На эту эскаладу Сол отвечать не стал. Антисемитизм Харрингтона был всего лишь подначкой.

- Чего вы хотите? - тихо спросил он. Харрингтон поднял брови.

- Просто побеседовать со старым знакомым, - произнес он вдруг по-английски.

- Как вы меня нашли? Харрингтон пожал плечами.

- Я бы сказал, что это ты нашел меня, - ответил Френсис Харрингтон странным хриплым голосом. - Представь себе мое удивление, когда в Чарлстон вдруг прибыла моя дорогая пешка. Мой Вечный Жид - ив такой дали от Челмно.

"Как вы меня узнали?” - чуть было не спросил Сол, но удержался. Те несколько часов, когда они вдвоем пребывали в теле Сола сорок лет назад, создали между ними такую омерзительную близость, которую невозможно было передать никакими словами. Сол не сомневался, что сразу узнает оберста, несмотря на разрушительное влияние времени. Вместо этого он спросил:

- Вы следили за мной от самого Чарлстона? Харрингтон улыбнулся.

- Ты доставил бы мне огромное удовольствие, если бы позволил послушать одну из твоих лекций в Колумбии. Возможно, мы бы поспорили об этических принципах “третьего рейха”.

- Возможно, - кивнул Сол. - Возможно, мы могли обсудить относительную здравость бешеного пса. Однако пока при этом заболевании существует только один выход - пристрелить собаку.

- Что ж, - прошипел Харрингтон. - Еще один способ окончательного решения. Вы, евреи, никогда не отличались утонченностью.

Сол вздрогнул. За спокойным голосом марионетки скрывался человек, непосредственно отдававший приказы, в силу которых были расстреляны сотни, а может, и тысячи людей. Сол понял, что оберст мог разыскивать его и следовать за ним из Чарлстона только с одной целью - убить. Вильгельм фон Борхерт, он же Уильям Борден, сделал все возможное, чтобы убедить мир в том, что он мертв. Зачем ему было открываться единственному человеку в мире, знавшему его в лицо, если только это не было окончательной игрой кошки с мышкой? Сол еще глубже засунул руку в карман и сжал в кулаке пригоршню двадцатипятицентовиков - единственное оружие, которое он носил со времен польского гетто.

Даже если ему удастся сбить Френсиса с ног - а Сол знал, что это гораздо труднее, чем представляется по фильмам и телевизионным передачам, - что дальше? Бежать. Но что может помешать оберсту вползти в его сознание? Сол содрогнулся, снова вспомнив об этом насилии над собственным мозгом. Он не хотел становиться жертвой еще одного преступления, цифрой в статистическом отчете, очередным рассеянным профессором, попавшим в сумерках под колеса оживленного вашингтонского движения...

К тому же он не может оставить Френсиса. Сол сжал мелочь в кулаке и начал медленно вытаскивать руку. Он не знал, удастся ли ему вернуть парня - одного взгляда на маячившую перед ним маску лица было достаточно, чтобы ощутить всю бессмысленность этого предприятия, но Сол знал, что должен хотя бы попытаться. Как пронести бесчувственное тело по аллее, преодолеть полтора квартала и запихать его во взятую напрокат машину? Сол знал, что в Вашингтоне такое время от времени случалось. Он решил, что оставит парня на скамейке, помчится бегом за машиной, быстро подъедет к Третьей улице, остановится у поребрика и забросит тело молодого человека на заднее сиденье.

Сол не мог придумать ни единого способа, как самому защититься от оберста. Да это уже и не играло никакой роли. С небрежным видом он вытащил из кармана кулак с двадцатипятицентовиками, прикрывая его от Харрингтона своим телом.

- Я бы хотел тебя кое с кем познакомить, - промолвил Харрингтон.

- Что? - сердце Сола, казалось, билось уже в горле, он едва мог говорить.

- Я бы хотел тебя кое с кем познакомить, - повторил Вилли фон Борхерт, заставляя Харрингтона встать. - Думаю, тебе это будет интересно.

Сол не двигался. Он сжимал кулак с такой силой, что рука его дрожала.

- Ты идешь, юде? - интонация и немецкие слова были почти такими же, какими пользовался оберст в бараках Челмно 38 лет назад.

