Я принял пакетик и, не рассматривая, швырнул его в мусорную корзину.

— Парень из «Доджа» оклемался? — спросил я.

— С поддерживающим ошейником и под капельницей… Тянет как покушение на убийство.

— И когда же Жибеков обещает оформить санкцию прокурора на арест?

— У вас дружок в жибековской конторе объявился, мне сказали. Не поможет ли замять дельце-то?

— Ляззат молодец.

— Да уж, в отличие от вас. Информирует… С чего вас ночью в разнос понесло? Приказ поступил?

Играть так играть, подумал я и сказал:

— Ефим использовал ваш же прием.

— То есть?

Ибраев откинул полу дубленки и вытянул из пиджачного кармана трехсотграммовую фляжку коньяка «Казахстан». Получалось так, будто стоило Ефиму Шлайну выйти из номера, как на его место уселся Бугенбай Ибраев. Словно и не было этих длиннющих, суетливых и дурацки никчемушних двух суток после свидания с Ефимом. Ощущение временного «сдвига по фазе» в головушке, может, и в результате резкого перенапряжения в отношениях с Ляззат. Но как бы там ни было, ощущение хорошее. Достойное шлайновского психоробота, а потому я практически не лгал, когда в этом качестве заявил Ибраеву:

— Вы подвергали меня избиениям, пыткам и унижениям. Зачем? Ответьте на этот вопрос и получите искомый ответ. Избивали собаку, чтобы на скулеж примчался хозяин… Ефим и приехал… Вы думали, приемчик не переймут? На этот раз заскулили ваши песики, господин подполковник. Заверещали. Всей стайкой. И не от побоев. Из-за своего профессионального несоответствия. А ну, как я бы из Астаны вообще исчез? Да ваших людишек, которые крутятся вокруг моего Колюни, оприходовал таким образом, что пришлось бы посмертно награждать? Вот вы и пожаловали. Даже без выданного вам китайцами переносного детектора лжи. Помните, на столе такой приборчик лежал, когда меня подтягивали к потолку на веревочке? Явились не ребра крушить, как полагалось бы при вашей-то власти надо мной, а почтительно, с коньячком, при этом, как вам доложили, предпочитаемой мной марки.

— При чем здесь китайский детектор? — спросил подполковник.

И взял тайм-аут, отправившись в ванную за стаканами для чистки зубов. Перекрикивая плеск воды, в которой он споласкивал посуду под краном, Ибраев из ванной вопрос дополнил:

— Откуда известно, что детектор именно от китайцев?

Время подумать о цене за ответ у меня нашлось. Когда Ибраев, вернушись, разлил из фляжки по стаканам коньяк, я специально минуты две-три тянул резиновую молчанку, разглядывая черные пятна, оставленные каплями воды на рукавах его светло-серой дубленки. Потом ответил:

— Вы сообщите, кто распорядился расстрелять меня с крыши «Титаника», а я вам — откуда знаю, что ваше оборудование китайское.

— Что значит — расстрелять?

Вопрос вырвался невольно, от удивления, я услышал по тону. Подполковник не знал о происшествии на Ишимской набережной. Значит, не знала о нем и Ляззат. Ну, залетные, сказал я себе, выносите!

— Мне кажется, что Олег Притулин информировал вас, подполковник. Не прикидывайтесь незнайкой. Это, наконец, смешно…

— Олег Притулин?

— Ну, да. Прошлой ночью, когда я пьянствовал с ним в кампании каких-то бесконечных проходимцев в ресторане «Кара-Агткель», он намекнул, что работает на самом-то деле на вас. Я и просил его донести о покушении на меня… Мой поход в «Кара-Агткель» состоялся по вашей же личной рекомендации. Так? Я поступил логично, мне кажется. Разве нет?

Бедный Олег, прости, дружок, за подставу! Мне необходимо обострение свары между ибраевцами и жибековцами, скажем, на пару дней, только и всего. И ничего личного, коллега-легионер!

Подполковник Ибраев потянул из нагрудного кармана мобильный телефон.

На второй пуговице великолепного жилета я приметил пластиковую петельку, оставшуюся от срезанной фирменной бирки. Уж не из торгового ли комплекса «Евразия», где он по наводке Ляззат застукал меня с Жибековым?

— Сделайте милость, — попросил я вежливо, — выпьем сначала, подполковник, за избавление от смертельной опасности и мое здравие!

Пригубив из стакана, Ибраев выплеснул остатки на ковер.

