Бесшумно, как привидение, из темноты возник филин. Санечка даже шарахнулся, когда мягкие перья мазнули его по щеке. Филин сам сел на плечо к лешему, склонился к уху и торопливо защелкал клювом. Леший заметно встревожился.

— Бусурман кто-то известил, — раздраженно сказал он. — При выходе из леса они караулят нас. И они привели с собой… — Он замолк, а потом шепотом попросил филина: — Посмотри, что дальше на дороге.

Санечка ожидал, что филин полетит на разведку, но тот не тронулся с места, лишь отвернулся от костра, расправил крылья и весь напрягся. Леший поднял его на вытянутой руке, и филин громко заухал. Санечка вновь почувствовал озноб. Все-таки было в голосе Зорковида нечто потустороннее.

— Дальше все спокойно, — перевел Древолюб. — Поле чисто, и в городе аримаспов никто ничего не ведает.

— Аримаспов? — не поверил Санечка. — Они что, действительно существуют?

— Конечно, — убежденно ответил леший.

— А что в землях грифонов? — спросил Гремислав.

— Там сейчас день.

— Понятно.

— Нет, как раз наоборот, ничего не понятно, — сказал Санечка. — Он что, видит так далеко?

— Иначе его не назвали бы Зорковидом, — терпеливо пояснил леший. — Филин — птица ночная, и Зорковид видит все земли, в которых сейчас царит ночь, как бы далеко они не находились. Но туда, где светит солнце, его взгляд не проникает.

— Значит, кто поджидает нас у Железной Горы, он сказать не может, — мрачно заключил Гремислав.

— Увы, нет.

Наутро перед Санечкой лег полностью законченный доспех.

— Ни один вражеский меч не пробьет его, — гордо сказал кузнец, глядя как Санечка натягивает кольчугу.

— Благодарю, хозяин железа, — поклонился тот.

— А вот оружие, выбирай, — кузнец протянул две тяжелые сабли. Золотая рукоять одной переливалась многоцветьем драгоценных камней. Простая костяная рукоять второй завершалась матовым железным шариком. Санечка потянулся был к золотой, но руку обожгло холодом, и ладонь сама отдернулась прочь.

— Я выбираю эту! — твердо сказал он, беря в руки простую саблю.

— Угадал, — усмехнулся леший. — Но ты, хозяин, мог бы и не устраивать этого испытания.

— Нет, не мог, — возразил кузнец. — Я должен твердо знать, к кому попадет мое оружие. И, не приведи Бог, эти руки окажутся грязными. Впрочем, я не позавидую тому злодею, который посмеет хотя бы прикоснуться к нему. Хуже будет, если мою саблю возьмет человек чужой и равнодушный. Тогда она превратится в просто саблю. В рукоять сабли вложена щепоть нашей земли. Она направит руку и придаст удару неотразимую силу в бою за правду, сделает его метким, укрепит в минуту усталости. При крайней нужде она поможет. Но именно при крайней. Без надобности чудеса не совершаются, — усмехнулся он.

— Щедрый дар, — согласился Древолюб.

— Для большого дела, — возразил кузнец.

Санечка еще раз поклонился.

— Благодарить не смею, ибо нет у меня достойных слов. Могу пообещать лишь одно — она выполнит свое предназначение, либо уйдет со мною в землю.

— Хорошо сказано, — кивнул кузнец.

— Значит, ты видишь в нем витязя земли нашей? — прищурился леший.

— По какой-то причине ты сам вызвался сопровождать его, хотя тоже увидел впервые.

— А мне ты такого подарка не сделал, — с затаенной обидой заметил Гремислав.

— Ты получил именно то, что просил, — возразил кузнец.

Гремислав вздохнул, опустил голову и тихо промолвил:

— Ты прав. Мне требовалось оружие мести.

Кузнец ненадолго задумался, потом повелительно сказал Санечке.

— Дай мне ее на минуту.

Санечка протянул саблю. Кузнец поднял ее верх, полюбовался сверкающим в лучах утреннего солнца лезвием и неожиданно резанул себя по левой руке. Струйка дымящейся крови пробежала по лезвию, впитываясь в металл, как вода в сухой песок. На мгновение клинок окрасился багровым, потом снова заблестел холодной синевой.

— Возьми, — кузнец вернул саблю Санечке. — Теперь ей не страшны никакие удары. Ни железо, ни камень не сломают ее. Но бойся употребить ее во зло. Бойся!

