Это было своеобразным открытием, и сегодня многие, убедившись, что мне не поплохело, обрывают эти стебельки и едят.
Выйдя к группе, я увидел сурового Прома с топором в руке, встревоженные лица спутников. На Верке вообще лица не было.
- Не уходите, не уходите отсюда!!! -- истерическим голосом кричала она.
- Топтыгин пожаловал! -- поясняет Пром.
По словам Веры, медведь проскочил от нее настолько близко, что она "видела только его зубы".
Ульянов рассказал мне, что произошло. Молоденький медведь неожиданно выкатился на группу. Перепугавшись, наверно, не меньше людей и, не зная куда деваться, он ринулся в сторону Жутяйкина, который в этот момент шел почему-то с гитарой на животе. Володя упал прямо на гитару, а медведь, полуперескачив, полуперекатившись через него, скрылся в кустах.*
По береговой кромке продвигаться становится легче. Группа растягивается. Река делает крутой изгиб. Передние останавливаются. Михалыч достает схему и, взглянув на нее, радостно и удивленно произносит:
- Пришли!
К нему подскакивает Мельников, смотрит на карту и улыбается: за поворотом должна быть долгожданная развязка.
- Башкаус! -- несколько раз возбужденно повторяет Мишка.
Преждевременная уверенность руководителя передается всем. Но это оказывается подвохом. Очень скоро выясняется, что вместо обещанного слияния рек впереди нас ожидает узкий каньон с двойным поворотом русла -- труба. С обоих берегов нависают могучие отвесные скалы.
Трое со страховкой прошли вброд, натянув перила, с помощью которых переправились остальные. И мы начали буквально скрестись, другого слова не подберешь, по правому берегу Чебдара.
Я отправился первым. Не без труда пролез по почти отвесной скале, крикнув остальным, чтобы шли выше, потому что здесь слишком опасно.
Филиппов умудрился пройти прямо по кромке воды, держась за стену, у него на этот случай имелись болотные сапоги. Я догнал Михалыча, и мы стали ждать остальных. Спустя некоторое время появился Андрей Изотов. Он продвигался точно по моему пути, видимо не расслышав предостережение.
- Когда он упадет, будем ловить его здесь, -- говорит мне Филиппов, показывая на сильную струю между двух огромных камней.
Но Андрей не упал. Тяжело отдуваясь и топорща усы, он проделал мой путь. На то, чтобы дождаться остальных, которые полезли выше, по более безопасному пути, пришлось потратить целый час.
Брод. Затем еще брод.
А дальше я попал в чрезвычайную ситуацию, о чем в походе никто так и не узнал.
Я лез первым, без страховки пересекая прижим и не замечая, что уже сильно оторвался от группы, которая меня не видит.
Над водой - не менее тридцати метров, подо мной - отрицаловка, а скала, которую пересекаю, становится все более гладкой.
Шаг, еще шаг. Стена не кончается.
Вот уже и зацепиться не за что.
Стоп!
Назад.
Не тут-то было! Едва захотел развернуться, как рюкзак меня потянул книзу.
Гляжу вниз и вижу под собой бушующую реку, камни.
Еще одна попытка развернуться. И вдруг понимаю, что никакого маневра тут не предпримешь. Здесь бы с верхней страховочкой да без рюкзака сделать маятник, но я нахожусь один на один со стеной, без веревок и с рюкзаком за спиной.
Освободиться от рюкзака?! Продуктов там уже нет. Но оказывается, что и руки-то оторвать нельзя. Сбросить рюкзак, означает -- неминуемо лететь вслед за ним.
Представьте, что Вы находитесь на крыше десятиэтажного дома, который внезапно начинает рушиться. Есть выбор: падать вместе с домом, либо прыгать вниз, что в принципе одно и то же. Вот примерно такие ощущения я и испытал.
Животный ужас разлился по каждой клеточке моего тела, и я сделал то, что вряд ли когда-нибудь смогу повторить. Едва мысленно не прощаясь с жизнью и ругая себя последними словами, полез вертикально вверх.
Подтягиваясь на пальцах за почти микроскопические уступчики, я перелез-таки через отрицательную шишку.
"Не расслабляться! Только не расслабляться!" -- твержу про себя, когда самое опасное место осталось позади. И вот уже со скоростью велосипеда лезу и лезу вверх, где чуточку положе, но все равно очень круто.
Фу! Кажется, пронесло! Неужели выбрался?! Моим спасителем был животный ужас, а вот паника меня бы погубила, это точно!
Останавливаюсь. Колени ходят ходуном. И тут вижу, что Мельников ползет по склону сзади и выше меня метров на пятьдесят. За ним крайне осторожно продвигаются остальные.
Наконец-то мы миновали эту проклятую трубу. Сколько же на нее ушло времени и сил! Однако за трубой по правому берегу идти невозможно. Очень скоро упираемся в длинный, корявый, почти отвесный прижим.
Тройка: Дерябин, Мельников и Изотов с веревкой медленно, с громадным напряжением пересекает реку. Затаив дыхание, все наблюдают за ними, но все заканчивается благополучно. Остальные переходят, пристраховавшись репшнурами к натянутой веревке.
Снимая перила, я прохожу с шестом последним "на усах". Это означает, что с противоположного берега меня страхуют двумя веревками под углом сорок пять градусов.
Попав в струю, искупался с головой, но холода не почувствовал. С противоположного берега меня тянут с такой силой, что буквально поднимают на ноги.
Итак, Чебдар больше пересекать нельзя. Остается один путь -- по левому берегу. Проходим немного, и снова приходится лезть наверх, чтобы обойти очередные откосы.
Дальше первым отправился Мельников и, видимо, попав в ситуацию аналогичную моей, был вынужден сбросить рюкзак.
Рюкзак, по его рассказу, сначала полетел, потом покатился и остановился на камне у воды. Подбежать к нему Мишка не успел, рюкзак отцепило от камня и понесло по течению. Мельников ринулся за ним по берегу, лезть в бешеную реку было немыслимо.
Мы шли по пути Мишки пока не уперлись в гладкую скалу, отвесно уходящую в воду. Где же Мельников? Чтобы обойти верхом, ему пришлось бы вернуться назад. В реку что ли он прыгнул?
Минут десять стояли, сбросив полупустые рюкзаки и озадаченно глядя вперед и вверх.
- Может, я поднимусь вон там и посмотрю с высоты? -- предлагаю я Филиппову, показывая на массивный скальный выход.
- Иди, только не сорвись, -- почти безразлично отвечает тот.