— Духу-защитнику вашему, — сказал он, может, и искренне.

— И вашему, — ответил я, отлил из фляжки в пустой свой стакан, промокнул язык и плеснул следом.

Липучий и тяжелый взгляд из-под коричневых век без складок был и ответом, и вопросом.

— Вы, подполковник, не знали, что в меня стреляли, — сказал я с напором. — Вы, подполковник, зевнули предательство в вашей конторе в том, что касается интересующего вас в Бангкоке дела. Вы, подполковник, позаимствовали меня у Шлайна, а сами не в состоянии обеспечить безопасности единственного… я повторяю… единственного у вас работающего… именно работающего агента по этому делу. Вы на пороге того, чтобы профукать все и вся. Мое доверие к вам уж точно профукали. Это вам ясно? Если после вашего ухода, а может, кто знает, и при вас, меня грохнут в этом номере или на улице, что получится? Плевать мне на вас, на Шлайна, на последующие скандалы и разборки между вашими конторами! Мне не плевать на собственную жизнь, хотя бы потому, что мне дорого будущее сына, которого вы почти взяли в заложники! Вы воюете сами против себя…

— Не орите, — попросил Ибраев.

В Азии, во всяком случае, в той, где я долго существовал, уличить с глазу на глаз — не унизить. Унижают ором. Я сбавил тон:

— Извините… У меня лично безвыходное положение. Я могу с этим делом идти только вперед. Меня обозначили, противник знает, что я работаю на вас, что я уже носитель опасной информации, и повторит попытку устранить меня физически независимо от того, продолжу я ваш мартышкин бизнес или нет. Это тот самый противник, от которого вы не уберегли, подполковник, Усмана и танцовщицу…

Ибраев, дернув длинными желваками, убрал мобильник в карман.

— Хорошо, — сказал он, встал, стряс с себя дубленку на кресло и снова сел. — Предложение?

— Я исчезаю. Нейтрализуйте Ляззат, нейтрализуйте Притулина, нейтрализуйте вашу «наружку». Определите, кто из них предатель… Нейтрализуйте «наружку» Жибекова. Последнее, подполковник, сложновато. Видимо, благодаря Ляззат, вашей советчице, вы позволили Притулину беспрепятственно протащить меня сквозь строй жибековских сикофантов…

— Сикофантов?

— Извините… Это… э-э-э… греческий термин для сотрудников наружного наблюдения и информаторов, — сказал, спохватившись, выпускник Алексеевских курсов.

— Хорошо, — сказал Ибраев. — Сикофантов… Я правильно сказал? Греков ваших… Кто может их перечислить?

— Тот, кто меня им показывал. Притулин. Особо обратите внимание на кавказского человека Гамлетика Унакянца.

— Мне известно про такого, — сказал Ибраев.

Я рассчитал верно, назвав армянина, теперь и подполковник сумел обозначить свою компетентность. То есть, он уже сотрудничал. Вот что значил его ответ.

— Мы много говорим, подполковник. Давайте действовать. Я жду ваши наводки. Мне пора перемещаться в Бангкок и таким образом, чтобы в этом городе, этой стране и этом мире об этом знали только вы и я. Если не доберусь до места живым, то в смертную минуту буду уверен, что стреляли в спину мне вы. Больше некому.

— Удав, — сказал резко Ибраев. — Удав.

— Удав? Змея? — переспросил я.

— Змея. Живой удав. Другой зацепки у меня нет. Это была, я уверен, единственная поставка в Алматы таких параметров рептилии потайными тропами из Бирмы, я думаю. Не исключаю варианты из Лаоса или Таиланда. Маршрут отработанный. Горные тропы или вертолет в Таджикистан, потом Узбекистан и затем мы, то есть сюда…

— Зачем живой удав?

— Абсолютное свидетельство абсолютной способности поставщика доставить любой сложности товар через любые политические, географические и прочие районы, какими бы неблагоприятными климатическими или политическими условими для товара они не отличались… После этого было заключено соглашение. Не на продажу товара, я имею в виду героин. На обеспечение дальнейшей его переправки в Сибирь, а оттуда в Европу… Кто знает, может и судами Северного морского пути. Кому придет в голову искать во льдах отраву из Бирмы или Лаоса или Таиланда… А там и в европейские порты подводными лодками-малютками. Строят же такие русские специалисты для подобных целей в Гватемале, кажется. Сообщения проходили по интерполовскому сайту… Путей много.