Понятно, место ранения нужно оберегать. Какая-то сноровистая сволочь продырявила... Господи, использовали вроде загнанной крысы... И где же эта жуткая черная комната?
Не убили почему-то, - тоже, весьма положительно и странно... Неужели кому-то нужна моя ничтожная микроскопическая жизнь? Жизнь полураздавленного червя... Выпытать из меня информацию о знании, о существовании которого я только подозревал...Да, в моих мозгах существовал особый депозитарный чулан... И при этом я не понимал его истинного предназначения... Так, некоторые дилетантские догадки-гипотезы.
Сколько же в беспамятстве болтался? А почему не допустить крамольную мысль, что из меня все более менее ценное вытрясли, выпотрошили... Тогда зачем держат здесь? В качестве родственного ценного сувенира-гостя...
Моя скрипуче посапывающая сиделка никаким образом не подавала признаков умственной жизни, - почивала, как порядочный профессиональный страж...
Поворотившись спиной к уютно прикорнувшему стражнику, я пытался из одеяла сотворить некоторое подобие человеческой фигуры, которая предпочитает спящую позу в виде сломанного коромысла, - возможно у дорогого прихворнувшего гостя некоторая холодность в членах, оттого он и затих в скрюченном расположении...
Обессиленное, детренированное сердце шибалось в ребра с предательским маршевым парадным грохотом, резонирующим во все пульсы...
А между тем тишина присутствующая вокруг, - как пишут в готических романах ужасов, - стояла кромешная - с к л е п н а я. Точнее внутрисклепная...
И мирное домашнее сопение пожилой милосердной сиделицы как бы усугубляло искусственность ночного умиротворения, украшенного едва шевелящимися бесшумными кружевами бесформенных мрачных теней обглоданных непогодой крон деревьев...
Ощупывая подошвами мраморно холодящий полированный пол, который норовил уплыть, прогнуться, я, отчетливо ощущая микровибрацию всего, взявшегося липкой испариной, тела продвигался по направлению к двери, не занимая разум естественными прозаическими здравыми думами об абсолютной авантюристичности своего нынешнего ночного мероприятия, - побег в античном олимпийском неглиже, в состоянии спонтанного полутрупа, - побег в - н и к у д а...
Литая скользко металлизированная в виде самодержавного восьмилучевого ордена ручка, точно влипла в мою скомканную ладонь, - дверь не поддавалась...
Догадался повернуть вельможную рукоять-заслугу по часовой стрелке, и пропихнул, протиснул всего себя в скудно образовавшуюся прощель...
Вырвавшись на коридорный простор, в который раз бездарно попытался ухватить на шиворот паникующие мыслишки, оптимистически уверяя свою, обляпанную влажными миницыпками, трепетную особу, что все сейчас происходящее с нею - обыкновенное назойливое похмельное круизное полубдение, полусновидение...
Милая интеллигентская привычка - списывать все неудобопонятное, на некие неизъяснимые не подвластные человеческому уразумению природоведческие, космические или Божественные импульсы, - которые есть суть вселенские и единоличные кармические законы.
И поэтому всего лучше не тщиться, не вымучивать из себя знатока собственных психастенических комплексов, - а всего же лучше сразу разрешить - приписать все эти малоуютные вещи к посталкогольному, наркотическому, невропатическому и психопатическому галюцинированию. Одним словом - все непонятное и странное, - есть заурядная домашняя прикольная экзерсистика...
... Видение просвещенного полудохлого индивидуума, в полумертвецкой задумчивости застрявшего посреди длинного коридора, подсвеченного чем-то знакомо сизым скрытным, вероятно, вызвало бы у случайных приблудившихся или казенных свидетелей нормальную живую сардоническую усмешку, и уж ни как не гомерическую истерику, которая приключилась со мною после мизерного перемещения по казематной каменно пластикой квадратной трубе, в перспективе которой примерещилась (или вернее, перемещалась) знаковая фигура минисамодержца, придерживающая под руку некую знакомую мадам...
