Далее о Нечаеве говорится:
«Нечаев — вольнослушатель Петербургского университета, один из активных деятелей студенческого движения в Петербурге. Весной 1869 года, бежав заграницу, он сблизился в Женеве с Михаилом Бакуниным и усвоил его анархистскую заговорщическую тактику. Вернувшись в Россию, Нечаев в сентябре 1869 года явился в Москву с планами создания подпольной противоправительственной организации, имея при себе подписанный Бакуниным мандат «Русского отдела всемирного революционного союза». Нечаеву удалось организовать ряд подпольных кружков («пятерок»), которые и составили так называемую «Народную расправу».
О знаменитом «Катехизисе революционера» в «Примечаниях» говорится, что его автором был Бакунин. «В своем “Катехизисе” — пишут авторы «Примечаний» — Бакунин требовал, чтобы революционер “задавил” в себе “единой холодной страстью революционного дела” даже чувство чести. Провозглашая необходимость террора, “Катехизис” рекомендовал временно даровать “некоторым представителям господствующей верхушки жизнь” — “чтобы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта”. Других обладателей власти и богатства предлагалось “опутать”, сбить с толку и, овладев по возможности их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Те же приемы шантажа и провокации Бакунин навязывал своим последователям и в отношении либералов, “государственных честолюбцев”, женщин из господствующих классов. Революционерам предлагалось “соединиться с лихим разбойничьим миром”. В одном из пунктов “Катехизиса” говорилось: “Наше дело — страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение”».
Далее о Нечаеве и его деятельности в «Примечаниях» сказано следующее:
«Нечаев действовал авантюристическими методами. Он прибегал к обману, рассказывая членам создаваемых кружков о якобы уже имеющейся в России широко разветвленной подпольной сети; практиковал угрозы и запугивания, прикрывая свои действия авторитетом таинственного (не существовавшего в действительности) центра противоправительственной организации…
Нечаев исходил из того, что цель оправдывает средства, и поэтому можно не считаться с какими бы то ни было моральными нормами: можно и даже должно использовать уголовные элементы, применять метод провокации и т. д. Иванов отказал Нечаеву в повиновении и заявил о своем намерении выйти из подпольного общества, что и послужило причиной убийства Иванова. Действуя методами демагогии, обмана и запугивания, Нечаев заставил группу членов «Народной расправы» принять участие в убийстве Иванова, ссылаясь на то, что Иванов якобы может выдать тайную организацию властям».
В «Примечаниях» также указано, что Маркс и Энгельс и Международное товарищество рабочих, то есть Первый Социалистический Интернационал, во главе которого стоял Маркс, в 1873 году, «сурово и беспощадно осудили “нечаевщину”». Авторы «Примечаний» пишут:
«Эту накипь революционного движения Достоевский в своем романе стремится представить чем-то характерным для освободительной борьбы против царизма… Провокационные авантюристические приемы Нечаева представлены Достоевским с его антиреволюционными убеждениями, как что-то типическое для революционной среды… Применение методов, подобных нечаевским, противоречило самой природе освободительного движения.
Поэтому тактика Нечаева вызвала решительный отпор со стороны ряда участников революционного движения уже во время организации им “Народной расправы”».
Так пишут о Нечаеве и «нечаевщине» авторы «Примечаний» к роману «Бесы». Совершенно верно, что Маркс, Энгельс и Интернационал «сурово и беспощадно осудили “нечаевщину”»; больше того, тактика Нечаева вызвала решительный отпор и со стороны ряда участников революционного движения уже во время организации им «Народной расправы»; верно, и то что «применение методов, подобных нечаевским, противоречило самой природе освободительного движения», но неверно, что, якобы, Бакунин «развратил» Нечаева.
Такой знаток истории русского революционного движения, как Л. Г. Дейч, в 1924 году в статье «Был ли Нечаев гениален?» писал:
«Из несомненного факта, что Бакунин был автором “Катехизиса революционера”, мне кажется, не следует делать вывод, будто на Нечаева и принятую им тактику главным образом оказал влияние апостол всеобщего разрушения (Бакунин): Нечаев совершенно самостоятельно, ввиду собственного склада ума и характера, пришел к убеждению о необходимости действовать путем лжи, мистификации, насилия. Да и ни в каких других отношениях на него решительно никто не мог оказать влияния»
(«Группа Освобождение Труда». Сборник № 2, Москва, 1924 г., стр. 76.).
