Мои бедные мозги думали, что живой утопленник, которому они напоминают об опасности, скажет им большое мерси и прочие благодарственные эпитеты...

Во мне же, в глубине моего тщедушного я, что-то сомлело...

Я совершенно не отзывался, не реагировал на вполне очевидные смертоубийственные угрозы, исходящие из любой точки этой задышанной приговоренной тьмы, замершей в трупном ожидании...

Мое невидимое истомленное подлыми предчувствиями тело жаждало определенности. Пускай эта пошлая определенность наступит в момент протыкания его сапожной пикой "профессиональной интеллигентной гладиаторши", проникновения топора или режущих заусениц ножовки...

Лишь бы скорее вся эта идейная мерзостная "войнушка" добралась, дотащилась к своему мертвецкому финалу, - скорее же!

Моя голая задница располагалась всеми своими не выдающимися выпуклостями прямо на полу, который своей прохладой и затертостью очень напоминал обыкновенный линолеум.

Ну, правильно, с такого покрытия лучше всего смывается свежая кровь, свеженьких мертвецов...

Хорошо, хоть не кафель, - а то какая-нибудь идиотская остуда непременно бы прилипла, влезла куда-нибудь в нежные мочевые емкости или ранимые простаты...

Ну, и где же вы госпожа убивица, пенсионерка и ударница мертвецких дел? Шелохнитесь же, - объявите о своем погибельном присутствии... Поширяйте казенным бандитским жалом-шилом...

Госпожа гладиаторша-друджа чего-то медлила. Видимо, сортировала своим профессиональным пожилым обонянием старые и совсем новейшие ароматы и миазмы...

Я вроде пока держался, и никаких медвежьих слабостей не допускал из своей унылой утробы...

Меня глодали два одинаковых по своей силе чувства: смертная скука, и острая предсмертная любознательность...

Причем эти два толкающихся, мешающих друг другу, мрачноватых субъекта, норовили занять господствующую, так сказать, высоту...

И кому их них отдать предпочтение я не знал до самой последней секунды, с которой и началась так называемая локальная смертоубийственная межусобица завсегдатаев этого чудовищно чудесного черного Эдема...

Звук гонга обрушился на мои трепетно замершие барабанные перепонки в самое неподходящее время для моего фаталистически пристывшего притомившегося гузна...

Я вдруг вздумал оторвать пригревшиеся малость отсиженные ягодицы от линолеумного насеста... И тут грянул гонг!

Ощущение было не из комфортных, - в центре головы точно стодецибельный камертон лопнул...

Ну, милый дядя Володя, теперь держись! Совсем скоро тебя примутся пилить по живому мясу, а еще непременно воткнут куда-нибудь в глазницу штатный инструментарий, - этакое стило...

После звона взорвавшегося гонга-камертона я похоже на какое-то непродолжительное время погрузился в обыкновенную полебойную контузию.

"Надежда и Отчаяние" и остальные одиннадцать пар противоположностей напрочь оставили мою душу, не сказавши, когда же их, сволочей, ждать...

Как выяснилось (через нескончаемое мгновение) отошли эти средневековые братцы-володетели Психомахии ненадолго, позволив себе совершенно пустяшный перекур, - не более десяти минут. А может и целый академический час, - черт их разберет в этой бестолочной тьме...

Раскорячившись на полусогнутых нижних конечностях, я выставил перед собою вытянутые треморные длани, - пошарил, помял ладонями вазелиновою черноту пространства, затем развел их в стороны, надеясь уткнуться в какую-нибудь ютящуюся закланную жертву, - вокруг меня, если доверять моим плавающим слегка озябшим и взмокшим перстам, существовала порядочная пустота...

И раздражающая непереносимая неблагодатная т и ш и н а, бьющая по нервам похлещи благозвучно гавкнувшего гонга...

Ощущение заживо погребенного, - совершенно до этих черных минут мне не ведомое, - все более и более усугублялось...

Оставалось одно, - выдать свое месторасположение, выбросив через горло ненадуманные матерные приветствия-проклятия этому забавному предмогильному траурному полигону...

