Из-за угла навстречу вывернули несколько монахинь, следующие цепочкой. Они шли, опустив глаза, и не заметили того момента, когда Юрик оказался перед ними.
- Девушки, здравствуйте! - попытался он проявить вежливость.
На него уставилось шесть пар глаз. Под черными платками замерли пять испуганных взглядов и один взгляд лукавый.
- Мужчина! - закричала одна из сестер.
С визгом послушницы бросились врассыпную, оставив растерянного Юрика в одиночестве. Прохоров дождался, пока последний подол исчез в районе хлева, пожал плечами и двинулся дальше. Но прошел он немного. Путь преградила старая некрасивая монахиня с суровыми морщинами в углах рта. На её груди устроился приличных размеров крест. По властности и виду, с которым она держалась, Юрик определил в ней настоятельницу. Возможно самую главную ту, которую называют "матушка". Что-то типа взводного сержанта в армии.
- Что вы здесь делаете? - строго спросила она.
- Меня зовут Юрий Прохоров...
- Как вы попали сюда? Это место смиренных послушниц! Как вы осмелились пробраться в женский монастырь?
- Так это женский монастырь! - дошло до Юрика. - То-то я ни одного мужика не встретил.
- Немедленно убирайтесь! - вдруг рявкнула настоятельница.
- Извините, но сперва мне нужно...
- Вы что, не понимаете где оказались? - С каждым словом она распылялась все больше. Ее глаза были страшны. Она неистово наступала на Прохорова. - Вы нарушаете наш покой и моральные принципы, которые гарантируются законом Российской Федерации "О свободе вероисповедания"!
- Но могу я, хотя бы немного, осмотреть монастырь? - осторожно осведомился Юрик.
- Среднереченский монастырь закрыт для посещений! - тоном, не терпящим пререканий, заявила игуменья. Видимо так она обрезает посторонние суждения своих послушниц.
- Я вынужден остаться. Это дело жизни и смерти!
- Смерти?.. О, да! - Как-то подозрительно произнесла мать-настоятельница. - Я сейчас уйду, и если вы будете находиться здесь через минуту, то мой двуствольный "Сайга" не оставит и кусочка - прости меня Боже - от вашей срамной майки и заодно от вашей груди!
Она скрылась стремительным шагом. Юрик понял, что дело плохо и метнулся к дверям собора. Оказавшись в полутьме арки ворот, он достал сотовый и набрал номер Ковалевского.
- Да?
- Серега, я нашел Среднереченский монастырь! - затараторил Юрик. - Ты не поверишь, но я уже в нем! Что дальше-то делать? Это не мой сюжет. Мой сюжет закончился, когда меня катапультировали из лаборатории...
- Комбо, это ты? - пошипел голос в трубке. Юрик прирос к полу.
Невозможно, чтобы это был "Иисус". Он же погиб! Его сожрал гигантский паук!
- Иисус? - осторожно спросил Юрик.
Постороннему могло показаться, что низкий полноватый юноша в разбитых очках, остановившийся в парадных дверях монашеского собора, наладил прямой контакт с небесным сыном.
Из трубки раздался непонятный хрип. Через секунду Юрик понял, что это смех психопата.
- Тебя съел паук! - сказал Юрик. - И почему у тебя трубка Ковалевского?
- Твой друг упал с воздушного шара, - сообщил маньяк. - Я видел его смерть. Его размазало по крышам келий, а святой крест прошил грудь и пронзил в самое сердце!
- Ты врешь, Иисус! - воскликнул Юрик.
Теперь посторонний человек мог подумать, что в общении со Спасителем юноша слишком крепок в выражениях.
Из трубки снова донеслось противное шипение, заменяющее смех.
Прыгая с воздушного шара, Ковалевский рассчитывал приземлиться в стога сена, заботливо уложенные прямо за скотным двором. Однако в спешке Сергей не учел того, что шар двигался, и вместо ожидаемой мягкой посадки Ковалевского вынесло на покатую жестяную крышу.
Листы кровли загремели, когда Сергей, кувыркаясь, катился вниз по крыше двухэтажного корпуса. Дыхание схватилось в груди, сердце сжалось в комок, пальцы безнадежно скользили, не в состоянии за что-нибудь зацепиться и затормозить падение.
Край крыши близок...
Ковалевский зажмурился, в последний момент увидев внизу аккуратно выложенные дорожки из булыжников.
Пусть он проведет оставшуюся жизнь прикованным к постели, пусть кресло-каталка сделается его ближайшим другом... Но ТОЛЬКО БЫ ОН ОСТАЛСЯ ЖИВ!!!
Зажмурившийся Ковалевский не долетел до края крыши и провалился в маленькое чердачное оконце, смотрящее в небо. Хруст рамы и звон стекла в ушах заставили Сергея открыть глаза. Эти звуки мало походили на те, которые раздаются при падении на булыжную дорожку.
Деревянный настил чердака жестко встретил его, Ковалевский взвыл. Сквозь клубы пыли он успел увидеть, что судьба занесла его на низкий чердак, заполненный старыми прялками, колоннами дореволюционных утюгов и никому не нужной тканью, которая в течении многих лет служила трапезой для моли.
Сергей приподнялся на локте, спину пронзила острая боль, он вскрикнул. Деревянный настил, на который упал Ковалевский, не выдержал веса тела, хрустнул и провалился.
С истошным криком, с обломками досок и сопровождаемый пылевым столбом Ковалевский рухнул прямо в монашеские кельи. На этот раз ему повезло, приземление оказалось мягким - прямо на чью-то постель.
Ковалевский похлопал ладонью по голове, стряхивая пыль. В ушах шумело, спину скрутило, но можно сказать, что прыжок с воздушного шара наконец завершился, и вышло это авантюрное приключение удачным.
Надо же! Прыгнул с воздушного шара и приземлился прямо в кровать!
С чердака упали последние обломки. Ковалевский прочистил глаза и только тогда обнаружил, что вокруг повисла напряженная звенящая тишина. Келья служила приютом для двух десятков послушниц, и все они в данный момент находились здесь. Пристальные испуганные взгляды сосредоточились на личности Сергея Ковалевского.
Он несмело улыбнулся.
- Привет! - произнес он и не удержался от комплимента. - Симпатичные лысинки!
Дружный пронзительный визг разорвал тишину. Два десятка голосов накладывались, сливались, надрывали барабанные перепонки и делали дальнейшее пребывание в келье невыносимым. Под этот аккомпанемент Сергей соскочил с кровати и бросился к дверям. Только оказавшись за ними он смог расслабиться и проверить, остались ли целы барабанные перепонки.
