Под крыло уходят дороги, каналы, населенные пункты, окруженные садами большие дома с яркими черепичными крышами.

Впереди показалась водонапорная башня, крыши высоких строений пристанционный поселок. Еще минута полета - и глазам открылась панорама железнодорожной станции, плотно забитой эшелонами. Восемь эшелонов, сгруппировавшихся на основных и запасных путях. Дымят два паровоза.

- Бьем эрэсами! - предупреждает Тамара ведомого и тут же стрелка: Шура, смотри за воздухом.

Направив машину к земле, оглянулась вправо назад: ведомый на месте. Нажала на кнопку фотоаппарата - пленка должна зафиксировать все: количество эшелонов, расположение их на путях, место относительно станции. Это потребуется для бомбардировщиков и штурмовиков. Возможно, они поднимутся сразу, не дожидаясь прилета Тамары, поднимутся после ее доклада с воздуха, после короткой зашифрованной радиограммы. Скорее всего, так и будет, и тогда пленка станет просто отчетом, подтверждением выполненного задания.

По эшелонам, когда их так много, можно бить не прицеливаясь- не промахнешься, но Тамара всегда старается выбрать наиболее подходящую, наиболее уязвимую цель. В одном из эшелонов она видит несколько бензоцистерн, на них и направляет машину. Ведомому не подсказывает, знает, что он сделает то же самое. Не зря же, переняв опыт Обелова, Чекина, Мачнева, она не раз говорила об этом с Коротковым.

Тамара нажимает на кнопку электросброса. Сорвавшись с направляющих балок, пара эрэсов, будто пара комет, устремилась на цель. Виден их яркий огненный след. Удаляясь, он блекнет, тускнеет и вдруг, когда вот-вот погаснет совсем, разражается взрывами. Огненный вихрь, смешавшись с черным бензиновым дымом, вздымается вверх багровым столбом.

Не меняя курса, разведчики несутся вперед, к эшелонам. Здесь, где полыхает пожар, безопаснее. Здесь уже не обстреляют. Фашистам здесь не до этого. Они знают, что штурмовики, как правило, одним заходом не ограничиваются, и надо, пока есть возможность, спасаться. "А может, и в самом деле ударить еще", - думает Тамара, разгоряченная удачной атакой, но сразу же оставляет эту мысль. Нельзя. Фашисты ошеломлены, но это сейчас пройдет. Они задействуют все огневые средства, они сделают все, чтобы пара разведчиков не вернулась на свою базу, не доложила об увиденном, обнаруженном. Кроме того, эта станция - не последний объект разведки. Надо обследовать еще две станции, посмотреть шоссейные дороги, разыскать фашистский аэродром. Для него также надо оставить какую-то часть боекомплекта.

Вот только зря она не сбросила бомбы при ударе по мотоколонне. Бомбы снаряжены взрывателями мгновенного действия, и высота, с которой их надо сбрасывать, - четыреста метров как минимум. А облачность, чем дальше на запад, тем ниже и ниже. Теперь уже триста. Сбросить с такой высоты, значит, подвергнуть свои экипажи огромному риску. Взрывная волна может разрушить машину. И надежды на улучшение погоды, как видится, нет. Больше того, она ухудшается.

Не меньший риск - привезти бомбы обратно. Они могут взорваться при грубой посадке. Константинова - опытный летчик, и плохая посадка случайность. Тоже можно сказать о Короткове. Но для удара по мотоколонне они прорывались сквозь зенитный огонь, покрышки колес могут оказаться разбитыми, и грубой посадки, а может, даже поломки машины не избежишь.

Полет продолжается. То идя бреющим, то делая гигантские прыжки - от земли до трехсот метров. Тамара выскакивает на шоссейные дороги, железнодорожные станции, фиксирует движение мотоколонн, эшелонов, штурмует их, снимает на пленку, дает на КП радиограммы.

Осталось разведать последнее - аэродром, а если точнее - полевую площадку, ибо аэродромы настоящие, стационарные, все давно обнаружены, все на учете, а площадку еще надо найти и сделать это не просто. Еще на земле до взлета Тамара вместе с лейтенантом Коротковым просмотрела карту этого района, оценила рельеф, определила наиболее вероятные места площадок, пригодных для авиации. И вот эти места - их три, - и надо теперь посмотреть, построив маршрут полета так, чтобы меньше было изломов, меньше тратилось времени. Ибо время теперь играет не на разведчиков. Появляясь внезапно в разных местах, нанося неожиданные штурмовые удары, они, безусловно, всполошили в этом районе всю систему противовоздушной обороны противника, и их теперь ищут истребители, поджидают зенитчики.