- Да, - Сол встал, снова засунул руки в карманы пальто и последовал за Френсисом Харрингтоном во внезапно сгустившуюся зимнюю темноту.

Это был самый короткий день в году. Немногочисленные закаленные туристы стояли в ожидании автобусов или спешили к своим машинам. Сол и Френсис спустились вниз по улице Конституции мимо Капитолия и остановились у входа в гараж здания Сената. Через несколько минут автоматические двери открылись и изнутри выехал лимузин. Харрингтон поспешным шагом двинулся вниз по пандусу, и Сол последовал за ним, поднырнув под опускающуюся створку металлической двери. Двое охранников в полном изумлении уставились на них. Один из них, краснолицый толстяк, двинулся им навстречу.

- Черт побери, сюда вход воспрещен! - закричал он - Поворачивайтесь и уносите отсюда ноги, пока вас не арестовали - Простите! - произнес Харрингтон голосом Френсиса Харрингтона. - Дело в том, что у нас пропуска к сенатору Келлогу, но дверь, через которую он велел нам войти, заперта, и когда мы постучали, никто не ответил...

- Главный вход, - рявкнул охранник, продолжая махать руками. Второй стоял у турникета - его правая рука лежала на рукояти револьвера, и он пристально всматривался в Сола и Харрингтона. - Все посещения после пяти запрещены. А теперь убирайтесь отсюда или будете арестованы. Пошевеливайтесь.

- Конечно, - дружелюбно откликнулся Харрингтон и вытащил из-под плаща короткий автомат-обрез. Он застрелил толстяка, попав ему в правый глаз. Второй охранник просто остолбенел. Сол отскочил в сторону при первом же выстреле и теперь обратил внимание на то, что неподвижность охранника не является естественной реакцией страха. Тот изо всех сил пытался шевельнуть правой рукой, но она дрожала, как парализованная. Лоб и верхняя губа охранника покрылись потом, глаза выпучились и, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

- Слишком поздно, - сказал Харрингтон и прошил автоматной очередью грудь и шею охранника До Сола донеслось лишь “пфт-пфт-пфт-пфт”, и он догадался, что к дулу приставлен глушитель. Он чуть пошевелился и тут же замер, когда Харрингтон направил автомат в его сторону.

- Затащи их внутрь.

Сол беспрекословно повиновался, сосредоточив внимание на клубах пара, со свистом вырывавшихся у него изо рта, пока он тащил толстяка по пандусу и запихивал его в будку.

Харрингтон вынул пустую обойму и, шлепнув ладонью, загнал в магазин новую. Затем опустился на корточки и собрал пять гильз.

- Пошли наверх, - распорядился он.

- У них есть видеокамеры, - задыхаясь, проговорил Сол.

- Да, в самом здании, - снова переходя на немецкий, ответил Харрингтон. - В подвальном помещении только телефон.

- Но охранников хватятся, - более уверенно возразил Сол.

- Несомненно, - кивнул Харрингтон. - Поэтому я советую тебе поторапливаться.

Они поднялись на первый этаж и двинулись по коридору. Еще один охранник, читавший газету, с изумлением поднял голову.

- Простите, сэр, но это крыло закрыто после... - Договорить ему не удалось - Харрингтон дважды прострелил его грудь и выбросил тело на лестничную клетку. Сол бессильно привалился к обитому деревом дверному проему. Ноги у него стали ватными, он прикидывал, сможет ли убежать или закричать, но так и остался стоять, вцепившись в дубовый дверной косяк.

- Лифт, - повелительно сказал Харрингтон. Коридор третьего этажа был пуст, хотя из-за угла доносились звуки голосов и смех. Френсис распахнул какую-то дверь справа.

Молодая женщина в приемной как раз закрывала чехлом клавиатуру компьютера.

- Прошу прощения, - промолвила она, - но после... Харрингтон вновь вскинул автомат, выстрел пришелся секретарше точно в левый висок. Она упала на пол почти бесшумно. Френсис поднял полиэтиленовый чехол и аккуратно накрыл компьютер, затем схватил Сола за полу пальто и потащил его сквозь пустую приемную в более просторный темный кабинет. Между шторами Сол успел заметить освещенный купол Капитолия.

Харрингтон открыл обитую кожей дверь и вошел внутрь.