— Я всего лишь скромный провинциальный проповедник, — снова произнес Саттер, переходя на доверительный тон, — но с Божьей помощью и с вашей помощью все испытания и беды останутся позади. С Божьей и вашей помощью мы переживем эти дни преследований и гонений, и слово Господа зазвучит еще громче, сильнее и яснее, чем прежде. — Он промокнул вспотевший лоб шелковым носовым платком. — Но чтобы мы выжили, дорогие друзья... чтобы мы могли и дальше доносить до вас послание Господа, выраженное в его евангелиях... нам нужна ваша помощь. Нам нужны ваши молитвы, ваши негодующие письма в адрес правительственных бюрократов, преследующих нас, ваши подношения любви... нам нужно все, что вы можете дать во имя Христа. Вы должны помочь нам доносить до людей слово Господа. Мы верим, что вы не подведете нас. А пока вы надписываете конверты, разосланные вам в этом месяце Крисом, Кеем и братом Лайлом, давайте послушаем Гейл и ансамбль «Евангелические гитары» с нашими библейскими певцами, которые напоминают вам — «Нет необходимости понимать, нужно просто держать Его за руку»...

Помощник режиссера пальцами отсчитал Саттеру четыре секунды и зажег лампочку, когда нужно было снова вступить после музыкальной паузы. Преподобный опустился за письменный стол, кресло рядом с ним пустовало. На диване же оказалось слишком много людей.

Саттер с вальяжным и даже несколько игривым видом улыбнулся в объектив второй камеры.

— Друзья, говоря о силе Господней любви, силе вечного спасения и даре возвращения к жизни во имя Иисуса... мне особенно приятно представить нашего следующего гостя. Много лет он блуждал в паутине греха Западного побережья, о которой мы все слышали... много лет эта добрая душа, лишенная света Христова, бродила в темной чаще страха и блуда, которая уготована тем, кто не обрел Слова Господа... Но сегодня в доказательство бесконечной милости Иисуса и Его силы, Его вечной любви, не оставляющей ни одного страждущего... с нами знаменитый продюсер, голливудский кинорежиссер... Энтони Хэрод!

Под громкие аплодисменты шестисот христиан, не имевших ни малейшего представления о том, кто такой Хэрод, тот пересек широкую площадку, протянул Саттеру руку, но преподобный вскочил, обнял продюсера и усадил его в гостевое кресло. Хэрод уселся и нервно закинул ногу на ногу. Трио на диване отреагировало на него по-разному — популярный когда-то певец осклабился, апокалиптический писатель наградил его холодным взглядом, а раздобревшая кинозвезда состроила хитрую физиономию и послала воздушный поцелуй. На Хэроде были джинсы, облегающие ногу ковбойские сапоги и подпоясанная широким кушаком красная шелковая рубашка.

Джимми Уэйн Саттер склонился к нему и проговорил:

— Ну что ж, Энтони, Энтони, Энтони... Хэрод неуверенно улыбнулся и подмигнул аудитории. Из-за яркого телевизионного освещения лиц он не различал, лишь кое-где отблескивали стекла очков.

— Энтони, и сколько лет ты уже сотрудничаешь с ярмаркой мишуры и тщеславия?

— Э-э... шестнадцать лет, — произнес Хэрод и откашлялся. — Я начал в 1964 году... когда мне было девятнадцать. Начал как сценарист.

— И, Энтони... — Саттер склонился ближе, придав своему голосу одновременно оттенки веселости и таинственности, — правда ли то, что мы слышали... о греховности Голливуда?.. Конечно, не всего Голливуда... у нас с Кеем там есть несколько добрых друзей-христиан, включая тебя, Энтони... но вообще, неужто он так порочен, как говорят?

— Довольно порочен, — кивнул Хэрод. — Это действительно клоака греховности.

— Разводы? — осведомился Саттер.

— Повсеместно.

— Наркотики?

— Ими пользуются все.

— Алкоголь?

— Ода.

— Кокаин?

— Запросто, как леденцы.

— Героин?

— Даже у звезд на венах есть следы, Джимми.

— И люди упоминают имя Господа всуе?

— Постоянно.

— Богохульничают?

— Само собой разумеется.

— Поклоняются дьяволу?

— Ходят такие слухи.

— Молятся «золотому тельцу»?

— Вне всяких сомнений.

— А как же насчет седьмой заповеди, Энтони?

— Э-э-э...

— "Не пожелай жены ближнего"...

— Я бы сказал, она полностью забыта.

— Ты бывал на этих разнузданных голливудских приемах, Энтони?

— Не раз участвовал в них...

— Наркотики, блуд, неприкрытое прелюбодейство, погоня за всемогущим долларом, поклонение Врагу рода человеческого, пренебрежение законами Божьими...

