Все в большей или мере пристально наблюдали за комиссаром сидевшим возле Келлера, жадно ловили каждое слово.

Наконец то и дело на пороге возникала старшая медсестра и посматривала на них встревоженно и недовольно.

- Вам нельзя долго оставаться с ним, - рекомендовала она комиссару. И старайтесь не утомить больного.

Мегрэ, наклонившись к своему так сказать собеседнику, говорил тихо, мягко, в итоге получалось какое-то бормотание.

- Вы слышите меня, месье Келлер? Помните ли вы, что с вами приключилось в Понедельник вечером, когда вы спали под мостом Мари?

Ни одна черточка лица раненого не дрогнула, но комиссара заботили только глаза, не выражавшие ни страха, ни обеспокоенности. Они были серыми, но какими-то полинявшими, как бы изношенными, присущими человеку, много чего повидавшему в жизни.

- Вы уже заснули, когда произошло нападение?

Тубиб даже не пытался отвести свой взгляд и случилась любопытная вещь: представлялось, что не Мегрэ разрабатывает Келлера, а наоборот, тот внимательно изучает своего визави.

Комиссар почувствовал себя настолько неудобно, что решил представиться:

- Меня зовут Мегрэ. Я руковожу Криминальной бригадой Уголовной полиции. Пытаюсь разобраться в том, что произошло с вами. Встречался с вашей женой, дочерью, речниками, которые вытащили вас из Сены.

Ни один мускула Тубиба не дрогнул при упоминании о его близких, но он готов был ручаться, что в зрачках доктора промелькнула легкая ирония.

- Вы неспособны поддерживать разговор?

Келлер не попытался как-то отреагировать - пусть даже самым легким наклоном головы или движением век.

- Вы осознаете, что с вами разговаривают?

- Ну конечно! Мегрэ был уверен, что не ошибается. Келлер не только понимал все в целом, но не упускал ни малейшего нюанса в произнесенных при этом словах.

- Вас смущает то, что беседа ведется в палате, где её слушают остальные больные?

И затем, дабы как-то задобрить клошара, он не счел за труд объяснять:

- Мне бы очень хотелось, чтобы у вас была отдельная палата. Но, к сожалению, это связано с решением сложных проблем административного характера. Мы не можем оплатить её за счет нашего бюджета.

Парадокс, но все было бы намного проще окажись Тубиб убийцей или хотя бы просто подозреваемым. В отношении жертвы существующие нормативные акты не предусматривали ровным счетом ничего.

- Я буду вынужден пригласить сюда вашу супругу, ибо необходимо, чтобы она вас опознала официально. Вам будет неприятно увидеть её вновь?

Губы слегка дрогнули, но с них не сорвалось ни звука, как не появилось на лице ни улыбки, ни вообще какого-либо выражения.

- Чувствуете ли вы себя достаточно сносно, чтобы я мог попросить её прийти уже сегодня утром?

Келлер не возражал, и Мегрэ воспользовался этим, чтобы перевести дух. Было жарко. Он буквально задыхался в этой палате, которая пропахла болезнями и медикаментами.

- Могу ли я позвонить? - спросил он, подойдя к старшей сестре.

- Вы ещё долго будете его мучать?

- Его должна опознать жена. Процедура займет всего несколько минут.

Ибо всем этом он и рассказал, перескакивая с пятого на десятое, мадам Мегрэ за обедом перед распахнутым окном.

- Мадам Келлер оказалась дома, - продолжал он. - И обещала немедленно подойти. Я распорядился, чтобы внизу её сразу пропустили. А сам в ожидании её прихода прогуливался в коридоре, где меня в конце концов разыскал профессор Маньен.

Они поговорили, стоя перед окном, выходившим во двор больницы.

- Вы также считаете, что он полностью обрел ясность ума? - спросил Мегрэ.

- Вполне возможно. Когда я недавно осматривал Келлера, то пришел к заключению, что тот полностью осознавал происходящее вокруг него. Но с медицинской точки зрения я пока не в состоянии дать категорический ответ. Люди почему-то считают, что мы, медики, - люди непогрешимые и можем дать ответ на все вопросы. На самом деле в большинстве случаев мы в сущности пробираемся вперед наугад, нащупывая путь. На сегодняшнее послеобеденное время я вызывал на консультацию специалиста-невропатолога.

