Мертон бочком прошел в крошечную облезлую прихожую. Там вдоль сырых стен громоздились какие-то коробки и ящики со старыми книгами и журналами. Дом по-настоящему не убирался с незапамятных времен. Единственная дверь, которая вела из прихожей дальше в комнату, стояла широко открытой. Кажется, она была закрыта, когда он приехал сюда, подумал Мертон, но точно вспомнить уже не мог. Набрав, словно ныряльщик, полную грудь воздуха, он осторожно шагнул в пустую гостиную.

Пусто. Ни единой души.

Вглядываясь в полумрак, он разглядел груды коробок, а на потертом диване — огромные стеклянные банки, набитые всякой ерундой: монетами, значками, пуговицами. На низком кофейном столике у его ног лежали три пачки печенья, все как одна вскрытые, и наполовину съеденный батончик "Фрут энд Натс". Кто живет вот так по-свински, подумал Мертон, только и заслуживает, чтобы его прикончили.

В комнату, взъерошив ему волосы, ворвался порыв леденящего ветра. Мертон подошел к разбитому окну, топча на ковре осколки стекла. В доме явно кто-то был, сомнений не оставалось. Мертон вернулся в коридор и снова прислушался. Наверху вроде какой-то шорох… Стараясь не выдать себя, случайно споткнувшись о какую-нибудь рухлядь, он подкрался к лестнице и начал подниматься.

Сгущались сумерки, но в узкое окошко на верхней площадке было видно беспорядочное мелькание снежных хлопьев, наполнявшее дом каким-то призрачным светом. Мертон уже почти поднялся до последней ступеньки, когда ему почудилось, будто вверху мелькнула какая-то тень. Он поднял голову, и в тот момент на него рухнуло что-то большое и коричневое и больно ударило по лицу. Мертон даже потерял равновесие. Как оказалось, то была огромная картонная коробка, из которой по полу разлетелись старые кулинарные книги.

В этот момент сработал затвор и прогремел выстрел. Он громовым раскатом прогрохотал по всему дому, оставив в стене у верхней лестничной площадки огромную зияющую дыру. На пол посыпались куски штукатурки. В воздухе запахло пороховым дымом. Не успел угаснуть звук выстрела, как сверху на Мертона через перила обрушился сам Лаверн. Он опрокинул Мертона навзничь и, усевшись сверху, съехал на нем, как на живых санях, вниз по ступенькам.

Послышался глухой удар о пол человеческих тел, и противники, сцепившись в смертельной схватке, начали кататься по коридору, пытаясь не дать друг другу завладеть оружием. В этот момент из кухни раздался какой-то грохот. В прихожую вбежал Герейнт Джон и, увидев на полу сцепившихся не на жизнь, а на смерть противников, изловчился и нанес Мертону своим огромным башмаком несколько мощных ударов в ребра.

— Держись подальше, — выкрикнул Лаверн, — он вооружен.

Но заместитель главного констебля пропустил совет мимо ушей и бесстрашно попытался вырвать ружье из цепких пальцев Мертона. По дому прокатился очередной громовой раскат — старое ружье сработало вновь. Герейнт Джон успел лишь приглушенно выкрикнуть — и в то же мгновение у него из бока хлынула кровь вперемешку с кусками кожи и мяса. Как подкошенный он повалился на пол.

Лаверн отпустил Мертона и бросился на помощь к Герейнту. Лицо его друга было мертвенно-бледным. Герейнт судорожно пытался закрыть руками зияющую рану в животе. Дорогие замшевые перчатки насквозь промокли от крови.

Беспомощно глядя в лицо Герейнту, он прошептал:

— Этот… мерзавец…

Лаверн ощутил, как дохнуло холодом — Мертон выбежал на улицу через парадную дверь. Но сейчас Лаверну было все равно. Главное — успеть доставить Герейнта и женщину в ближайшую больницу.

Мертону не удалось далеко уйти. Подбежав к «лендроверу», он увидел, что на него через заснеженный двор несутся овчарки миссис Хибберт. Мертон принялся торопливо искать в карманах ключи, но в спешке выронил. Даже не звякнув, ключи провалились в снег, где и пролежали еще целых двенадцать часов, пока не приехала полиция. Проторив снегоходом дорогу к дому, они наконец-то оказались на ферме. Там, рядом с «лендровером», они обнаружили обледеневший, наполовину обглоданный труп Джеймса Мертона, Душегуба.

