Но Василию эта жизнь была как раз по душе. Он вырос в деревне, среди таких же лесов, с детских лет уже начал ходить с ружьём, охотиться за белками, рябчиками, глухарями. И вот теперь, бродя на лыжах по лесной глуши, он часто вспоминал давно прошедшие годы.
Однажды утром, когда Василий с другими сотрудниками уже собирался идти на обследование горной сопки, к нему подошёл начальник экспедиции.
- Вася, хочу поручить тебе очень важное дело, - сказал он особенно серьёзно. - Вот пакет, его нужно к завтрему доставить в районный центр. Завтра утром в Москву идёт самолёт. Понимаешь, надо успеть к отлёту послать пакет авиапочтой. Дело очень срочное, - повторил начальник. Доставишь, не подведёшь?
Василий весело кивнул головой и взял пакет. Кому же, как не ему, охотнику, лыжнику, следопыту, и поручить такое дело!
Через четверть часа Василий, захватив с собой немного еды, компас и карту, отправился в путь.
Он быстро катился на лыжах по крепкому насту, покрытому пушистым, недавно выпавшим снегом.
Северный лес спал глубоким зимним сном. Только изредка поскрипывали, будто стонали во сне, старые ели.
На ходу Василий сунул в карман руку, ощупал пакет. Ещё раз вспомнились слова начальника экспедиции: "Завтра чтобы доставить. Умри, а сделай. Не выполнишь - всё дело сорвёшь, большое дело. Не подкачай, тебе доверяем".
Василий усмехнулся: "Не подкачаю, будьте спокойны". Он присел на поваленную бурей сосну, вынул из кармана карту, компас, проверил направление, потом закусил немного - и дальше в путь.
На севере зимний день короток: всего три-четыре часа. Нужно засветло пройти как можно больше.
Вновь потянулись навстречу лес, скалы, поляны и опять лес и лес без конца, а Мохов всё шёл.
Уже начинало смеркаться.
И тут вдруг перед Василием возникло неожиданное препятствие: он вышел к огромной лесной гари. Куда ни поглядишь - всюду впереди наваленный друг на друга полуобгоревший лес. Попробовал обойти - не удалось: всё гарь да гарь, и конца ей не видно, может, ещё на десятки километров.
Василий Мохов, как опытный охотник, знал, что значит застрять ночью на гари. Залезешь - не выберешься. Но делать нечего. Нужно лезть возможно скорее, чтобы до темноты пройти страшное место. И Василий, как пловец в шторм, двинулся в опасный путь.
Хватаясь за ветки, он то взбирался на стволы поваленных обгоревших деревьев, будто на гребни застывших волн, и белая ледяная пена инея обдавала ему руки, лицо, то он срывался и проваливался по пояс и глубже в снежную пропасть... Время шло, но гарь всё не кончалась.
Мохов начинал выбиваться из сил. От невероятного напряжения он так вспотел, что был весь мокрый. А мороз к ночи стал крепчать. Теперь только присядь отдохнуть - сразу закоченеешь, и пропал.
Руки и ноги от усталости отказывались служить. В голову закрадывалась страшная мысль: "Не доберусь, не сдам пакет..."
Напрягая остаток сил, Мохов в сотый раз взобрался на ствол поваленного дерева, огляделся и чуть не вскрикнул от радости: впереди в густых сумерках показались очертания леса - значит, гарь кончилась. Это придало Василию новый приток сил.
Балансируя, как акробат, он пошёл на лыжах по лежащему толстому стволу, перелез на другое дерево. Ещё немного... Вдруг лыжа у Василия поскользнулась, и он, не удержавшись, полетел вниз. Нога неловко подвернулась, Василий охнул от боли. В ту же секунду раздался короткий сухой треск. Наверное, он сломал сук.
Превозмогая боль в ноге, Василий поднялся, ощупал в кармане пакет, карту, компас - всё цело. Нога тоже не сломана, только очень болит, но делать нечего. Вспомнились слова начальника: "Умри, а доставь..."
Мохов хотел уже двинуться дальше, вот только высвободить из сугроба застрявшие лыжи. Он потянул их и обмер: одна лыжа переломана - падая, он сломал её.
"Всё пропало!" - пронеслось в голове. Куда он теперь, без лыж, с больной ногою, один в огромном, заваленном снегом лесу?.. Может, развести костёр, подождать до утра? Потом как-нибудь добраться до ближайшего жилья... Но к чему это? Всё равно он уже не успеет выполнить к сроку задание. Василий почувствовал невероятную усталость, будто он весь онемел, даже боль в ноге почти затихла. Он прислонился спиной к дереву и закрыл глаза.
"Не дело... Замёрзну..." - шевельнулась в голове последняя мысль. Но Василий не открыл глаз. Сладкая истома разлилась по телу, клонила ко сну.
И вдруг среди мёртвой лесной тишины где-то совсем близко захрустели сучья... Василий вздрогнул, открыл глаза. Вновь вернулось сознание: "Что я делаю?.. Засыпаю... в мороз..."
А сучья всё хрустят...
Мохов быстро обернулся. В каких-нибудь тридцати шагах от себя он увидел огромную тёмную массу. Она шевелилась, что-то разгребая в снегу и хрустя валежником.
"Медведь..." - сразу сообразил Василий. Мороз пробежал по телу. Он знал, как опасен стронутый с берлоги, бродящий зимой голодный зверь...
Мохов сидел неподвижно, затаив дыхание. А медведь всё ворочался в валежнике, не уходил.
И тут вдруг Василий вспомнил, как его учил дед: "Когда встретишь мишку в лесу без ружья, пугни его хорошенько..."
Василий приподнялся, набрал в лёгкие побольше воздуха да ка-ак крикнет: "А-а-а-а!" - так, что эхо по лесу раскатилось.
"Медведь" подскочил, плюхнулся в снег и вдруг заворчал:
- Ух, как напугал, прямо сердце оборвалось!
Вглядевшись, Василий увидел, что это вовсе не зверь, а человек.
Мохов подошёл поближе. На снегу сидел старик в меховой медвежьей куртке и в такой же шапке. Он тяжело дышал, с опаской глядя на подходившего к нему человека.
- Что это ты так заорал? - робко проговорил он.
Василий сознался, что впотьмах принял его за медведя. Старик рассмеялся:
- Ну и потеха!
Он оказался лесником из ближайшей сторожки и пришёл сюда за хворостом.
Через полчаса Василий и лесник уже сидели в жарко натопленной хате перед миской дымящихся щей.
Старик, прожёвывая хлеб, говорил:
- До города, поди, вёрст тридцать прямиком-то будет.
Василий так и ахнул: куда же ему с больной ногой?.. Значит, не поспеть завтра сдать пакет... А дело срочное, хоть умри, а сделай...
Дед внимательно слушал.
- Так-так. Говоришь, дело государственное, очень срочное?.. Ну, такому делу помочь нужно.
