— Ты не видел мои сигареты? — спросила она.
— Нет.
— Вот черт...
— Ты слишком много куришь, — сказал Лукас, не отрывая взгляда от дороги. Они уже отъехали на добрую сотню миль от округа Пеннингтон, где произошли самые трагические события в их жизни. Теперь грузовик мчался где-то посреди штата Кентукки. Холмистый ландшафт начинал заметно сглаживаться и светлеть.
Порывшись в карманах, Софи обнаружила старую забытую пачку сигарет. Заглянув в нее, она в сердцах воскликнула:
— Черт побери! Осталась всего одна!
Осторожно зажав сигарету между зубами, она щелкнула зажигалкой. Руки ее слегка дрожали.
— Ну, рассказывай свой сон, — сказал Лукас.
Софи медленно выдохнула сигаретный дым и задумчиво поглядела в боковое окно.
— Да тут и рассказывать-то, в общем, нечего. Просто бессмысленный тревожный кошмар...
— Давай рассказывай, не стесняйся, — хмыкнул Лукас.
За годы совместной работы Лукас и Софи приобрели стойкую привычку пересказывать друг другу сны, что служило не только превосходным средством против дорожного однообразия и скуки, но и позволяло им обоим лучше узнавать друг друга, не задавая при этом бестактных вопросов. Содержание сна достаточно ярко характеризовало видевшего его с точки зрения скрытых страхов, желаний, надежд, уязвимых мест... В этом смысле каждое сновидение было уникальным, словно отпечаток пальцев.
— Ну хорошо, сам напросился, — пожала плечами Софи и начала свой рассказ: — Это была какая-то смесь реальных утренних событий и невероятной чепухи, которую я даже никак не могу осмыслить. Мне снилось, что меня заперли на каком-то складе в Бейкерсфилде, и все помещение было почему-то заполнено водой чуть ли не до самого потолка; между поверхностью воды и потолком осталось всего два фута. Вода была очень грязная, покрытая масляными пятнами. И я плавала в этой воде...
— И уровень поднимался все выше и выше, — перебил ее Лукас. У него было такое ощущение, словно ему самому снился такой же сон, причем совсем недавно.
— Нет, — отрывисто бросила Софи. — Вовсе нет. Просто это была грязная, стоячая вода, на поверхности которой местами то и дело вспыхивали маленькие язычки пламени, словно горели пятна разлитой нефти. От их неровного света по потолку и грязной воде плясали причудливые тени. Не знаю почему, но я была совершенно уверена в том, что попала в ловушку, в какой-то чудовищный лабиринт без начала и конца. И мне оставалось лишь одно — барахтаться в грязной воде.
Софи замолчала и жадно затянулась табачным дымом, поеживаясь от неприятных воспоминаний.
— А потом я заметила и всех остальных.
— Остальных? — удивленно спросил Лукас.
— Остальных людей, — уточнила Софи. — Они все были подо мной, бродили в грязной воде. Там были работники склада — секретари, кладовщики, грузчики. Освещенные неясным голубоватым, непонятно откуда взявшимся светом, они бродили, сидели за столами, заполняли какие-то бумаги, куда-то названивали по телефону. Но все они были страшно бледными, какими-то обесцвеченными, как будто провели под водой не один год. Раздутые, словно утопленники, они продолжали прилежно работать. И тут я почему-то испугалась, что они заметят меня и сочтут, что я отлыниваю от работы, потому что плаваю над ними и не выполняю своих обязанностей...
Софи нервно засмеялась и на какое-то время замолчала.
— И тогда я поплыла к какому-то торчащему из воды предмету, — продолжила она спустя несколько минут — Я решила, что с его помощью мне удастся уплыть оттуда, вырваться на свободу...
— Предмету? Какому предмету? — спросил Лукас.
— Ну да, эта штука плавала в двадцати футах от меня. Она была какой-то очень темной, блестящей и несколько вытянутой... Сначала я подумала, что это бревно или что-то в этом роде...
Она жадно сделала еще одну затяжку.
— И что это было? — спросил Лукас.
— Человеческая рука.
— Рука?
Софи обернулась к нему и сказала:
— Огромная черная мертвая человеческая рука. Обрубок кисти сочился кровью, а на пальцах были видны длинные грязные ногти. И я схватилась за эту руку...