Этот непредусмотренный (и непредсказуемый по своим последствиям) хохот нахально перервал не только блаженно санаторную (или, все-таки прозекторскую) тишь, но и некоторые жизненно важные жилы, вздувшиеся на шее главного гомерического фигуранта, - главного witness-поручителя кошмарных обывательских повседневных буден...
Хлынувшая кровь, мультяшно эмалевая, топленая, липуче ластясь у голых холодеюще вяловатых стоп, вмиг затопила ровное беловато-сиреневое подножье, уходящего в подсиненную льдистую бесконечность безлюдного трубчатого пространства...
Фиалковый каменный пол грациозно привстал на дыбы, и с неотвратимостью весенней сталагмитовой стокилограммовой сосульки обломился о липкое интеллектуальное чело полудохлого горемыки путешественника, уговаривая последнего возвратиться в привычную для его гостевого статуса санаторно-горизонтальную ипостась-плоскость...
Слава Создателю я не причислял себя к богам, и поэтому вытекшая из меня кровавая жижа не являлась магической лимфой-ихором, - и, оставаясь обыкновенным земным обывателем, я вновь с фаталистической русской безропотностью обрел свое законное полноценное предмертвецкое реанимационное существование...
7. Превентивные странности самоубийцы
Все начинающие суицидальные индивидуалисты одинаковы.
И все равно у каждого существует свой особенный почерк ухода в другую соседнюю вечно потустороннюю действительность.
Потому что суицидальный народец по своей природе непременно одарен какой-нибудь индивидуальной закавыкой.
... Я лежал, не делая попытки как-нибудь пробиться на белый свет, как-нибудь отыскать куражливые силы для открывания, сведенных странной судорогой, век...
В этом мире существовало единственное принадлежащее мне, моей индивидуальности - мое сознание... Сознание того, что я живой, - живой не по своей воле, а по желанию чужому чуждому чужеверному чужеродственному...
Мое сознание бесстрастно докладывало мне лежащему, ослепленному: я опутан какими-то проводами, в ноздрях торчат пластиковые интубационные трубки, в исколотых набрякших венах - толстые шприцы капельниц, специфические присоски тянутся от моего обезволенного тела к индикаторам, датчикам, осциллографам, на шее слева внушительный ватный тампон, прихваченный куском марли, пропитанной какой-то липучей дрянью...
Я зачем-то все продолжал жить. Видимо, моя скромная эгоистическая персона все еще кому-то чрезвычайно нужна, интересна, занимательна.
Я осведомлен, что недавно некими любознательными учеными мужами открыт ген, который напрямую ответственен за суицидальное поведение человека. Причем, сей микроскопически-дьявольский элемент, оказывается, хранится в хромосомном хозяйстве не у всякого разумного существа, а исключительно у отдельных индивидуумов, которые, однако же, до поры до времени не осведомлены, о сей смертоносной мине-заначке...
К чему я веду, разглашая свои дилетантские познания? Не проходя генный тест, я, тем не менее, вполне уверен, что не являюсь собственником сего самоубийственного НЗ...
Я, скорее всего, обладатель благоприобретенного синдрома хронической усталости, - цивилизаторского психофизического малоисследованного недуга, который поражает глупое самодовольное человеческое существо в самом расцвете его всяческих мелких и божественных расталантов...
Несмотря на все свои отпущенные Провидением способности, я так же отлично осведомлен о собственной самовосстанавливающейся (и потому безграничной, бесконечной) недалекости по части разрешения житейских, а в сущности, именно коренных жизненных проблем.
И это весьма дурно. Весьма непривлекательно во всех отношениях. И гордиться своей природной (для меня как бы всегда органичной) неразвитостью, все-таки не следовало в такой бесшабашно плебейской манере, которая свойственная опять же моей снобистской натуре...
Отнюдь, отчетливо сознавая свою всегдашнюю не предприимчивость, я всегда же уповаю на везение, на некую провидческую справедливость, которая как бы полагается мне по рангу, в виду моей неординарности, в связи с моей...
