла вместе со мной в комнату, где за столом сидел средних лет черноволосый следователь, представившийся руководителем следственной группы Михеевым. Комната мало напоминала обычный кабинет следователя. Там стояло несколько столов, две двери вели в другие помещения. Не было никаких бумаг и обычных предметов обжитого служебного помещения. Скорее всего, это была проходная, не предназначенная для работы следователя. Спустя несколько дней после случившегося, уже в больнице, я узнал, что эту комнату выбрали для меня не случайно. Сразу же после предварительного допроса Михеев и Горбунов собирались отправить меня на ожидавшей во дворе спецмашине, принадлежащей ФСБ, в Кресты, где уже была приготовлена камера с уголовниками. Благо была пятница, и до понедельника следователи могли делать со мной все, что им придет в голову: адвоката ко мне раньше понедельника они не допустят. Обычная практика. Политиков в России сажают по пятницам!

Как только мы вошли, Людмила заявила Михееву, руководителю группы, что я нуждаюсь во врачебной помощи и нас именно сейчас ожидает врач.

На что начальник следственной бригады сказал, что у нас вопросов к Анатолию Александровичу на двадцать минут, он ответит, и вы отправитесь туда, куда вам необходимо.

- Нет! - сказала Людмила. Она видела, что мне очень нехорошо, что у меня сердечный приступ. - По закону сначала вы должны удостовериться, что человек здоров, и только потом задавать вопросы. Вы видите: у него приступ. Я требую, чтобы вызвали обычную "скорую помощь". Если врач подтвердит, что Собчак здоров, я тотчас же уйду! А пока я, медицинская сестра, не могу оставить его без помощи и лекарств.

Гневный и уверенный голос моей жены несколько озадачил следователей. Сама ситуация явно разыгрывалась не по их сценарию. Они не хотели скандала, а без него удалить Нарусову было невозможно.

- Вы выйдите за дверь, - почти ласково говорил Михеев, - мы не заставим вас долго ждать. Нам требуется немного времени для показаний Анатолия Александровича, а потом, если вы захотите, немедленно пригласим врача.

Я сидел молча, так как "поплыл". Все происходящее воспринимал как в тумане и больше всего думал о том, как бы не упасть и не потерять сознание.

Людмила наотрез отказалась куда-либо идти, повторив твердо, что не уйдет, пока не приедет врач. Полковник Горбунов, молча и неодобрительно наблюдавший этот скандал, вдруг громко, почти в крике заявил:

- На столе только что лежал ключ от сейфа. Теперь его там нет. У меня есть предположение, что гражданка Нарусова украла этот ключ. В сейфе находятся важные документы и табельное оружие.

- Не несите чушь, - зло ответила Людмила, - нужен мне ваш ключ, как... Я был удивлен: никогда не слышал, что жена может так ругаться.

- Ключ исчез, и взять его могли только вы! - перебил ее Горбунов. - Мы вынуждены будем вас обыскать.

- Он сошел с ума! - попытался сказать я, но из горла вырвался только какой-то невнятный звук.

И тут выдержка оставила мою супругу. Сначала она закричала на полковника и всю компанию так, что ее крик был слышен, наверное, на другой стороне улицы, но затем, совладав с собой, прекратила кричать и твердо, поджав губы, презрительно ответила полковнику:

- Хорошо, я готова раздеться. Но так, чтобы все по закону. Я требую понятых и требую снять это издевательство на пленку. И начните наконец вести протокол!

Она задохнулась от ярости. Но полковник продолжал играть свою роль. Он дал указание кому-то из оперативников вызвать понятых.

У меня голова раскалывалась от боли. На мои протесты Людмила уже не реагировала. В комнату вошли мужчина и женщина средних лет. Они ошарашенно смотрели то на меня, то на мою супругу.

24
{"b":"41018","o":1}