Мстительно щуря глаза, Ана смотрела на анавизор, где этот труп продолжал поясничать.

— Я вернусь, Ана, я вернусь и все будет хорошо. Ведь я добивался тебя не только потому, что ты дважды высокорожденная дочь Верэна, — глаза астеронавта вдруг зажглись, и он заговорил быстро и умоляюще. — Посмотри вокруг, постарайся подумать, Ана. Кто повелевает планетой? Великий Импер, который прячет под голубым плащом и золотой маской уродство тела и души! Похотливый Преген, солдафон Генас, трусливый Верэн! Сенаторы — шайка одряхлевших преступников! Подумай, Ана, найди книготеку, почитай и подумай. Это очень трудно, но мы же любим друг друга и нашу ясную Ану! И мы в долгу перед сыном…

Интал помолчал, о чем-то раздумывая. Потом нерешительно улыбнулся:

— На этот раз я лечу по собственной воле, а не послан тобой. Поэтому я должен вернуть камень любви. Мне не нужен мертвый осколок суеверий, потому что в своей душе я уношу тебя. Он будет в кассете вместе с записью.

Глядя в глаза Аны, Интал поднял руку с витым перстнем любви и прижал к губам голубой камень. Посветлевшее лицо его перечеркнули желтые молнии, анавизор хрипло взревел и разразился маршем астеролетчиков. На планете продолжался нескончаемый праздник.

И только тут последние слова астеронавта дошли до Аны.

— Нет! — страшно закричала она. — Не хочу!!. Последнее, что она увидела, был нестерпимо-голубой шар, разбухающий из приемного гнезда анавизора…