— Да, — согласился Хэрод, — и это только на самом скучном приеме. — Аудитория издала звук — напоминающий нечто среднее между кашлем и приглушенном вздохом.

Преподобный Джимми Уэйн Саттер сложил пальцы домиком.

— А теперь, Энтони, расскажи нам свою историю, свою собственную, о падении в эту бездну... и восшествии из нее.

Хэрод едва заметно улыбнулся, уголки его губ поползли вверх.

— Ну, Джимми, я был молод... впечатлителен... хотел, чтобы мною руководили. Признаюсь, что соблазн этого образа жизни довольно долго вел меня вниз по темному пути. Многие годы.

— И ты получал за это мирское признание, — подсказал Саттер.

Хэрод кивнул и отыскал глазами камеру с красной лампочкой, после чего на его лице появилось выражение искреннего раскаяния.

— Как ты только что сказал, Джимми, у дьявола есть свои приманки. Деньги... столько денег, Джимми, что я не знал, что с ними делать. Скоростные машины. Большие дома. Женщины... красивые женщины... знаменитые звезды с прославленными лицами и прекрасными телами... мне только надо было снять телефонную трубку, Джимми. У меня возникло ложное чувство власти. Ложное чувство собственной высокопоставленности. Я пил и пользовался наркотиками. Дорога в ад может начаться даже с горячей ванны, Джимми.

— Аминь! — воскликнула толстая телезвезда. Саттер напустил на себя встревоженный вид.

— Но, Энтони, вот что действительно пугает... то, чего мы должны больше всего опасаться... ведь это люди, которые делают фильмы, так называемое кино для наших детей. Верно?

— Именно так, Джимми. И фильмы, которые они делают, продиктованы лишь одним соображением... прибылью.

Первая камера загудела, предупреждая о крупном плане, и Саттер повернулся к объективу. Всякое спокойствие исчезло с его лица, теперь он напоминал ветхозаветного пророка — сильные скулы, темные брови, длинные волнистые седые волосы.

— И наши дети, дорогие друзья, получают грязь. Грязь и отбросы. Когда я был мальчиком... когда большинство из нас были детьми... мы собирали двадцатипятицентовики, чтобы сходить в кино... если нам разрешали сходить в кино... и мы шли на воскресный утренник и смотрели мультики... Что стало с мультиками, Энтони? А после мультика мы смотрели вестерн... помните Хута Гибсона? Помните Хопалонга Кассиди? Помните Роя Роджерса? Да благословит его Господь... Рой участвовал в нашей программе на прошлой неделе... прекрасный человек... великодушный человек... А потом, может, киноленту Джона Уэйна. Мы возвращались домой и знали, что побеждают хорошие ребята, что Америка — это особое место... благословенная страна. Помните Джона Уэйна в «Сражающихся ВМС»? И мы возвращались домой в свои семьи... помните Микки Руни в «Энди Харди»? Возвращались домой к своим семьям и знали, что семья — это самое главное... что мы любим нашу страну, что доброта, уважение к власти и любовь друг к Другу — это очень важно... что сдержанность, дисциплина и самоконтроль — самое главное... А самое главное — что Господь всегда с нами!

Саттер снял очки. На лбу и верхней губе выступила испарина.

— А что наши дети смотрят сейчас? Они смотрят порнографию, безбожную грязь, ужасы, насилие, убийства. Сегодня вы идете в кино... я имею в виду на фильм, разрешенный к показу детям, я не говорю о грязных фильмах для взрослых, которые показывают теперь везде, которые расползаются повсюду, как раковая опухоль, но любой ребенок может их увидеть... уже нет возрастных границ, хотя это тоже лицемерие... грязь есть грязь... то, что не годится для шестнадцатилетних, не годится и для богобоязненных взрослых... но дети идут на эти фильмы, и еще как идут! И они смотрят фильмы для взрослых, демонстрирующие обнаженное тело, богохульство, прелюбодеяния... ругательство следует за ругательством, богохульство за богохульством... Эти фильмы разрушают наши семьи, разрушают нашу страну, разрушают веру, законы Господа и потешаются над Словом Господним, предлагая вместо него секс, насилие, грязь и нездоровое возбуждение. А вы говорите — что я могу сделать? Что мы можем сделать? И я отвечаю вам: приблизьтесь к Господу, воспримите его Слово, следуйте примеру безгрешного Иисуса, чтобы эти отбросы, эта грязь потеряли для вас всякую привлекательность... И пусть ваши дети примут Христа, примут в свои сердца, примут как своего Спасителя, своего личного Спасителя, и тогда эта видеогрязь потеряет для них привлекательность, эта «Гоморра» Голливуда перестанет притягивать их... «Ибо Отец весь суд отдал Сыну... И дал ему власть производить суд... ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло... а делавшие зло... в воскресение осуждения» (Евангелие от Иоанна, глава 5, стихи 22-26-28).