Из письма Бакунина к его другу Таландье видно, что Бакунин вовсе не разделял всей тактики Нечаева, а, наоборот, ее осуждал. 24-го июля 1870 года Бакунин писал:
«Нечаев один из деятельнейших и энергичнейших людей, каких я когда-либо встречал. Когда надо служить тому, что он называет делом , он не колеблется и не останавливается ни перед чем и показывается так же беспощадным к себе, как и ко всем другим. Вот главное качество, которое привлекло меня и долго побуждало меня искать его сообщества… Это фанатик, преданный, но в то же время фанатик очень опасный и сообщничество с которым может быть только гибелью для всех… способ действия его отвратительный.
Живо пораженный катастрофой, которая разрушила тайную организацию в России, он пришел мало помалу к убеждению, что для того, чтобы создать общество серьезное и неразрушимое, надо взять за основу политику Макиавелли и вполне усвоить систему иезуитов: — для тела одно насилие, для души — ложь.
Истина, взаимное доверие, солидарность серьезная и строгая — существуют только между десятком лиц, которые образуют внутреннее святилище общества. Все остальное должно служить слепым орудием и как бы материей для пользования в руках этого десятка людей, действительно солидарных. Дозволительно и даже простительно их обманывать, компрометировать, обкрадывать и, по нужде, даже губить их; это мясо для заговоров… во имя дела он должен завладеть вашей личностью, без вашего ведома. Для этого он будет вас шпионить и постарается овладеть всеми вашими секретами и для этого, в вашем отсутствии, оставшись один в вашей комнате, он откроет все ваши ящики, прочитает всю вашу корреспонденцию, и когда какое либо письмо покажется ему интересным, т.е. компрометирующим с какой бы то ни было точки, для вас или одного из ваших друзей, он его украдет и спрячет старательно, как документ против вас или вашего друга.
Он это делал с О., со мною, с Татою (т. е. с Н. П. Огаревым и дочерью А. И. Герцена Натальей.) и с другими друзьями, — и когда, собравшись вместе, мы его уличили, он осмелился сказать нам: “Ну да! это наша система, — мы считаем как бы врагами и мы ставим себе в обязанность обманывать, компрометировать всех, кто не идет с нами вполне”, — т.е. всех тех, кто не убежден в прелести этой системы и не обещали прилагать ее, как и сами эти господа. Если вы его представите вашему приятелю, первою его заботою станет посеять между вами несогласие, дрязги, интриги, — словом, поссорить вас. Если ваш приятель имеет жену, дочь, — он постарается ее соблазнить, сделать ей дитя, чтобы вырвать ее из пределов официальной морали и чтобы бросить ее в вынужденный революционный протест против общества…
Увидев, что маска с него сброшена, этот бедный Нечаев был настолько наивен, был настолько дитя, несмотря на свою систематическую испорченность, что считал возможным обратить меня; он дошел даже до того, что упрашивал меня изложить эту теорию в русском журнале, который он предлагал мне основать. Он обманул доверенность всех нас, он покрал наши письма, он страшно скомпрометировал нас, — словом, вел себя, как плут. Единственное ему извинение это его фанатизм! Он страшный честолюбец, сам того не зная, потому что он кончил тем, что отождествовал свое революционное дело с своею собственной персоной; — но это не эгоист в банальном смысле слова, потому что он страшно рискует и ведет мученическую жизнь лишений и неслыханного труда. Это фанатик, а фанатизм его увлекает быть совершенным иезуитом. Большая часть его лжей шиты белыми нитками. Он играет в иезуитизм, как другие играют в революцию. Несмотря на эту относительную наивность, он очень опасен, так как он совершает ежедневно поступки нарушения доверия, измены, от которых тем труднее уберечься, что едва можно подозревать их возможность. Вместе с этим Нечаев — сила, потому что это огромная энергия. …Последний замысел его был ни больше, ни меньше, как образовать банду воров и разбойников в Швейцарии, натурально с целью составить революционный капитал…
…Разве они не осмелились признаться мне откровенно, в присутствии свидетеля, что доносить тайной полиции на члена, не преданного обществу, или преданного наполовину, — один из способов, употребление которого они признают законным и полезным иногда? Овладевать секретами лица, семьи, чтоб держать ее в своих руках, — это их главное средство…»
(Письма М. А. Бакунина, под ред. и с объяснительными примечаниями М. П. Драгоманова. Женева, 1896 г., стр. 291-294.)