Софи с трудом перевела дыхание и произнесла сдавленным голосом:
— И вдруг мертвые пальцы обвились вокруг моей руки, словно ядовитые змеи...
Софи замолчала.
— И тогда ты проснулась, — подсказал Лукас.
— Да, — едва слышно произнесла Софи.
— Вот так сон! — покачал головой Лукас.
Вынув изо рта окурок, Софи снова поежилась:
— Ты сам просил меня рассказать...
Некоторое время оба молчали. Лукасом овладело непонятное беспокойство. В голове у него почему-то засели ее слова о черной мертвой руке... Что-то мучило его, словно больной зуб.
— Погоди-ка... Ты говорила о руке...
Он запустил пальцы в карман выцветших джинсов, где рядом с армейским складным ножом, пачкой жевательной резинки и несколькими десятицентовыми монетками нащупал холодные морщинистые пальцы руки — чудной талисман, который висел в машине Мелвила. Лукас извлек талисман на свет. От одного только прикосновения к этому ювелирному изделию у Лукаса закололо в кончиках пальцев, словно эта штука была заряжена электричеством.
— Что это за чертовщина? — спросила Софи, с изумлением уставившись на талисман.
Не отрывая взгляда от дороги, Лукас протянул ей на раскрытой ладони инкрустированную драгоценными камнями вещицу, загадочно поблескивающую на солнечном свете.
— Хочешь услышать странную историю? — спросил Лукас.
— Прекрати дурить меня, Лукас!
— Я получил эту вещицу от Мелвила.
— Ты украл ее?
— Да ты что! Конечно, нет! Во всяком случае, я взял ее не нарочно. Подобрал с пола и держал в руках, когда загорелся пролитый бензин.
Лукас замолчал, вспоминая подробности утренней трагедии. Он действительно не собирался стащить эту штуковину, хотя красть для него было не в новинку. В детстве он иногда воровал в магазинах самообслуживания, но делал это всегда бескорыстно, из чувства противоречия, или желая доказать сверстникам свою храбрость и ловкость. Повзрослев, он полностью пересмотрел свое отношение к воровству. Он понял, что это — несомненный порок, съедающий души бедняков. Во время недавних волнений в Лос-Анджелесе Лукас не мог смотреть телерепортажи о безумцах, грабивших друг друга. Его просто физически тошнило от этого зрелища.
Так что же заставило его взять безделушку из машины Мелвила? Почему он нарушил собственные принципы?
— Наверное, я просто сунул эту штуковину в карман... — задумчиво пробормотал он, не отвлекаясь от управления грузовиком.
Софи не сводила глаз с талисмана.
— Ничего себе шуточки! Ты украл у парня его вещь, пока он жарился на медленном огне?!
— Я же сказал, это вышло случайно!
— Черт возьми, Лукас! — Софи была не на шутку напугана. — Ты хоть понимаешь, что могло случиться, если бы полицейские увидели у тебя вещь, украденную из его машины?!
— Да откуда им пронюхать об этом?
— Ради Бога, Лукас! Ты же знаешь, нас чуть было не обвинили в непредумышленном убийстве!
— Послушай, — примирительно произнес Лукас. — То, что случилось сегодня утром, произвело на меня ужасное впечатление, и мне уже никогда не удастся забыть страшную гибель Мелвила. Пойми, никто не станет искать какую-то безделушку, висевшую в его машине...
Лукас замолчал и снова взглянул на талисман. В ярком свете дня рука казалась еще чернее — высохшая и сморщенная, словно чернослив или клок старой, съежившейся кожи. Длина не превышала четырех дюймов. Обрубок у запястья был покрыт чем-то вроде шеллака. Неизвестный мастер ловко вставил вместо косточек пальцев маленькие драгоценные каменья. Приглядевшись, Лукас заметил не только тонкие ногти, но и нежную кожицу у их основания. На подушечках пальцев был виден сложный кожный узор. Да, вещица была выполнена с большим мастерством и выглядела крайне реалистичной. Возможно, даже слишком...
— Не могу поверить своим глазам! Неужели ты действительно взял это в машине несчастного Мелвила?
