Замечали ли вы, читатель, что в жизни нередко бывает так: копится и копится в душе какое-нибудь чувство, и до поры до времени - все ничего, но достаточно случиться какой-нибудь мелочи, сущей чепухе, и эта чепуха и мелочь окажется каплей, переполнившей чащу?
Так случилось и с Лилиан.
После торопливого и бесславного исчезновения назойливого развлекателя она спокойно продолжала работу. Даже пальцы ее, вдевавшие шелковинку в крохотное ушко иголки, ничуть не дрожали. Но вот Лилиан понадобился шелк темно-зеленого оттенка, а его не оказалось. Тщетно она перебирала сотни мотков и моточков того, что ей было нужно, не нашлось: темно-зеленый шелк был израсходован!
И здесь, склонившись лицом на неоконченную вышивку, Лилиан заплакала. Заплакала сразу обо всем. И, может быть, плакала бы долго, если бы не вспомнила, что должна к возвращению Доротеи Георгиевны приготовить обед.
Приход нового посетителя застал ее в сенях, где она чистила картофель.
- Не бойся, это я, Лиля! Едва тебя разыскал...
Услышав мужской голос, Лилиан испуганно вздрогнула. Но перед ней стоял Федор Иванович.
В свою очередь был поражен и он. Испуг вздрогнувшей от неожиданности девушки до боли отчетливо напомнил ему: точь-в-точь так же вздрогнула под ударом топора красавица груша. Тогда, после первого удара, дерево можно было вылечить, спасти... Вот и сейчас почти так...
Эта странная мысль так взволновала Федора Ивановича, что он оговорился самым непонятным образом:
- Я хотел поговорить с тобой, Груша... Лилиан удивленно на него взглянула. Федор Иванович спохватился:
- Прости, оговорился, Лиля! У нас в цехе одна девушка... Груша работает... Я пришел поговорить вот о чем...
От Лилиан не укрылось, что Федор Иванович был расстроен.
- Проходите в комнату, садитесь, Федор Иванович.
- Спасибо... Слушай, Лилиан: я человек пожилой, знал тебя еще крохотной девчуркой, твоим соседом был... Ты меня хорошо знаешь: веришь ты мне?
"Не верь людям! Ни в чем, никогда, ни одному человеку не верь!" прозвучали в ушах Лилиан слова отца. И как страшно потом обманул он ее сам!.. Но Федор Иванович? Вспомнились первые для нее выборы в местные Советы, когда она, взволнованная новизной ощущений, опускала в урну листок с его именем, один из многих тысяч листков. Федору Ивановичу верили всегда, все...
- Вам? Конечно, я верю вам, Федор Иванович, - торопливо сказала Лилиан.
- Иди на завод!
Три слова сказал Федор Иванович, а перед Лилиан точно стена рухнула высокая черная стена, загораживавшая от нее мир. Рухнула стена, и сразу стало светло и просторно, и - пойми человека! - Лилиан снова заплатала. Заплакала навзрыд, не сдерживаясь и не стесняясь слез.
- Я думала о заводе, - сквозь слезы проговорила она. - Ко мне Валя, уборщица из токарного цеха, заходила, так я ей... завидовала... Она - на заводе, а я... мне... на улицу стыдно показаться, Федор Иванович!.. Уехать бы или...
- Иди на завод, - мягко, но решительно повторил Федор Иванович.
Перестав плакать, Лилиан подняла голову и нашла силы улыбнуться:
- Вы советуете, Федор Иванович?
- Да.
- А меня, после этого... возьмут?
- Почему же не взять?.. Я говорю тебе: иди на завод!
И вот Лилиан входит в неуютную комнату отдела кадров.
Странно это, но на многих предприятиях отделы кадров выглядят неуютно, казенно и мрачно. В кабинеты директора, главного инженера или даже начальника снабжения ведут веселые ковровые дорожки, в приемных при кабинетах, если не диваны, то добротные стулья, а в отделах кадров, куда приходит так много начинающей трудовую жизнь молодежи, нет ничего, кроме скучных конторских столов и железных ящиков. Отдел кадров завода "Сельмаш" не был исключением. И было удивительно, что начальник этого места уныния Николай Петрович Синельников не разучился еще улыбаться. По крайней мере, для Лилиан улыбка у него нашлась.
- Хотите работать?.. Закономерно!.. Работы на заводе много. Специальность у вас какая-нибудь есть?
Однако представленный Лилиан диплом техника-строителя его не обрадовал.
- Вообще говоря, диплом - вещь хорошая, но сейчас ОКС (ОКСом мы зовем отдел капитального строительства) переходит на стандартное, главным образом крупноблочное, строительство и сокращает кадры инженеров и техников.
- Я пошла бы ученицей в какой-нибудь цех...
- Это дело другое, это мы устроим!
Николай Петрович просматривает какой-то длинный список.
- Можно направить вас в малярный цех, в инструментальный, в механический!.. Стоп! Чертить умеете? Учились?.. Так вот, товарищ Тыкмарева, поднимитесь сейчас этажом выше, разыщите комнату № 23 и потолкуйте с начальником конструкторского бюро Александром Александровичем Ляликовым: он все себе чертежников ищет. Побеседуйте с ним, а потом возвращайтесь ко мне для продолжения разговора.
2.
По наблюдениям автора, большинство читателей не любит пространных описаний. Автор и сам не больно их жалует, но конструкторское бюро завода "Сельмаш" в двух словах не опишешь.
Представьте себе три комнаты, вытянувшиеся по одной стороне коридора одну побольше, две поменьше. Помимо столов, чертежных досок, неизбежных шкафов и стеллажей, на всех свободных участках стен здесь было развешено бесчисленное множество чертежных принадлежностей: рейсшин, линеек, угольников и лекал самых различных форм. Остальное пространство, не занятое мебелью и орудиями чертежного труда, было заполнено деталями, частями, целыми узлами машин. Они громоздились на шкафах, выглядывали из-за стеллажей, лежали навалом в углах и на подоконниках. Одни из них сверкали щеголеватым глянцем шлифовки, другие, не видевшие иных цехов, кроме литейного, поражали взор невзрачностью шероховатых поверхностей. Были здесь также детали расплющенные, изогнутые, даже разорванные нечеловеческой силой. Эти инвалиды не были жертвами войны - они не выдержали мирных испытаний на давление, прогиб или разрыв. Тем не менее их вид наводил на невеселые мысли о бренности всего сущего. Во второй комнате у порога кабинета инженера Ляликова какое-то косолапое и рогатое стальное чудовище, неожиданно высунувшись из-за шкафа, сделало попытку схватить Лилиан за полу пальто.
