Это она над письмом склонилась. Не позабыла, не поленилась пишет ответы во все края: кого - пожалеет, кого - поздравит, кого - подбодрит, а кого - поправит. Совесть людская. Мама моя.
Долго сидит она над тетрадкой, отодвигая седую прядку (дельная - рано ей на покой), глаз утомленных не закрывая, ближних и дальних обогревая своею лучистою добротой.
Всех бы приветила, всех сдружила, всех бы знакомых переженила. Всех бы людей за столом собрать, а самой оказаться - как будто!- лишней, сесть в уголок и оттуда неслышно за шумным праздником наблюдать.
Мне бы с тобою все время ладить, все бы морщины твои разгладить. Может, затем и стихи пишу, что, сознавая мужскую силу, так, как у сердца меня носила, в сердце своем я тебя ношу. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
ДАВНЫМ-ДАВНО Давным-давно, еще до появленья, я знал тебя, любил тебя и ждал. Я выдумал тебя, мое стремленье, моя печаль, мой верный идеал.
И ты пришла, заслышав ожиданье, узнав, что я заранее влюблен, как детские идут воспоминанья из глубины покинутых времен.
Уверясь в том, что это образ мой, что создан он мучительной тоскою, я любовался вовсе не тобою, а вымысла бездушною игрой.
Благодарю за смелое ученье, за весь твой смысл, за все за то, что ты была не только рабским воплощеньем, не только точной копией мечты:
исполнена таких духовных сил, так далека от всякого притворства, как наглый блеск созвездий бутафорских далек от жизни истинных светил;
настолько чистой и такой сердечной, что я теперь стою перед тобой, навеки покоренный человечной, стремительной и нежной красотой.
Пускай меня мечтатель не осудит: я радуюсь сегодня за двоих тому, что жизнь всегда была и будет намного выше вымыслов моих. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Татьяне
Не надо роскошных нарядов, в каких щеголять на балах,пусть зимний снежок Ленинграда тебя одевает впотьмах.
Я радуюсь вовсе недаром усталой улыбке твоей, когда по ночным тротуарам идем мы из поздних гостей,
И, падая с темного неба, в тишайших державных ночах кристальные звездочки снега блестят у тебя на плечах.
Я ночью спокойней и строже, и радостно мне потому, что ты в этих блестках похожа на русскую зиму-зиму.
Как будт 1000 о по стежке-дорожке, идем по проспекту домой. Тебе бы еще бы сапожки да белый платок пуховой.
Я, словно родную науку, себе осторожно твержу, что я твою белую руку покорно и властно держу...
Когда открываются рынки, у запертых на ночь дверей с тебя я снимаю снежинки, как Пушкин снимал соболей. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
СТАРАЯ КВАРТИРА Как знакома мне старая эта квартира! Полумрак коридора, как прежде, слепит, как всегда, повторяя движение мира, на пустом подоконнике глобус скрипит.
Та же сырость в углу. Так же тянет от окон. Так же папа газету сейчас развернет. И по радио голос певицы далекой ту же русскую песню спокойно поет.
Только нету того, что единственно надо, что, казалось, навеки связало двоих: одного твоего утомленного взгляда, невеселых, рассеянных реплик твоих.
Нету прежних заминок, неловкости прежней, ощущенья, что сердце летит под откос, нету только твоих, нарочито небрежно перехваченных ленточкой светлых волос.
Я не буду, как в прежние годы, метаться, возле окон чужих до рассвета ходить; мне бы только в берлоге своей отлежаться, только имя твое навсегда позабыть.
Но и в полночь я жду твоего появленья, но и ночью, на острых своих каблуках, ты бесшумно проходишь, мое сновиденье, по колени в неведомых желтых цветах.
Мне туда бы податься из маленьких комнат, где целителен воздух в просторах полей, где никто мне о жизни твоей не напомнит и ничто не напомнит о жизни твоей.
Я иду по осенней дороге, прохожий. Дует ветер, глухую печаль шевеля. И на памятный глобус до боли похожа вся летящая в тучах родная земля. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
КРЫМСКИЕ КРАСКИ Красочна крымская красота. В мире палитры богаче нету. Такие встречаются здесь цвета, что и названья не знаешь цвету.
Тихо скатясь с горы крутой, день проплывет, освещая кущи: красный, оранжевый, золотой, синенький, синеватый, синющий.
У городских простояв крылец, скроется вновь за грядою горной: темнеющий, темный, и под конец абсолютно черный.
Но, в окруженье тюльпанов да роз, я не покрылся забвенья ряской: светлую дымку твоих волос Крым никакой не закрасит краской.
Ночью - во сне, а днем - наяву, вдруг расшумевшись и вдруг затихая, тебя вспоминаю, тебя зову, тебе пишу, о тебе вздыхаю.
Средь этаких круч я стал смелей, я шире стал на таком просторе. У ног моих цвета любви моей плещет, ревет, замирает море. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
* * * Ты все молодишься. Все хочешь забыть, что к закату идешь: где надо смеяться - хохочешь, где можно заплакать - поешь.
Ты все еще жаждешь обманом себе и другим доказать, что юности легким туманом ничуть не устала дышать.
Найдешь ли свое избавленье, уйдешь ли от боли своей в давно надоевшем круженье, в свечении праздных огней?
Ты мечешься, душу скрывая и горькие мысли тая, но я-то доподлинно знаю, в чем кроется сущность твоя.
Но я-то отчетливо вижу, что смысл недомолвок твоих куда человечней и ближе актерских повадок пустых.
Но я-то давно вдохновеньем считать без упрека готов морщинки твои - дуновенье сошедших со сцены годов.
Пора уже маску позерства на честную позу сменить. Затем, что довольно притворства и правдою, трудной и черствой, У нас полагается жить.
Глаза, устремленные жадно. Часов механический бой. То время шумит беспощадно над бедной твоей головой. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
КАТЮША Прощайте, милая Катюша. Мне грустно, если между дел я вашу радостную душу рукой нечаянно задел.
Ужасн 1000 а легкая победа. Нет, право, лучше скучным быть, чем остряком и сердцеедом и обольстителем прослыть.
