Литмир - Электронная Библиотека
A
A

* Мой Бог, какой шум! (фр.).

Иногда мы устраивали, как я уже говорил, танцы. Кто-нибудь садился за рояль, стучал по расшатанным клавишам, а остальные отплясывали, скользя по давно не вощенному паркету.

На топот наш приходили пожилые гости, иногда сама княгиня.

Когда гостей не было, Прасковья Сергеевна чинилась меньше. Глядя на нас из своего угла, она вздыхала и вспоминала балы в Смольном. О, это были удивительные времена! И как ухаживали тогда, как ухаживали! И как пошлы, как непристойны современные танцы в сравнении с тем, что танцевали тогда.

Княгиня подбирала сердечком губы, щурилась еще больше и почему-то потягивала себя за кончик уха, за то место, где когда-то висела серьга.

Мы просили хором:

- Княгинюшка, спойте нам... Спойте, пожалуйста!

Она отмахивалась руками, хмурилась, но наконец сдавалась. Оправив на голове "фаншон-чик", сняв почему-то все свои кольца, с которыми она никогда не расставалась, она шла к роялю и строго оглядывалась по сторонам. Мы умолкали, прячась в темные углы, и слушали.

Мы никогда не смеялись, слушая пение княгини, хотя зрелище это было весьма забавно. Легкая грусть слетала в молодые наши сердца. Мы особенно сладко чувствовали в эти минуты свою влюбленность.

Сиреневые сумерки наполняли всю белую расписную залу. С потолка смотрели на нас розовые амуры... Дрожащим, тоненьким, беспомощным голоском княгиня пела всегда одно и то же:

L'amour est un rossier qui

fleurit sur nos levres:

Plante dans notre coeur, il

boit le plus beau sang.

Et le vase empourpre, Saxe,

Chine ou vieux Sevres.

Se brise quand les fleurs vont

s'cpanouissant...

И эти слова, которые мы все знали давно уже наизусть, казались нам особенно проникновенными, очаровательными, полными глубокого смысла.

...Я был влюблен в Раю - одну из внучек княгини. Надо ли говорить, что она была розой среди роз, королева среди королев... И так как тогда я был слишком увлечен ею, то теперь не могу вам в точности описать ее наружность. Да, пожалуй, этого не стоило бы делать, если бы я ее помнил: вы, конечно, не разделили бы со мною моего восторга.

Кроме нас, гостили в имении: Глеб и Сонечка, Жорж и Вера, Надежда Евгеньевна - молодая вдовушка,- племянница княгини, за которой ухаживали правоведы - братья Вяловы, и, наконец, Поля - тоже внучка Прасковьи Сергеевны.

Если бы я стал вспоминать эти дни раньше, до всего того, что случилось,- я, конечно бы, так и не вспомнил про Полю. О ней всегда забывали, никогда ее не замечали. Иногда она раздражала нас своим присутствием. Может быть, в ней были какие-нибудь внешние достоинст-ва, но мы их не видели. Ее продолговатое лицо с неопределенным мягким носом, водянистыми глазами, белесыми ресницами - никогда не останавливало на себе нашего внимания. С ней говорили, глядя в сторону, походя.

Ничем не занятая, апатичная, всегда рассеянная, всегда одинокая, Поля бродила повсюду и потому попадалась там, где ее меньше всего ждали. Везде была она лишней и точно не замечала этого, не огорчалась общим равнодушием. С ней даже не делились подруги ее своими тайнами, а некрасивые девушки только для этого, кажется, и существуют. Поля казалась слишком ко всему безразличной, ничто, по-видимому, ее не интересовало, и она, пожалуй, не сумела бы выслушать чужую исповедь, как не сумела бы сама рассказать о себе. Все считали ее ни к чему не нужным, бездушным существом. Прислуга жаловалась на ее неряшливость, княгиня раздражалась ее бездельем, хотя никто из нас не мог бы похвалиться особенной деловитостью. Мы все бежали от Поли, потому что присутствие ее точно связывало нам руки. Нам становилось скучно при ней и неловко, нам казалось, что она нас выслеживает, хотя знали, что это совсем ей не нужно. Она появлялась всюду бесшумно, быть может, только благодаря своей легкости и гибкости, которы-ми она обладала при значительном росте, - но то, что у другой сочли бы за достоинство, то казалось у Поли преднамеренным и неприятным.

- Ах, опять здесь эта Полина-печальная,- говорили мы, пожимая плечами, когда, желая укрыться от нескромных взоров в каком-нибудь заветном углу, мы встречали там Полю с неизменной книгой на коленях и с блуждающим взором, устремленным в пространство.

- От нее положительно никуда не уйдешь!

Меня она раздражала более всех. С ее взглядом я встречался всюду. За столом я не смел смотреть на Раю, чувствуя на себе остановившиеся бесцветные глаза Поли. Иногда она доводила меня до бешенства. Но чаще всего я просто ею пренебрегал.

Что думала эта девушка? Бог ведает. Кому какое было до этого дело! Что могло думать это существо с невыразительным, серым, вечно сонным лицом... Мы не преминули бы назвать ее дурочкою, ежели бы не знали, что она считалась в гимназии, которую окончила три года тому назад, одной из наиболее способных.

Наше пренебрежение ею как человеком и женщиною доходило подчас до цинизма.

Она была самая старшая среди гостивших барышень, ей шел тогда двадцать второй год, она была чуть выше Раи и одинакового с нею сложения, но можно было бы Раю назвать девчонкою в сравнении с Полей, так первая была прелестна и наивна и так угрюма и неприятна казалась вторая. Самому старшему из нас было не больше Полиных лет. Но мы положительно глумились над нею: у нас не хватало рыцарства, чтобы хоть немного сдерживаться в своем пренебрежении к этой девушке.

Теперь я не могу без стыда вспомнить об этом.

Если мы оставались одни - пять мальчишек с ломающимся голосом и пушком над губою - и неожиданно входила Поля, мы начинали рассказывать друг другу скользкие анекдоты; мы покатывались со смеху, хлопая друг друга по колену и повторяя какую-нибудь бессмысленную фразу, вызывающе смотрели на бедную девушку, на барышню, которая могла бы словом одним заставить нас замолчать. Но та приходила на свое место и бралась за свою книжку так, как будто ничего не слыхала или не понимала. Иногда только она поднимала глаза и говорила своим тусклым голосом:

- Боже мой, я никогда не думала, что можно так веселиться!

И чаще всего ее глаза останавливались на мне, точно я больше всех вызывал ее недоумение. Потом она потуплялась и краснела.

А я вызывающе говорил ей:

- Увы, вам, должно быть, не придется так веселиться, как нам, бесподобная Полина-печальная!

9
{"b":"40716","o":1}