Возвращение Лаверна на службу прошло в общем-то тихо. Может, конечно, не так тихо, как ему хотелось бы, но все же тихо. В первое утро у служебной автостоянки его поджидали представители прессы. Лаверну пришлось с кислой миной попозировать перед объективами. Выйдя из лифта на верхнем этаже управления, он с облегчением вздохнул, не увидев в коридоре ни единой души. Однако, приблизившись к двери своего кабинета, наткнулся на смазливого парня из следственного отдела — высунувшись из-за двери, тот восхищенно присвистнул.

"Жаль, конечно, что это не девушка", — подумал суперинтендант.

В кабинете его уже поджидала Линн Сэвидж. Увидев входящего босса, Линн поднялась из-за стола. Даже встав во весть рост, она едва доставала ему до плеча. Линн улыбалась начальнику, ее лицо в буквальном смысле светилось счастьем. Лаверн даже слегка сконфузился и, пытаясь скрыть замешательство, небрежно кинул ей: "Привет, Линн!", после чего подошел к вешалке, чтобы снять пальто.

Затем он медленно повернулся к ней — Линн все так же улыбалась. Не в силах сдержать охватившего ее волнения, она бросилась к Лаверну и сердечно обняла. Тот тоже сжал Линн в своих медвежьих объятиях, ощущая тепло ее тела. Вернон поймал себя на мысли (которой тут же слегка устыдился), что она не только первоклассный офицер полиции, но и просто привлекательная женщина.

Они так и стояли обнявшись, пока не скрипнула дверь соседнего помещения и внутрь не заглянул Миллз. Лаверн посмотрел в его сторону и подмигнул. Миллз хихикнул и залился краской.

— Я только хотел сказать, что пора начинать совещание, но вижу, что вы еще не совсем готовы.

Линн помахала рукой — мол, кыш отсюда. Дверь закрылась. За перегородкой раздался взрыв гомерического хохота. Лаверну показалось, будто Миллз сказал что-то вроде "Они там обжимаются".

Они с Сэвидж разомкнули объятия. От суперинтенданта не скрылось, что она украдкой смахнула слезы, хотя он сделал вид, будто ничего не заметил.

— Послушай, Линн, я, конечно, опоздал на пару-тройку месяцев, но все равно обещаю исправиться в новом году. Обещаю отныне прислушиваться к твоему мнению.

В ответ она игриво поддала ему кулаком в живот.

— Давно пора, приятель. Наконец-то до тебя дошло.

Линн пригладила форму, а Лаверн, чувствуя себя чем-то вроде маленького ребенка на школьном концерте, которому вот-вот предстоит выйти на сцену, поправил галстук. Линн, поймав его за этим занятием, сделала озабоченное лицо и бросилась собственноручно поправлять ему узел.

— И так было хорошо. Только все испортил. — Удовлетворившись его внешним видом, она взяла Вернона под руку. — Ну что, готов?

Он попытался отпустить какую-нибудь шутку, посмешнее избитого "всегда готов". Но ничего не придумал, только улыбнулся и кивнул. Линн открыла дверь в смежный кабинет, и они вошли.

Лаверну тотчас стало ясно, какую западню ему приготовили. Не успел он переступить через порог, как раздался хлопок вылетевшей пробки, и Лоулесс принялся щедро поливать их с Линн пенящимся шампанским. Следственная группа в полном составе разразилась ликующими возгласами. Лоулесс успел подскочить к покрытому белой скатертью столу и разлил остатки шампанского по бокалам. В отличие от Лоулесса его коллега Робинсон разлила вторую бутылку куда более аккуратно. В центре стола красовался огромный квадратный торт. Поперек белой глазури голубым кремом было выведено: "Командиру".

После двадцати минут скромного застолья в кабинет, опираясь на палку, заглянул Герейнт Джон. Вид у него был бледный и осунувшийся. Заместителя главного констебля совсем недавно отпустили домой из больницы, где он провел целых полтора месяца. Выпущенная Мертоном пуля оторвала у него треть живота и на вылете задела один из спинных позвонков. Похоже, теперь до конца своих дней он будет хромать. Или, как он сам выразился, "задолбает хромота хренова".