- Полагаю, что поместить его в отдельную палату - дело достаточно трудное?

- Не только архисложное, но и просто невозможное. Все забито битком. В некоторых отделениях мы были вынуждены поставить дополнительные койки в коридоры. Разве что, как выход, перевести его в частную клинику.

- А если жена предложит такой вариант?

- Вы считает, что ему это пришлось бы по вкусу?

Такое было маловероятно. Если уж Келлер решился уйти из дома и жить под мостами, то не пойдет же он на то, чтобы из-за нападения на него и ранения очутиться на содержании у своей супруги.

Та как раз в эти минуты выходила из лифта, остановилась в недоумении, оглядываясь вокруг, и Мегрэ поспешил ей навстречу.

- Как он себя чувствует?

При этом она не проявляла какого-то чрезмерного беспокойства, не была слишком взволнована. Угадывалось, что ей главным образом не терпелось скорее вернуться обратно в свои апартаменты на острове Сен-Луи к милым её сердцу попугайчикам.

- Он спокоен.

- Пришел в сознание?

- Думаю, да, но доказательств тому у меня нет.

- Должна ли я с ним о чем-то говорить?

Комиссар пропустил её вперед, и все больные в палате тут же уставились на не, следя, как она продвигается по навощенному паркету. Со своей старости мадам Келлер поискала взглядом мужа и сама решительно направилась к пятой койке, но в двух-трех метрах от неё приостановилась, словно не зная, какую избрать манеру поведения.

Келлер, завидев супругу, разглядывал её с абсолютно безразличным видом.

Она смотрелась очень элегантно в своем бежевом костюме из чесучи, с соответственно подобранной шляпкой, аромат её духов смешался с больничными запахами.

- Вы узнаёте его?

- Да, это он. Изменился, но это Франсуа.

Опять возникла мучительная для всех пауза. Она, набравшись храбрости, все же решилась подойти поближе. И произнесла, нервно теребя своими затянутыми в перчатки руками замочек сумки:

- Это я, Франсуа. Никогда не думала, что однажды встречу тебя в столь печальной обстановке. Говорят, ты очень быстро поправишься. Хотела бы помочь тебе.

О чем думал сейчас Тубиб, рассматривая её таким отрешенным взглядом? Вот уже семнадцать или восемнадцать лет, как он жил в совершенно ином мире. А теперь он вроде бы вынырнул откуда-то из глубин этого времени, чтобы встретиться лицом к лицу с тем прошлым, от которого сознательно убежал.

На его лице не проступало никакой горечи. Он ограничился тем, что просто посмотрел на эту женщину, которая долгое время была его женой, а затем слегка повернул голову в сторону, дабы убедиться, что Мегрэ никуда не делся.

А комиссар теперь объяснял ситуацию мадам Мегрэ:

- Голову готов дать на отсечение, что в тот момент он умолял меня поскорее покончить с этой очной ставкой.

- Ты так говоришь, будто знаешь его с незапамятных времен.

А разве в этом не было доли истины? Мегрэ никогда раньше не встречал Келлера, но сколько людей, так похожих на него, раскрылись перед ним в тиши его кабинета? Может, такой экстремальной ситуации и не бывало. Но в любом случае человеческие проблемы оставались точно такими же.

- Она не настаивала на том, чтобы остаться, - рассказывал Мегрэ об этой сцене своей супруге. - Прежде чем уйти, она попыталась было раскрыть сумочку, чтобы извлечь оттуда деньги. Но, к счастью, вовремя одумалась. Уже в коридоре она спросила меня:

- Вы считаете, что он ни в чем не нуждается?

И поскольку я ей ответил, она стала настаивать:

- Возможно, я могла бы перевести определенную сумму для него на имя директора больницы? Ему было бы лучше в одиночной палате.

- Свободных сейчас нет.

Она продолжала настаивать.

- Что я должна для него сделать?

- Пока ничего. Я подошлю к вам инспектора, чтобы вы подписали бумагу, согласно которой вы признаете в этом больном вашего мужа.