Валентин Осипович Шустров был, если можно так выразиться, прирожденным клубным работником. За двенадцать лет директорства никто ни разу не видел его раздраженным, расстроенным, обескураженным или просто долго над чем-либо раздумывающим. Диапазон его деятельности был необъятен: с легкостью, недоступной простому смертному, он решал все технические вопросы: от работы насоса в котельной до раскроя пачек для хореографического кружка включительно.
В достопамятный день лекции товарищ Шустров успел устыдить нерадивого полотера, самолично продемонстрировав, как следует натирать полы; проконсультировать юных авиамоделистов; показать декоратору, как можно море превратить в горы, а горы в лес ("Фанера, товарищ, тоже денег стоит!"), сделать заказ художникам на портреты передовиков производства ("Только белил поменьше, товарищи!") и совершить множество других административно-хозяйственных дел, когда был атакован смиреннейшей в обычное время заведующей детской библиотекой Марией Игнатьевной. Застигнув Шустрова на лестнице, она вцепилась в его рукав с яростью разъяренной орлицы.
- Что это значит? - сверкая очками и потрясая какой-то бумажкой, спросила она.
- Что "это"?
- Ваш поход за снижение культурного и материального уровня пионеров и школьников!
- Поход за снижение?.. А, вы, наверное, говорите о том, что в этом квартале вместо 600 рублей на детскую литературу отпущено только 450?
- На каком основании?!
- Дражайшая Мария Игнатьевна, клянусь: никакого похода! Все обстоит прекрасно... Зайдемте в кабинет, я вам объясню...
- Мне нужны не объяснения, а деньги!
- Понимаю... Присаживайтесь и успокойтесь... Говорю с вами конфиденциально, как культработник с культработником... Дело в том, что, помимо нас, культработников, существуют бухгалтеры, финорганы и всякие контролеры. Поверьте, я (только это между нами!) ненавижу их всеми фибрами души... От одного вида конторских счетов мне становится не по себе. Но я вынужден мириться. Финорганы и бухгалтеры меня режут, кромсают, рассекают на части, а я мирюсь... Они правы: деньги нужно экономить!.. Но, с другой стороны, на работу нужны деньги, и чем больше, тем лучше... Как же быть?
- Я бы протестовала!
- Я никогда не протестую... Разговаривать с финансистами бесполезно! Я соглашаюсь с ними, а потом вожу их за нос... В данном случае мы с вами, Мария Игнатьевна, очень ловко проведем всех за нос...
- Я... проведу за нос? - ужаснулась Мария Игнатьевна.
- Ну, не вы, а я... В этом квартале вы получите на детскую литературу не 450, а целых 1450 рублей.
- Тысячу четыреста пятьдесят! - воскликнула Мария Игнатьевна. - Вы не шутите, Валентин Осипович? Повторите, пожалуйста!
- И не думаю шутить. Если не удалось в одном месте, нужно наверстывать в другом. Когда завком обсуждал вопрос о пионерских лагерях, я настоял, чтобы там была организована библиотека-полупередвижка.
- Но ведь то лагери!.. - разочарованно протянула Мария Игнатьевна. - И что такое библиотека-полупередвижка? Я даже не представляю себе, что это такое.
- Новая форма библиотечной работы! Я ее там же, на заседании завкома, изобрел. Делается это так: мы получаем от завкома тысячу рублей на ее организацию, покупаем детскую литературу, классифицируем по десятичной системе и таблицам Кеттера и инвентаризируем: ставим свои номера. После этого вы, по примеру прежних лет, подбираете для лагерей библиотеку - все, что для ребят нужно: литературу по биологии, по минералогии, по следопытству, путешествия...
- Это я сумею! - твердо сказала Мария Игнатьевна. - Я поручу передвижку надежной пионервожатой и даже буду выезжать туда сама.
- Прекрасно! Тогда и ребята будут сыты - я подразумеваю духовную пищу, - и книги целы!
Из кабинета директора Мария Игнатьевна ушла, улыбаясь, но на полпути к библиотеке ею овладели сомнения. Она вернулась и, приоткрыв дверь, осведомилась:
- А нам не попадет, Валентин Осипович?
- За что?
- За то, что мы... водим за нос?
- Ни в коем разе! Не родился еще человек, который обвинил бы детскую библиотеку в присвоении детских книг.
- Ну, а в будущем году... тоже проведем? - разохотилась Мария Игнатьевна.
- Всенепременнейше! Идите в завком и получайте тысячу рублей.
Осчастливив Марию Игнатьевну, товарищ Шустров, пригласив завхоза и декоратора, занялся отмериванием розового и белого шелка для портьер на парадные окна фасада. Он отмеривал сам, орудуя метром со сноровкой заправского продавца.
- Отпускаю с запасом, - говорил он. - Портьеры должны опускаться крупными тяжелыми складками, а не раздуваться, как паруса на старорежимном бриге. Понятно?
В результате отмера остался излишек белого шелка в шесть метров, Шустров заботливо завернул его в бумагу.
- А это куда? - спросил завхоз, видя, что директор откладывает сверток в сторону.
- Вы получили семьдесят два метра? Пишите расписку. Готовые портьеры проведите по инвентарю. Понятно?
Через несколько минут перед товарищем Шусгровым стояла вызванная с репетиции хореографического кружка молоденькая инструментальщица Зоя Федорова.
- Твердо решено, что Джульетту будете исполнять вы! - говорил ей товарищ Шустров. - По классу исполнения равняйтесь на Уланову. Если заткнете Уланову за пояс, будете молодцом. Естественно, для этого нужно платье не из марли. Джульетта особенной кокеткой не была, но... одеваться умела. Она ходила в платьях.. Здесь я, правда, плохо разбираюсь: имена итальянские, пьеса английская, трактовка наша, но... нужно платье простое и красивое в стиле... этакого скромного Ренессанса! А в общем, посмотрите журналы и выясните, в чем выступала Уланова. В кружке кройки и шитья состоите? Вот и хорошо!.. Джульетта тоже... была скромная девушка. Пишите расписку: шесть метров белого шелка для пошива платья получила... Исполняющая роль Джульетты З.Федорова... Число, месяц, год... Так! И подтяните как следует Ромео, чтобы он не безобразничал. Я договорился, чтобы его в дневную смену перевели, а он вчера снова на репетицию опоздал.
В эту минуту в кабинет вошел товарищ Парусный.
- А, Андрей Данилович!.. Узнаю вас: появляется как часы!
Пунктуальность товарища Парусного была одним из многих его положительных качеств. Другими положительными качествами были: искренняя любовь к лекционному делу, отзывчивость на любые темы (он считал себя специалистом по вопросам этики) и бескорыстие. В минуты откровенности Шустров говаривал: