Иногда, особенно в те моменты, когда Божедай находился на середине очередного моста, его охватывало странное чувство, будто за ним кто-то следит. Павлик тут же оборачивался. Пройденный путь пустовал. Никто не жил на столбах - ни зверь, ни птица. Никто не мог следить за Павликом. Впрочем, одиночество и жуткий голод, от которого сводило желудок и кружилась голова, вполне могли сыграть с нервами злую шутку. Вполне возможно, что добравшись до горы, Павлик превратится в параноика.
Скоро он перестал считать пройденные столбы. Какой в этом смысл! Гора нависала над ним, но Павлику казалось, что она по-прежнему недостижима.
Площадку на вершине очередного столба, которого достиг Павлик, покрывали обломки дубовых кафедр, массивные старомодные столешницы, ряды деревянных и неудобных стульев. В одном месте валялся старый судейский парик. Вокруг вершины ветер кружили сотни бумажных листков. Павлик поймал несколько из них.
Половина листков была пуста, другую половину покрывали непристойные картинки, казавшиеся старинными. Павлик отнес бы уровень их непристойности к началу века.
Он присел на краю площадки и стал глядеть вниз. Одиночество вдруг навалилось невыносимой тяжестью. Павлик съежился, словно под грузом, не выдержал, и из глаз его полились слезы. Все попытки выбраться из мира черных звезд тщетны. Ему не добраться до горы, и даже если он сделает это, то все равно неизвестно - как вернуться в реальный мир.
Как нелепо повернулась его судьба! Только начала получаться жизнь. Разъяснились отношения с матерью, Павлик познакомился с великолепной девушкой, которую полюбил и которая испытывала к нему взаимные чувства. И вот... Страсть к легким деньгам закинула его в мир, из которого невозможно отыскать выход. В котором его ждет мучительная смерть от голода...
Какой-то шорох раздался у Павлика за спиной. Он обернулся. Снова появилось это странное чувство, что за ним кто-то следит. Павлик смахнул ладонью слезы на глазах, и встал.
Никого. Только листья бумаги шуршат. Возможно, это они послужили источником шороха.
Он собрался в последний раз поглядеть вниз и идти дальше, как внезапно увидел внизу в тумане какое-то шевеление.
Впереди, возле основания горы, туман двигался. Вообще он двигался всегда, но там, из-под пелены проступило нечто черное и массивное. Сколько Павлик ни пытался, он не мог разглядеть это нечто - слишком велико расстояние.
- Пожалуй, надо идти дальше, - рассудил он. - Этим я сразу убью двух зайцев. Приближусь к горе, и сумею разглядеть этот... этот объект.
- На твоем месте я бы не стал загадывать так далеко, - раздался голос за спиной.
Ошеломленный Павлик обернулся и увидел перед собой бандита Кей-Кей.
Из-за центральной горы вдруг донесся далекий паровозный гудок. А, может быть, он прозвучал от колышущегося сгустка тумана, недалеко от её основания?
Окно было заперто на ключ с квадратной головкой. Сергей поковырял в отверстии пальцем, затем вытащил ключи от дома, но ни один из них не подходил. Ковалевский в отчаянии ударил кулаками по окну. Звук удара утонул в толще стекла.
Недостроенный мост через реку приближался. От него до локомотива оставалось не менее полукилометра.
Сергей взобрался на столик, ударил по окну ногой. Подошва ботинка скользнула по стеклу, не причинив ему вреда, и Сергей едва не свалился на пол вниз головой.
Он спешно начал рыскать по купе в поисках тяжелого предмета, который мог бы разбить окно. Под одной из нижних полок обнаружились детские сани. Обрадованный Ковалевский без раздумий пустил их в ход. Схватившись за полозья, Сергей с размаху заехал ими по оконному стеклу.
Сани мигом превратились в клубок спутанных алюминиевых прутьев. На стекле не осталось даже царапины. Ковалевский начал подозревать, что оно выполнено из пуленепробиваемого материала.
Тем временем поезд приближался к недостроенному мосту. Скоро передние колеса локомотива въедут на рельсы, которые заканчивались над обрывом. Сергей на секунду подумал - удастся ли выжить, если состав упадет в реку? Даже если купе не затопит водой, вагон будет погребен под её толщей долгое время. Спасатели, которые прибудут на место трагедии, обследовав пару вагонов придут к выводу, что в поезде не было пассажиров. Если Ковалевского и достанут, то где-то через год и в качестве бездыханного трупа.
Он вновь попробовал счастья, подергав за дверную ручку. Однако сегодня девушка по имени "счастье" повернулась к нему тем местом, на которое Ковалевский обычно садился.
Сергей выхватил сотовый. Юрик откликнулся не сразу. Его голос раздавался откуда-то издалека и был таким слабым, что казалось, будто Прохоров поднял трубку, находясь на смертном одре.
- Юрик, у меня беда! - с ходу закричал Ковалевский. - Причем, это не какая-нибудь бедушка! Это БЕДА, написанная крупными буквами!
- Ты можешь конструктивнее? - попросил Юрик. - И не ори так, я прячусь от маньяка.
- Юрик, я опять в сюжете!
- Не может быть, - возразил Прохоров. - За событиями слежу я! Вон тот сумасшедший "Иисус" со своим ножичком. Это я слежу за сюжетом!
- Но я нахожусь в поезде, который следует в Среднереченский монастырь! Более того, я опять столкнулся с гаитянином! Хочешь сказать - это случайность?
- Невозможно! - ошалело промолвил Юрик. - Ты вновь встретился с гаитянином? Но это...
- Юрик, у меня нет времени все объяснять. Я заперт в купе, машинист, его помощник и проводник вагона выпрыгнули из поезда, а сам поезд...
Ковалевский почувствовал, как вагон затрясся. Он выглянул в окно. Локомотив находился уже на мосту.
- А сам поезд уже въехал на разобранный мост! - истерично закричал он.
- Серый... У меня просто нет слов...
Вагон начал подпрыгивать, Ковалевский уже не отрывался от окна. Поворот закончился, поезд вытянулся в линию, и переднего локомотива не было видно, но Сергей был уверен, что тот уже падает с моста и тянет за собой остальные вагоны.
- Юрик, все! Мне крышка! Поезд падает, дверь заблокирована, окно заперто на ключ!... - на последнем слове Сергей взвизгнул.
- На ключ? - В голосе Прохорова Ковалевский уловил нечто такое, что вселило надежду. - Ты сказал на ключ? С квадратной головкой?
