и мужчина сорока лет, опаздывающий в Обер Энгадин, улыбался тоже неплохо, однако была в его теле сжатость, она отличала его от молодого человека в черном галстуке, делая чуть менее симпатичным, хотя дымчатые очки по-прежнему давали о себе знать,
он прошел на свой калининградский рейс, в Дублине его грохнули знаменитые террористы - или он просто растворился в Комбре? - упился в дым на Ясной Поляне? - неважно, наверное: он и без того слишкое большое значение придавал обстоятельствам, а ведь кроме них в жизни присутствует еще сама жизнь, и это прекрасно понимала прыгнувшая из арки безродная собака с классическим хвостом-бубликом: она лаяла столь задорно, что в ее императиве не стоило сомневаться: конечно же, в жизни главное сама жизнь, и она лаяла на всех тех, кто не понимает это как надо: когда мимо проходил Леша, она захлебывалась, а когда он исчез, приветливо замахала бубликом и лихо покатилась по земле настречу своим дворняжьим делам, Леша обернулся - она гавкнула, но не зло, а с чувством собачьего всепрощения, словно пройдя выучку у собачьего Льва Толстого, такой должен быть... наверное, это старый облезлый пудель, отлученный от хозяйской руки и брошенный на мутную дворовую поляну, по слабости одомашеннных лап адепт ненасилия и вегетарианец от неумения ловить мясо, лунными ночами воющий свое унылое евангелие на Луну, подставляющий левый бок, когда сучковатой палкой охаживают справа (не морду же подставлять?) и наставляющий щенков на грустное и незлое существование, посмешище больших аристократов-колли и отчаянных урок-дворняг, друг кошек, которые считали его своим - собачий Толстой был сторонник интернационализма! - но славной тем, что по газону за ним волочился не только кусаный хвост и неровная дорожка мочи, но и шлейф духовности... что это такое, никто не знал, но слава о феноменальном духовном псе достигала соседних дворов и помоек: посмотреть на Учителя прибегали целые стаи.
20
Снежок угодил в лицо. Им весело. Шлепа, Серега, Хвощ: а как же без? Март.
- Не знаю, какой курс. Никто в России не знает, - говорил Алексей Смурнов, с раздражением заметив алое сияние светофора. - Но ты хоть понял, какие фьючерсы на чикаго? Жень, я говорю - он полезет вверх, покупай. Центробанк ничего не выбросит, так что конец фиксации. Слава Господу, кредит не в долларе.
- А кому-то в облом, - усмехнулся далекий офисный Жень.
- Ну ты понял?
- На каком курсе покупать?
- А, хрен - прямо сейчас, - сказал Смурнов. - Потрать те двести.
Вечерело. Ярко-розовые обои, тяжелые кресла. Она в расстегнутом халате.
- Да какой ты мужчина? - спросила Катя Смурнова.
- Отношение косунуса к синусу, - ответил он въедливому математику.
- Не плачь, пацан, не пизди, - издевался рваноухий. - Не плачь, овца, поняла?
Садист. Его ладони пахли какой-то дрянью.
..."Бог есть непостигаемая сущность, данная в откровении", - лениво отбивался Отец. Ересиарх говорил про дух рацио и познавание тайны мира. Оппонент утверждал, что значимы только первые книги, а дух первичного отрицания - навеяние сатаны, ибо он запрещает видеть подлинную гармонию. Выкладки противоречили божеству. Несчастный ссылался на поучения Ли Сунь Шена. Ему отвечали, что не знают таких. Мало лунных, так еще и лисунь?
Послезавтра разложили костер.
- Направленное движение электронов, - ответил он на простейший вопрос Льва Генриховича.
Вышел в осень.
Под ногами шуршали желтым, красным и простая грязь. Шел дождь, двое маячили впереди. Девушка в капюшоне. Собачий лай, остановка, девятнадцать лет. Сорок третий не шел. Сегодня: сопромат, история, полуденная физра. Сейчас: без пятнадцати. Отбегал свое, откудал баскетбольный мяч. Домой, стало быть.
- Я полагаю, - сказал он, поигрывая эмблемным стилом, - что другие расскажут вам получше меня. Мое понимание момента в том, что правительство просто не контролирует те механизмы, которые должно контролировать. Точнее сказать, этих механизмов нет. Мы в российском пространстве, а оно пока еще очень любопытно.
Здесь он улыбнулся. И журналист напротив. АО "Эгрегор". Стало быть, позвонить. Вице-губернатор - скотина. К Ладонежскому? Пачка "Экспертов" на столе. Он осторожно пробулькал прозрачную минералку, протянул. Затрепанному пареню, "Восток-ТВ".
Котенок лакал упоенно. Маленький, три месяца. Пух, пух, пух, сказал он. Пух поднял мордочку. Молоко. Простая идиллия. Вечерело.
...Костюм не в тон рубашке - вот откуда затрепанность "востока-тэвэ"! Зеленый и синее. Ну йо-пэ-тэ, как так? Однако многие его коллеги по деньгам выглядели как разбогатевшие бомжаки. Странно, что не в малиновых? Да ну, расхожая лабудень. Кто в чем. Но все равно бомжаки. Новые, но мешковатые русские.
- Водку пить - здоровью вредить, - утвержала мама. Права ли была?
Он вот пил, но рубашка надета в тон!
..."Ересь круга вечного возвращения отброшена на втором горячем соборе, - без всякого пыла сказал Отец. - И я не хочу возвращаться к старому".
"Но наш Разум!" - возопил тот.
"Козни дьявола, - улыбнулся бывший Министр. - И это доказал антик Термодон. Он говорил об элементарных частицах. Великий разум непонятной веры, но у него непревзойденная логика."
Лена была бессильна перед теоремой Лагранжа. Он подсел рядом и смущеным голосом попросил разрешения ей помочь. Ага, ответила Лена. Кивнула короткострижено. Он посмотрел: ручка между тем протекла. Я возьму твою? - обратился он, краем сознания уже рассчитывая предельные величины. Ага. Ну конечно, зевнула девятиклассница. Родная моя! Но сказать такое показалось странным. Впрочем, и думать...
...Грузный встал из-за стола, хохотнул во всю грузность.
- Нормально, - сказал он. - Ну йо-пэ-тэ, до чего нормально. Мы уж и не надеялись. А тут - ну здорово, просто здорово. Экстрасенсорные каналы, а? Значит, силой желания?
- Удивительно, что у него ничего не было в памяти, - усмехнулся клетчатый дознаватель. - Но это можно понять, все-таки измененное состояние.
- А текст, текст, - веселился его главенство.
Текст лежал пропечатанным на хорошей бумаге: белый лист, черные буковки.
..."Сделайте, как я прошу, хорошо? Это необходимо. Поверьте. Это нужно мне и нужно вам. Поверьте, что это нужно"...
- Жалко, что бумагу не передает интонацию, - усмехнулся клетчатый. Текст-то дерьмо. То есть не дерьмо, конечно, хороший текст. Но работа с голосом! В очередной раз доказано, что вера все может.
Тот же зал уютных симпозиумов, те же лица. Пыльный отложил свои листочки и наконец-то пишет на диск.
Смурнов вжался в кресло, пальцы волнительно сжимали коленку.
- О чем вы? - растерянно спросил он.
- А непонятно? - клетчатый внимательно смотрел в сероблеклые глаза подсудимого.
- Непонятно, - улыбнулся тот, еще тот, но уже другой, в предчувствии и оттого новый...
Через пять секунд грузный обвел зал отеческим оком и зачитал оправдательный приговор.
- А все-таки в чем дело? - залюбопытствовал Смурнов, блаженно закинув ногу на ногу, жмурясь и наглаживая щетину.
- Ну там... - неопределенно махнул рукой клетчатый. - Точка потенциальностей. Слыхал, поди? В принципе, конечно, хрень. Но нам очень хотелось тебя оправдать. Вот мы и придумали.
Левосидящий белобрыс упоенно кивал. Грузный открыл рот, потом закрыл. Гоготнул. Наконец сказал:
- Видишь ли, Леша, у тебя все было забито. Душа всегда ориентирована по вектору, так ведь? Есть цели, идеалы, сверхценности. Причем это вовсе не то, что провозглашается человеком за таковые. Скорее это то, чем он реально живет. Но цели для системы задаются тем, что находится за пределом системы. Понятно изъясняюсь?
- Пока да, - честно сказал Смурнов.
- Ну вот, у тебя был абсурд в ориентации. Потенциал - ты будешь сейчас хохотать: в самом деле сверхчеловеческий. Ты просто никогда ничего не хотел как надо.
- Я всерьез хотел пару женщин, - открыто рассмеялся оправданный.