Уже давно, начиная с боев под Нарвой, немецкие радиопосты неожиданно услышали женский голос, единственный среди мужских голосов, находящихся в воздухе. Вначале голос был тихий, не очень уверенный. Потом с течением времени он постепенно окреп. Потом в нем появились командные нотки, а лексикон расширился. От обычных информаций-докладов "вас вижу", "вас поняла", "выполняю" появились команды: "атака", "повторяем заход", "работу закончить! Сбор..." Сопоставляя эти команды с временем и местом ударов штурмовиков, немцы определили, что женщина-командир летает на "черной смерти". Немецкие радионаводчики стали за ней охотиться, стали предупреждать своих истребителей: "Русская фрау в воздухе!", "Русская фрау ушла за линию фронта,.."

Зачем это нужно фашистским наводчикам и летчикам-истребителям, сказать трудно. Другое дело, была бы Тамара летчиком-истребителем, асом, представляющим особую опасность для немецких бомбардировщиков и разведчиков. Но ведь она штурмовик. И ничем особенно не отличается от своих боевых товарищей. Но наши офицеры, находившиеся на постах радиообнаружения и наведения, нередко перехватывают информации немецких наводчиков и, обеспокоенные, докладывают об этом командованию. Может, немцы специально за нею охотятся? Может, это заманчиво, сбить или, еще лучше, пленить единственную на фронте женщину, летающую на штурмовике. Какая она? Что из себя представляет? Что ее побудило летать, воевать на таком самолете, как Ил-2? Обо всем этом Тамара прослышала, и в известной мере это ее стало настораживать.

Высота полета около трехсот метров, выше уже нельзя, не пускает облачность. Курс двести восемьдесят. Пересекли железную дорогу, шоссейную, прошли над лесом. Вот она, первая площадка. Небольшой лужок, рядом речушка. Место открытое, ровное. Площадка пуста. Ни самолетов на ней, ни строений, ни позиций зениток. Пусто. Курс триста шестьдесят. Жаль, что очень мала высота. С такой ничего не увидишь, очень ограничен обзор. Но Тамара снижается еще метров на тридцать. Обзор ограничен, но видимость лучше, не мешает размытая, неровная кромка облачности. Под крыло уходят населенные пункты, дороги, поля. Проходит пять минут, скоро должна быть площадка. Но ее почему-то не видно. Где же она?

И вдруг... Яркие разноцветные трассы снарядов "зрликонов" хлестнули слева, прошив пространство рядом с крылом и чуть впереди мотора. Почти инстинктивно Тамара рванулась влево, мгновенно изменив высоту и курс самолета.

И сразу же мысль: немцы стреляют не зря, не случайно. Что-то здесь охраняют, и наверняка важное.

Взгляд вправо: овраг, лес, близ леса проходит дорога, от нее ответвление влево, сюда, под крыло ее самолета. Мелькает догадка. Тамара кладет самолет на крыло, смотрит вниз. Точно! Вот они, бомбардировщики! Будто большие темные птицы, распластались "юнкерсы", "хейнкели". Две стоянки крылатых машин. Одна против другой. Но самолеты стоят не плотно, рассредоточены в шахматном порядке и закрыты маскировочными сетями. Получилось, что, сами того не заметив, разведчики оказались над центром аэродрома, под ударом зенитного огня. Уходить надо немедленно.

- Держись! Пикируем!..

Тамара, резко снижаясь, идет с разворотом вправо на лес. Коротков на месте - сзади справа. Огненные трассы сопровождают их почти до верхушек сосен. Две-три минуты полета с курсом на север, две-три минуты раздумий: на оценку обстановки, выбор способа бомбоудара, принятие решения.

- Разворот!..

Курс на аэродром. Тамаре надо осуществить свое решение, осуществить тот дерзкий план, который созрел у нее при уходе от внезапно обнаруженного аэродрома. Несмотря на низкую облачность, она будет бомбить самолеты противника. Но как бомбить? Каким способом?