Санечка молча поклонился в третий раз.

Хотя они, по словам Древолюба, приближались к опушке, лес становился все гуще и мрачнее. Дубы постепенно сменялись седыми елями, между которыми все чаще мелькали странные деревья с коричневыми лохматыми стволами, напоминавшими пальмы. Их листья походили на большие зеленые пилы и были такими же жесткими и острыми. Санечка имел несчастье убедиться в этом, неосторожно задев один листочек и до крови распахав ладонь. Длинные полосы листьев на концах набухали гранеными почками размером с хорошее ведро. Листья плавно колыхались, хотя ветра и в помине не было. Почки жадно тянулись к всадникам, то и дело норовили упасть на круп коню. Гром и Сильный — так звали коня Гремислава — нервно фыркали, прядали ушами, тревожно озирались. Несмотря на все усилия всадников, они испуганно шарахались от диковинных деревьев.

Внезапно как всегда появился филин и, балансируя крыльями, уселся на луку седла Санечки. Леший, судорожно вцепившись в гриву Грома, недовольно сказал:

— Мне это не нравится. Какой-то чужой лес. Я перестал его чувствовать, в нем решительно все переменилось. Раньше мне приводилось посещать эти места, но зла здесь не было, а теперь появилось. Чужие деревья закрыты для меня… Это странно и тревожно.

Ответить Санечка не успел. Справа между деревьями замелькали зеленые фосфорические огоньки и раздался заунывный скрипучий вой. Гром дико заржал и помчался вперед, не разбирая дороги. Сильный тоже рванулся было, но Гремислав удержал его. Видя, что Санечке грозит опасность, он помчался вдогонку.

Зубчатый лист хлестнул Санечку по лицу, рассек щеку, кровь брызнула струей. Он болезненно вскрикнул. В ответ послышался издевательский хохот, перемежающийся с леденящим душу воем. Неизвестно, чем кончилась бы безумная скачка, если бы твердая рука лешего не перехватила повод. Железные удила рванули нежный рот коня, Гром задрал голову и заплясал на месте. Подлетел запыхавшийся Гремислав.

— Все в порядке?

— Обошлось, — коротко ответил Санечка, стыдясь собственной неловкости. Не справиться с конем!

— Смотрите, — предупредил встревоженный леший.

Лес озарился призрачным бледным светом, в котором заметались резкие черные тени. Они кружили вокруг всадников, точно вынюхивали что-то.

— Вот это уже привычно и понятно, — криво усмехнулся Гремислав, обнажая саблю.

Огромный серый волк выскочил из-за дерева и бросился на Сильного, норовя вцепиться ему в горло. Свистнуло лезвие, разрубив волка надвое. Голова, завывая и щелкая зубами, отлетела в одну сторону, задняя половина туловища — в другую. Но не пролилось ни капли крови.

Гремислав еле уловимым движением стремян послал коня вперед.

— Догоняйте. Это оборотни, — он настороженно оглядывался.

— Нет, это что-то другое, — возразил Древолюб, летевший на филине рядом с Санечкой. — Обычные волки — мои знакомые, они не напали бы. Оборотней я чую за пять верст, мы обошли бы их. А здесь… Я словно проваливаюсь в бездонную черную пропасть. От волков пахнет деревом.

Филин с хриплым «фу-бу!» вдруг заложил крутой вираж, едва не стряхнув наездника, и полоснул крепкими когтями по морде другого волка. Тот с отчаянным визгом кинулся прятаться за деревья.

Санечка, окончательно справившись с конем, тоже достал саблю из ножен.

— Становится интересно, — опасливо сказал он.

— Лучше поспешим, — оборвал его леший. — Нам нужно выбраться из этих дьявольских зарослей до наступления темноты, иначе я не поручусь, что наше путешествие не оборвется прямо здесь.

Следующий волк обрушился на Гремислава откуда-то сверху. Санечка мог бы поклясться с чистой совестью, что зверь просто спрыгнул с дерева. Но ведь волки не умеют лазать по деревьям! Витязь отбросил хищника ударом щита. Волк долго рычал в зарослях, но больше нападать не осмеливался.

— Заколдованный лес, — недовольно заметил Гремислав. — Раньше на нашей земле черное колдовство не удерживалось. — Он выразительно погрозил саблей еще одному волку, выглянувшему из-за дерева. Зверь спрятался, точно понял этот жест.