Впрочем, очень хотелось завалиться в какой-нибудь спасительно чудодейственный старорежимный дамский... faint. Так сказать, сделать финт-фейнт...

Но такие идиотические мечтания не сбываются по собственному желанию, - они, подлые, случаются сами, без предуведомления, почти исподтишка, блюдя воровскую, так сказать, традицию...

- Ну, господа убивцы! Я жду вас! Вот он я, ваша трепетная жертва! Втыкайте что нужно, и куда нужно... Пилите, в конце концов! Я ваш!

В ответ на мою дамскую мольбу...

Вместо порядочного молниеносного удара судьбы, - профессионального тычка шилом, - мои уши еще более заложило от непорочно обморочной дешевой тиши...

Я обнаружил, что мои ноги-невидимки уже выбрали какой-то шустрый маршрут, - меня вольно несло на неведомые, невидимые и вероятно жуткие преграды...

Я полагал, что вот-вот упрусь лбом, - или костяшками ног въеду - в какую-нибудь капитальную кирпичную перемычку-переборку...

Я изо всех своих поношенных психических сил надеялся на...

Разумеется, на самый благоприятный для моего бренного тела исход. Мое тело блефовало самым простодушным образом.

Мое тело желало жить, и поэтому жаждало порядочного справедливого великодушного и с х о д а Распри, - Согласия...

4. В отсутствии всякого смысла

И я дождался социалистической справедливости в отношении своей фаталистически (мисопонически) прикорнувшей натуры.

Я не почувствовал никакого изменения в своем паникующем, обильно спрыснутом мертвящими духами, организме...

Спустя пару мгновений, после неуловимого почти безболезненного кольчатого ощущения в районе пупочной брюшины, я вдруг сообразил, что меня наконец-то продырявили нежным сапожным инструментарием - шилом, прошедшим, по всей невидимости, лазерную заточку...

Вернее, меня не проткнули, - меня на какие-то доли секунды нанизали на некую неощутимую струну-спицу... И почти тотчас же сбросили, смахнули с ее тончайше стильного жала-тела.

Причем, продырявили (или продырявила, все-таки) до такой степени шустро, что мое обоняние не успело среагировать подобающим образом на присутствие самопального демона смерти - Аставидад-дива, и не перебросило моим самооборонительным силам оперативную информацию, дабы те привели бы себя в готовность, - какую никакую...

Потолкавшись пальцами у волосистого пупка, я едва нащупал просочившуюся сукровицу, которую сперва обследовал на аромат, затем, не побрезговал - и на вкус...Все сходилось, - на влажные подрагивающие подушечки нацедилась моя ценная животворная жидкость, изойдя которой, я более...

А, поелозив свободной рукой по спине, в районе левой здоровой почки обнаружил ту же кровянистую натечь...

Невидимая интеллигентная бабуська продернула через меня, громогласного губошлепа, свое смертоубийственное приспособление, точно я всю жизнь мечтал быть аккуратно пропоротым и вздетым в виде ценного жужжащего жука в этом трупно-черном гербарии...

- Мадам! Вы чудесно освоились на этих войнушках... Вы, бабуля, молодчина... Так ловко приколоть, когда ни зги не видать... Полагаю, санитаров здесь не полагается...

В ответ изо всех черных углов этого боевого самодеятельного полигона на меня, наверняка, безнадежно затаращились рассредоточенные безмолвные жертвы и палачи, - среди которых и моя интеллигентная с пенсионерской биографией мадам-палачка, любительница ароматов насу...

Собственно, после экзекуции протыкания полагалась бы следующая стадия, - отпиливание какой-нибудь неудачливой неосторожной конечности, скорее всего, верхней, в особенности, правой, которой я все норовил сцапать кого-нибудь или что-нибудь в этой предупредительно тишайшей пустоши...

- Сударь, - я это к вам, голубчик, который нынче с пилой двуручной жертву приискивает. Я к вашим услугам! Пилите, если уж так приспичило...Бог вам в помощь...

Нехорошо, дядя Володя, всуе Создателя поминать в сем адском урочище... Не зачтется сия бравада твоей грешной душе. Не зачтется...