Но я все же не удержался: - Араик.
- Что?
- Ты очень любишь Луизу?
- Очень?
Араик помолчал. Я слышал, как он дышит.
- Нет. Не очень люблю. Я просто ее люблю.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Расхаживая по кабинету, Айказян вслух анализировал тезисы Moero доклада. Казалось, о моем присутствии он забыл, словно вовсе и не я сидел тут на кожаном диване.
Время от времени Айказян отходил к доске, выводил формулы, чертил разные схемы, делал вычисления... И молчал, будто и возражений у него не было.
На самом деле шеф просто разбирал те теоретические положения, которые я выдвинул в своем докладе, сравнивал их со скромными результатами, полученными мною и Седой во время наших вечерних опытов.
Я внимательно слушал его, стараясь не прерывать ход его мыслей.. А он писал, стирал и снова писал.
Потом вдруг замолчал. Остановился передо мной и сказал:
- Знаешь, интересная все-таки получается штука. Здесь столько всяких "но" и "если", что, мне кажется, стоит продолжать работу. А может, не стоит?.. Может, и я и ты, мы оба ошибаемся? Трудно сказать...
- Да, очень трудно, - согласился я. - И знаете, на что похожа эта история? Человек с топором в руках прокладывает дорогу в джунглях- Он вырубает густую сеть лиан и не знает, что его ждет впереди. Может, притаился в засаде хищник? А может, наконец покажется какое-нибудь селение?
- Ты бывал в джунглях? - поинтересовался Айказян.
- Нет.
- Я тоже,- сказал он.
Потом подсел ко мне на диван: - Хотя в пробирке все еще получается какая-то ерунда, мне кажется, этот метод имеет перспективы.
- Я тоже так думаю.
- Но перспективы весьма призрачные, - продолжал Айказян.- Вот, к примеру, клей, который мы недавно получили. Ведь его никто не хочет производить. Завод отказывается. У завода свои планы. А наш полимер пока что единственное средство, дающее возможность склеивать резину и сталь. Эх,вздохнул Айказян,- бороться приходится не только с природой, но и с капризами и вкусами различных людей. Мы получили уникальный клей, но никому нет до этого дела. Никому! И вместо того чтобы заняться новыми проблемами, мы вынуждены бороться за признание очевидного с множеством ведомств и министерств. Этим я хочу сказать: найдется ли у тебя столько сил - если, конечно, твой эксперимент удастся,- чтобы продолжать борьбу уже в совершенно иной области?
- Не знаю, об этом я не задумывался.
- А сейчас подумай,- посоветовал Айказян. - Этот вопрос должен тебя волновать.
- Подумаю,- пообещал я.
- Ну как? - спросила Седа, когда я вернулся в лабораторию.
- Ничего особенного. Айказян только сомневается, удастся ли все это внедрить в производство?
- Удастся,- убежденно сказала Седа.
- А я теперь, пожалуй, тоже сомневаюсь. Айказян привел в пример случай с .клеем.
- Это как воду в ступе толочь,- заметил Рубен. - Придумали пустую работу. Скоро ведь, наверное, утвердят новые темы. А вы будете тут топтаться на месте.
- Думай, как тебе нравится, - бросила Седа.
- Вы словно бы проектируете фотонную ракету, для которой в мире еще нет горючего, - продолжал Рубен.Иначе говоря, занимаетесь так называемой чистой наукой. Наука для науки... Кстати, у меня есть отличные новые записи, заходите, как-нибудь вечерком послушать. Не смотри на меня так свирепо, Левой, ты уже начинаешь пугать меня, но не сможешь отнять право высказывать свое мнение.
- Даже в случае, если мнение это никого не интересует?
- Даже в этом случае, - кивнул Рубен.- А все-таки, может, зайдете? Луиза, тебя я не приглашаю, чтобы, не дай бог, жених не закатил сцены ревности.
- И чего ты так любишь точить лясы? - сказал я.
- Тренирую голосовые связки,- невозмутимо ответил Рубен.- Но ты, кажется, против каких бы то ни было тренировок?..
- Пойдем, Седа,- предложил я.- Мутит уже от этого словоблудия. Вставай, Луиза.
Мы вышли из лаборатории.
Разогретый зноем асфальт пружинил под ногами, как тесто. А солнце продолжало нещадно палить. Луиза попрощалась с нами на автобусной остановке. Спешила на свидание с Араиком.
- У меня такое чувство, словно мне предстоит сдавать экзамен,- сказал я.
- И весьма ответственный,- вставила Седа.
Она дышала тяжело, и я замедлил шаг.
- Араик еще не снял комнаты?
- Нет,- ответил я.- А мне, честно говоря, и не хочется, чтобы .это ему удалось так скоро.
- Завидуешь небось?
- С ним веселее. До ночи музыку слушаем, а иногда он читает стихи,сказал я.
- Здорово! - вздохнула Седа.- Теперь уж мне завидно.
- Какое на тебе интересное платье!..- сказал я.
На Седе было платье, похожее на мешок, с отверстиями для головы и для рук.
- Только заметил? - засмеялась Седа.- Внимательный же ты человек.
- Зайдем в кафе-мороженое? - предложил я.
- Тебе очень этого хочется?
- Ну, если ты против...
- Я просто боюсь, что ты опоздаешь и Араик будет ждать на улице,-.сказала Седа.
- У соседей всегда кто-нибудь дома.
- Ну, если так, зайдем.
- В "Арагил"? - спросил я.
- В "Анаит",-сказала Седа.
- Все равно. Такси!..
Народу в кафе было мало. Мы устроились в уголке, у окна. Я заказал две порции мороженого и лимонад.
- Помнишь, какой вкусный был лимонад до войны?
- Не помню.
- Очень вкусный...
- Едва ли...- улыбнулся я.,- Все дело в том, что тот лимонад ты пила в детстве. А все связанное с блаженными воспоминаниями детства кажется нам лучше, чем это было на самом деле.
- Может, ты и прав,- сказала Седа.- Но разница всетаки есть.
- Пусть будет по-твоему, - согласился я.
- Позвольте? - спросил подошедший к нашему столику старик. Несмотря на жару, он был в коричневой клетчатой куртке, застегнутой на все пуговицы, которые, казалось, вот-вот отлетят. Брюки его с трудом сходились на поясе.
В левой руке он держал шляпу, а в правой были какие-то иностранные газеты.
- Пожалуйста,- сказал я без удовольствия.
Старик сел.
- Спасибо,- сказал он, отдуваясь. - Как вы похожи друг на друга. Брат и сестра?
- Нет,- ответил я.
- Что ж, прекрасно, дети мои. Долгой вам жизни и счастливой старости. Пристрой-ка на подоконнике мою шляпу, сынок..
Я водворил его древнюю шляпу с широченными полями на подоконник.
- Спасибо.- Старик выложил на стол пятнадцатикопеечную монетку и попросил: - Дочка, принесика мне кофе.
Седа подошла к стойке.
- Дочка, ты монету забыла!...
- Ничего, отец. Позвольте вас угостить, - сказала Седа.
- Ну, что же. Да уж принеси по чашечке и для вас.
Старик говорил на диалекте западных армян.
- Вы репатриант? - спросил я.
- Да, сынок.
- Откуда?
- Из .Франции. Из Парижа. В сорок восьмом приехал,гордо ответил он.
- Кофе двойной,- сказала Седа, поставив чашечки на стол.
- Молодец, дочка. Здесь не умеют варить кофе. Открывают кафе, а кофе никуда не годится. Будь у меня в Париже такое кафе, каким бы я вас кофе угощал.
- А кафе вам нравится? - поинтересовался я.
- Хорошее, слов нет. Но, если хотите знать, мало их еще в городе. Вот в Париже они на каждом шагу.
- В позапрошлом году, лосле окончания института, мы с ребятами ездили в Москву.- сказал я.- Остановились в гостинице "Юность". Какая гостиница!..
- Да. что далеко ходить,- прервал меня старик.- В тысяча девятьсот шестнадцатом году, когда я был в Монте-Карло, там открыли гостиницу...- он шумно чмокнул кончики своих пальцев, сложенных щепотью.-Зачаруешься!..
- Отец, а чем вы занимались за границей? - спросила Седа.
- Путешествовал.
- Не работали?
- Был директором итальянского банка, содержал гостиницу. Потом... Э-э, путешествовал, одним словом...- Он опрокинул на блюдце чашечку кверху дном.Туркча биллиорсунуз?.. ПIo-турецки, спрашиваю, понимаете?..
- Извините,- нерешительно сказал я, поднимаясь. - Мы спешим. Приятно было с .вами познакомиться, но...
