Мария Чен повернулась, грациозным движением палки раздвинула скрывавшие их хвойные ветви и заскользила к дому. Хэрод пригнулся и отошел от того места, где они стояли, потом устроился под развесистой елью, окруженной молодыми сосенками, и поднял бинокль. Мария уже добралась до лежащих тел. Вот она остановилась, воткнула в снег палки и посмотрела в сторону дома. Затем обернулась в сторону Хэрода и поехала дальше. Притормозив перед широкими стеклянными дверями, она повернула направо и двинулась вдоль фасада здания. Девушка исчезла за углом, тем, что был ближе всего к подъездной дороге; Хэрод сбросил лыжи и замер, согнувшись под деревом, где было более или менее сухо.

Прошло невероятно много времени, прежде чем она появилась из-за противоположного угла дома. Мария Чен добралась на лыжах до главного входа и помахала туда, где, как она думала, стоял Хэрод.

Тони подождал еще минуты две и, пригнувшись, побежал к дому. Ему показалось, что без лыж он будет двигаться свободнее, но это оказалось ошибкой. Снег доходил ему до колен и не давал возможности бежать, и он все время спотыкался и проваливался на каждом шагу. Трижды он упал, один раз при этом выронив браунинг в снег. Проверив, не забит ли ствол, он стер снег с рукоятки и двинулся дальше.

Возле убитых мужчин он остановился.

Тони Хэрод являлся продюсером двадцати восьми фильмов, из них только три он сделал без Вилли. Во всех двадцати восьми было полно секса и насилия, чаше в крутой смеси. Пять фильмов из серии «Вальпургиева ночь» — самые удачные из тех, что он сделал, — были не более чем демонстрацией длинной цепи убийств: как правило, привлекательные молодые люди погибали до, во время или после половых сношений. Убийства в основном представлялись методом субъективной камеры, то есть глазами убийцы. Хэрод частенько заходил на съемки и видел, как людей режут, пристреливают, сажают на кол, жгут, потрошат и обезглавливают. Он имел достаточно дела со спецэффектами, чтобы узнать все секреты — мешков с кровью, с газом, выбитых глаз и гидравлики. Он лично написал сцену в «Вальпургиевой ночи V: Кошмар продолжается», где голова девушки-няни взрывается, разлетается на тысячу осколков, когда она проглатывает взрывную капсулу, подложенную тайным убийцей Голоном.

Несмотря на все это, Тони Хэрод никогда еще не видел воочию настоящую жертву убийства. Единственные трупы, рядом с которыми ему когда-либо доводилось находиться, были тела матери и тетушки Мирры, в косметически обработанных гробах, при том, что его окружало аморализирующее пространство похоронного бюро, а также другие скорбящие. Он потерял свою мать, когда ему было девять лет, а тетю Мирру — в тринадцать. Никто никогда не говорил ему о смерти отца.

И вот теперь Хэрод застыл как вкопанный возле этих незнакомых убитых. В одного из лежащих перед фамильным гнездом Вилли стреляли раз пять или шесть; у другого было вырвано горло. Из обоих вылилась масса крови. Хэроду такое количество крови показалось нелепым, словно чересчур усердный режиссер залил всю съемочную площадку ведрами красной краски. Глядя на окровавленные тела и на отпечатки в снегу, Хэрод попытался представить, что же тут случилось. В тридцати метрах от дома приземлился вертолет. Эти двое вышли из него, в своих черных, до блеска начищенных туфлях, пригодных разве что для прогулок по асфальту, и подошли к дверям. Там, на плитах перед домом, они начали драться. Наверное, тот что поменьше ростом, лежавший теперь уткнувшись лицом в снег, вдруг повернулся и кинулся на своего партнера, пустив в ход зубы и ногти. Второй отступил — Хэрод видел следы каблуков на снегу, — затем поднял свой «люгер» и несколько раз выстрелил. Коротышка продолжал наседать, возможно, даже после того, как получил пулю в лицо:

— на правой щеке видны были две рваные опаленные дыры, а между оскаленными зубами застряли куски человеческого мяса. Тот что повыше еще отступил, шатаясь, на несколько шагов, когда первый уже лежал; потом, словно до него только дошло, что у него вырвана половина горла, перегрызена артерия и из нее на холодный снег брызжет кровь, он рухнул; перекатился на спину и умер, неподвижно глядя на полоску хвойного перелеска, в котором несколько часов спустя появятся Хэрод и Мария Чен. Рука человека без горла приподнялась, да так и застыла в трупном окоченении. Хэрод знал, что Ригор Мортис начинается и заканчивается через определенное количество часов после смерти, но он не мог вспомнить, через сколько именно. Но это было и неважно. Он представил себе картину, в которой эти двое, бывшие сообщниками, вместе вышли из вертолета и вместе погибли. Следы на снегу не могли доказать этого абсолютно точно, но Хэроду было все равно. Еще один ряд следов указывал, что из дома вышли несколько человек и улетели на вертолете. Откуда прилетел вертолет, кто им управлял, кто вышел из особняка и куда они отправились, было неясно...

— Тони... — тихо проговорила Мария Чен.

— Секунду. — Хэрод повернулся, шатаясь, отошел от забрызганной кровью площадки, и его стошнило на снег. Во рту снова возник вкус кофе и толстой немецкой колбасы, съеденной за завтраком. Он зачерпнул чистого снега, прополоскал им рот, выпрямился и, далеко обходя трупы, подошел к Марии Чен, стоявшей на ступенях террасы.

— Дверь не заперта, — прошептала она. Сквозь стекло видны были только портьеры. Снег валил уже валом, хлопья даже скрыли деревья, стоявшие всего метрах в шестидесяти. Хэрод кивнул и глубоко вдохнул.

— Пойди возьми пистолет того парня, — сказал он. — И проверь, нет ли у них документов.

Мария Чен глянула на Хэрода и двинулась к трупам. Ей пришлось силой высвободить пистолет из руки, буквально мертвой хваткой вцепившейся в рукоятку. Водительские права одного валялись в бумажнике; паспорт и кошелек второго убитого оказались в кармане его пальто. Марии Чен пришлось перевернуть оба трупа, прежде чем она нашла то, что интересовало Хэрода. Когда она вернулась на террасу, ее голубой свитер и пуховик были порядком перепачканы чужой кровью, которую она стала оттирать снегом.

Хэрод быстро просмотрел бумажники и документы. Имя того, что покрупнее, было Фрэнк Ли; его международные водительские права были выданы три года назад в Майами. Второго звали Эллис Роберт Слоун, возраст тридцать два года, житель Нью-Йорка, визы и штемпеля в паспорте были действительны для Западной Германии, Бельгии и Австрии. Кроме документов, при них оказалось восемьсот американских долларов и шестьсот немецких марок. Хэрод покачал головой и отшвырнул бумажники. Он не узнал ничего существенного — но понимал, что всего лишь тянет время, откладывает момент, когда придется войти в дом.

— Иди за мной, — позвал он Марию и открыл дверь.

Особняк был огромный, холодный, темный и пустой — во всяком случае, Хэрод горячо на это надеялся. Ему больше не хотелось разговаривать с Вилли. Он знал, что если ему доведется встретиться со своим старым голливудским наставником, то первым его желанием будет разрядить всю обойму браунинга в голову Бордена. Если, конечно, Вилли ему позволит. Тони Хэрод не питал никаких иллюзий на этот счет. Он мог рассказывать Баренту и остальным про то, как иссякает Способность Вилли, он мог даже сам частично верить в это, но глубоко в душе он знал, что Вилли Борден, если понадобится, сломит его за десять секунд. Этот старый подонок был просто монстром. Хэрод пожалел, что приехал в Германию; не надо было рыпаться сюда, не надо было идти на поводу у членов Клуба, заставивших его связываться с Вилли.

— Приготовься, — прошептал он, почему-то волнуясь как идиот, и пошел впереди Марии Чен дальше, в глубь этого огромного дома.

Они двигались из комнаты в комнату, и везде мебель была аккуратно укрыта белыми чехлами. Хэрод уже видел все это, как и те трупы у дома, бессчетно во всяких фильмам, но в действительности это порядком действовало на нервы. Он скоро заметил, что тычет пистолетом в каждое зачехленное кресло и торшер, ожидая, что они вот-вот поднимутся и зашагают к нему наподобие той фигуры в простынях из первого фильма Карпентера.