Щелкнул дверной замок.

Я посмотрел на дядю.

- Вся в мать,- качая головой, сказал он.- В ней определенно организаторские способности. Командирша.

- Ну и хорошо ведь?..

- Хорошо? Может, и так. Вот только зря она убила пять лет на театральный институт,- сказал дядя.- И убила из-за матери. Уж и не знаю, что из нее в конце концов получится? Не вижу перспективы.

- Станет где-нибудь руководителем,- сказал я.

- Вряд ли,- возразил дядя.- Для этого тоже нужен талант.

- Ну, если она хороший организатор?..

- Не так это просто. Чтобы руководить, прежде всего надо быть хорошим специалистом в данной области. А она всего-навсего дипломированная артистка, которая в своей жизни и на сцену-то ни разу не поднималась.

- Если находят, что она...

- Находят... Это ложь. Не находят. Кончились времена тех, кто сегодня руководит обувной промышленностью, а завтра сельским хозяйством. Сейчас надо быть специалистом в своем деле!

Он сорвал с головы полотенце и швырнул на тахту.

Я впервые видел дядю таким рассерженным. Знаю его как замкнутого и довольно инертного человека. А вообще-то он в обиде на целый мир. И мир, в свою очередь, как видно, не идет ему на уступки. Так они и существуют, обиженные Друг на друга...

- Сыграем? - предложил я.

Акоп Терзян как-то странно посмотрел на меня. Потом, сделав ход е2 е4, перешел на сторону черных.

- Нет! - отрезал он.- Ты прекрасно занешь, что я ни с кем не играю в шахматы.

- Знаю.

- Но ты не знаешь, и хорошо, коли никогда не узнаешь, как это, "приятно" - играть с самим собой. Тебе, наверное, и в голову не,приходит, почему часто на половине игры я вдруг перемешиваю все фигуры?

- И впрямь не приходит,- признался я.

- Потому что ловлю себя на том, что играю с пристрастием. Не всегда, но иногда. В тех случаях, когда одна из сторон имеет бесспорное преимущество. Тогда я невольно начинаю подыгрывать слабым. Но, опомнившись, тут-то и прекращаю игру, потому как это уже - самообман.

Дядя легонько отстранил меня.

- Свет заслоняешь,- сказал он.

- Интересно! - улыбнулся я.

- Нет, это ужасно,- сказал Акоп Терзян.- Я часто обманывал себя. А когда осмысливал это, уже нельзя было начать игру сначала.

- Почему?

- Для этого человек должен быть провидцем. Для черных и белых владык я провидец, но это лишь на шахматной доске. В жизни нужно другое - упорство, трудолюбие и... И смелость. Не знаю, какое из этих качеств мне не дано? До сих пор не могу понять.

Дядя отошел от стола и указал мне на кресло. Я молча сел, и Акоп Терзян тоже.

- Не люблю давать советов,- сказал он.- Да еще в тех случаях, когда у тебя никто их не спрашивает. Но тем не менее позволь. Тебе еще долго жить в этом огромном мире, постарайся никогда не рваться туда, где люди и без тебя обойдутся. Там ты не поможешь, а только помешаешь.Он махнул рукой и добавил: - А вообще-то знаю: хоть и не лазейка какая,, а ширь неоглядная тебе откроется, все одно с места не сдвинешься. В этом ты в нас, в Терзянов пошел.

Может, оно и хорошо?..

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Шеф, встал. Расстегнул халат, чтобы не мешал правой рукой в карман попасть.

"Айказян недоволен",- подумал я.

Луиза тоже почувствовала это и выпрямилась. Айказян сказал:

- Продолжай работу, девочка.

В левой руке он держал коленчатую стеклянную трубку и ловко крутил ее.

- Как думаешь, Левой, сколько еще продлится наш эксперимент?

- На знаю.

- По-твоему, мы на правильном пути?

- Не знаю...

- Жаль,- буркнул Айказян. И бросил на стол коленчатую трубку.- Мне кажется, дела наши далеко не блестящи.

В этом я был твердо убежден.

- У нас в лаборатории рождается очень интересное вещество. Я это чувствую,- как бы про себя сказал Айказян.- Очень интересное. Может, опять сменить индикатор?

Я подумал о том, что приятель мой Саркис, наверное, здорово разозлился. Он еще утром просил, чтобы я обязательно присутствовал на лекции. О цепных реакциях Семенова и полимеризации Чиркова. Мне все это знакомо так же хорошо, как, к примеру, катализатор Яйглера. Потом Саркис еще заходил напомнить, чтобы я вДруг не опоздал.

- Левон, не поделишься ли своим мнением? - вывел меня из раздумий Айказян.

- Давайте сменим,-согласился я.-И в конце концов что-то же получится?..

- Попробуем вот так,- Айказян протянул мне листок со своими заметками, которыми мы должны были руководствоваться при новой попытке.

Я взял листок.

- Мне бы хотелось поставить несколько опытов без инициатора,- сказал я.

Айказян заложил руки за спину, слегка наклонился вперед и посмотрел мне в глаза.

- При низких температурах... Скажем, в среде жидкого азота,- продолжал я.

Он нахмурился. Наверное, обдумывал. Я объяснил ему, что в кристаллах при низших температурах возникнут большие напряжения и эти внутренние силы раздробят молекулы. Получится тот же эффект, что и под влиянием инициатора. Потом активные радикалы соединятся друг с другом и образуют новые цепи.

- Что ж,- коротко сказал он.- Я подумаю.

Когда он ушел, мы все облегченно вздохнули. А Луиза не удержалась:

- Ну и сухарь, же он! Сухой, как пустыня.

- Вот это сравнение! - засмеялся я.- Ничего получше не нашла?

- Не нашла,- буркнула Луиза.- Теперь все снова придется начинать, да?

- Наверное.

- Черт знает что! Хоть плачь! - в сердцах сказала Луиза.

- Почему вдруг?

- Наша работа бессмысленна. Честное слово! Будь я инженером-строителем, я знала бы, что надо построить дом, и строила бы. Или, скажем, технологом у нас на заводе... Технология задана, заранее известна. Все ясно, все понятно.

- Блажен, кто верует,- иронически бросила Седа.

Дверь с шумом раскрылась, в лабораторию ворвался Саркис.

- Почему не явился? - накинулся он на меня.

- Занят был. Айказян решил начать новую серию опытов,- невозмутимо ответил я.- Как лекция, интересная? По правде говоря, эта тема...

- Тема... тема...- перебил меня Саркис, по привычке поправляя очки. Они ему - сущее наказание: оправа слишком тяжелая - и потому очки то и дело сползают на нос.

- Никогда не меняй оправы, Саркис,- посоветовал я.

Он с удивлением воззрился на меня.

- Поменяешь,- продолжал я,- и не станет Саркиса. Честное слово.

Он снял очки и прищурился.

- Издеваешься! - И пальцы его сжались в кулак.

Я отступил на два шага, сообразив, что, если он вдруг вздумает накинуться, лучше быть подальше. Без очков он, наверно, видел меня этаким расплывчатым облаком.

- Не сердись, Саркис, - вмешалась Седа,-Разве с Левоном что-нибудь поймешь? Он другой человек.

Я хотел обидеться на Седу, но мне стало лень.

Когда Саркис ушел, я уселся, облокотившись о лабораторный стол.

Тут же послышался неприятный хруст. Под моим локтем треснула коленчатая трубка.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Осталось пять дней до Нового года, а мы с Асмик еще не помирились. Сейчас ее ничуть не тревожит, что стынет обед, что я читаю за едой. Она упорно не желает замечать, что многа курю.

Все вроде идет как прежде, только без слов, будто в немом кино.

За эти дни она научилась варить кофе. Кофейную мельницу купила сразу же после ссоры. Я, между прочим, решил, что эта приятная неожиданность - первый шаг к примирению. Но, увы, заблуждался.

Видно, она ужасно обиделась на меня. И я, чтобы загладить вину, старался сделать ей что-нибудь приятное. Внимательно следил за временем, когда будет урок английского языка, и сам включал телевизор, после чего тотчас уходил на кухню, чтобы не мешать ей своим присутствием.

И все-таки на что же она обиделась?.. До сих пор в толк не могу взять. Кто-то предложил ей теплые мужские рубашки. Асмик выбрала две и, надо думать, с нетерпением ждала, когда я вернусь домой, чтобы показать их, потому как, едва я переступил порог, она протянула мне сверток: