- Так-так. - Степан мрачно побарабанил по подлокотнику и спросил: - А если мне не удастся достигнуть консенсуса?
- Тогда вам придется немного подождать - думаю, ничего страшнее плена вам грозить не может. Причем недолгого - на случай провала вашей миссии уже разработан план десантной oпeрации с орбиты, и скоро вы будете освобождены бравыми ребятами из ударного спецкорпуса.
- А как скоро вы планируете сбросить десант?
- Боюсь, что наши стандартные цифры ни о чем вам не скажут, - развел руками Экселенц, бледно усмехнувшись. Все-таки он здорово волновался и не в силах был этого скрыть.
- Но я должен знать, сколько времени имеется в моем распоряжении?
- Ну хорошо. - Экселенц проявлял прямо-таки чудеса терпения, наверняка ему не свойственные. - Давайте договоримся так: вам даются сутки по тамошнему времени для наведения дипломатических мостов. Если до окончания этого срока мы не получаем от вас никаких сообщений или эти сообщения будут неудовлетворительными, то в дело вступают войска.
Степану не надо было повторять, что он является единственным шансом для взбунтовавшихся женщин избежать подобной альтернативы. Он встал, предчувствуя, что расслабиться перед заброской ему уже не дадут.
- Вам предстоит немедленно приступить к выполнению задания, - подтвердил его догадки "шеф". - Я, со своей стороны, хочу пожелать вам удачи и надеюсь на ваше скорейшее возвращение.
В завершение Экселенц многозначительно поднял палец, но лишь затем, чтобы навести его на Степана, словно прицеливаясь. Мгновение - и председатель Галактического Совета растворился, как засвеченная фотография, в хлынувшей со всех сторон ослепительной белизне.
Тому, для кого с самого детства весь мир ограничивался поверхностью родной планеты, действительно нелегко сразу привыкнуть к настолько прогрессивному способу транспортировки. Что касается Степана, так он даже спутал однажды, было дело, этот их трансверсионный переход с потусторонним миром. Зато с тех пор научился безошибочно его узнавать не только по световому, но и по некоему снежно-пепельному эффекту.
Ощущение, как и в предыдущие разы, было непередаваемым, но Степану сейчас было недосуг в него погружаться: он запоздало спохватился, что не задал еще парочку вопросов - например, что представляет собой "точка прибытия"? Где он, черт возьми, должен будет оказаться? Опять в каком-нибудь зале с президиумом? А может быть, в чистом поле или, например, в тюремной камере? Предположить можно было все что угодно. Неизвестность тревожила куда больше, чем любая явная угроза или знакомое, так сказать, зло - вроде вездесущей троицы спасателей-тире-убийц, готовой объявиться за каждой новой дверью. По идее, Экселенц обязан был дать сотруднику представление об ожидающей его обстановке, однако явно не стремился опреснять ему жизнь, лишая ее сюрпризов.
Если так, то сюрприз на сей раз удался: когда путешествие закончилось, Степан, едва оглядевшись на новом месте, непроизвольно отступил назад: в двух шагах перед ним зияла пропасть. Он увидел ее в неверном свете двух лун, глядящих с ночного неба: одна из них была голубовато-белой, слегка похожей на земную, вторая - густо-оранжевой, в темных пятнах - эта, пожалуй, смахивала на подгнивший апельсин, местами изъеденный садово-огородным вредителем.
Не успел он все это отметить, как что-то невидимое с силой толкнуло его в грудь, заставив упасть на спину. Попытавшись встать, он понял, что не может шевельнуть и пальцем: его словно приковало, как жертвенного барашка, к холодному, ровному камню. А мгновением позже неизвестно откуда, как будто бы с небес, раздался издевательский женский голос:
- Смотрите-ка, кто к нам пожаловал!
Степану, беспомощно распростертому на скале и вынужденному поэтому глядеть в зенит, показалось, что это заговорила одна из лун, а именно: оранжевая, чья цветовая гамма и подпорченный вид вполне соответствовали едкой интонации:
- Вот уж не думала, что они отважатся прислать мужчину! - Помолчав немного, она спросила у кого-то - обыденно так, словно о чем-то повседневном: Ну что, сбросим его в пропасть?
- Его заставили, - предположил с ноткой сочувствия другой голос, невольно приписанный Степаном белой луне, с первых минут куда больше ему понравившейся. - Или он - чертовски отчаянный парень! - добавила она, еще больше расположив к себе Степана.
- Я прибыл сюда добровольно! - крикнул он, прекрасно осознавая, в каком находится дурацком положении - прижатый, можно сказать, к горе неведомой силой, пытается разговаривать со спутниками Морры. Но голоса смолкли, из чего Степан сделал вывод, что, наверное, услышан - не лунами, конечно, а озвучивавшей их парочкой. - Для ведения переговоров! - уточнил он, слегка ободренный их молчанием, условно сочтя его за внимание. - Вы можете сбросить меня в пропасть, но сначала выслушайте. Поверьте, это в ваших интересах: в ближайшее время вам грозит... - Тут речь его оборвалась, и больше он не смог, как ни старался, произнести ни слова - его рот как будто прикрыло мягкой лапой, совсем не напоминающей кляп - разве что результатом: его заткнули.
- Опять угрозы, - вздохнул второй голос. - Подумать только - и ради того, чтобы лишний раз припугнуть нас, он готов был пожертвовать жизнью! - "Белая" ему явно сочувствовала и, возможно, готова была его слушать, а большего ему и не требовалось. Но "бурая" - эта жертва космической плодожорки, все испортила:
- Ты ошибаешься! - сказала она. - Перед нами вовсе не герой. Это потенциальный самоубийца, ищущий смерти, считай - просто говорящее послание со сноской: "По ознакомлении уничтожить".
- Не может быть! - удивилась "белая". - Что-то я не слышала ни о чем подобном...
- Когда я служила в органах Межпланетной Безопасности, - небрежно уронила "бурая", - одно время занималась их наймом. Типичный смертник. Уверена, что, если бы мы не заставили его замолчать, он сам в конце концов стал бы умолять нас о смерти.
Степан, конечно, не забыл, как донимал подобной просьбой Верлрока, но теперь-то он не помышлял ни о чем подобном! В данный момент его тревожила угроза, нависшая над жизнями невидимых собеседниц - где бы они ни находились, рядом с ними также незримо притаился его "зверь", готовый нанести упреждающий удар, и это они, а вовсе не он, балансировали у края пропасти. К несчастью для себя, они лишили его дара речи, так что вместо пламенных аргументов в свою, то есть по логике - в их, защиту он смог издать только неубедительное мычание. Разговор между тем продолжался:
