Сказано сильно, но не совсем справедливо.

Даже среди последних книг Ник. Шпанова немало по-настоящему интересных.

«Ученик чародея», «Последний медвежатник», «Дело Оле Ансена», «В новогоднюю ночь», «Личное счастье Нила Кручинина»…

Мы предоставляем читателям возможность самим убедиться в этом.

Геннадий ПРАШКЕВИЧ

Сафар с опаской втиснул свое огромное тело в узкую дверь. Лицо его выражало страх: как бы неосторожным движением не разрушить легкий лагерный барак. Капитан Косых мог по достоинству оценить эти старания, – он знал, какие великолепные мускулы скрыты под гимнастеркой Сафара.

Сафар – командир комсомольского экипажа. Трудно поверить, что этому серьезному, твердому командиру, здоровяку с мохнатыми бровями, всего двадцать два года. Всякий, кто знает, как он выводил на первое место в соединении свой комсомольский экипаж, исполнен уважения к этому молодому большевику. Суровый командир, терпеливый учитель, подчас заботливая нянька, – он умеет работать, отдыхать, веселиться, быть грозой и первейшим другом своим товарищам по экипажу. Горячий и темпераментный в быту, спокойный и выдержанный на работе, Сафар не терпит одного: попыток доказать, что в воздухе может быть что-либо более полезное, чем хороший скоростной бомбардировщик дальнего действия.

Увидев подмышкой у Сафара пачку клеенчатых тетрадей и папку, Косых понял, что он пришел разрешить какое-то сомнение. В эти тетради Сафар терпеливо вписывал все, что заслуживало, с его точки зрения, обсуждения и продумывания: и непослушное алгебраическое уравнение, и спорный тезис доклада.

Действительно, Сафар сразу же заговорил громко и взволнованно:

– Ха, понимаешь, Сандро, – «бомбардировщик беззащитен»! Бомбардировщик – «верная жертва истребителя»! Как голубка в когтях коршуна! Ты понимаешь?

– Ничего не понимаю.

– Вчера на диспуте полковник Чернов читал отходную бомбардировщикам. Закопал, понимаешь!

– Жаль, что я поздно из города приехал.

– Ты бы ему холку расчесал.

– Не задумался бы.

– Таких, как Чернов, на месте опровергать надо. Его теорийки деморализуют молодежь: все равно, мол, уничтожат в первом же бою.

Сафар волновался не на шутку.

– Я достал стенограмму доклада. Гляди, до чего он договорился: «Помимо органического маневренно-скоростного превосходства, истребитель обладает и огневым преимуществом перед бомбардировщиком. Для ближних дистанций боя более эффективным будет огонь пулеметов, благодаря их скорострельности. А для дальней стрельбы нужна пушка. Трудно себе представить, чтобы бомбардировщик мог нести оба этих вида вооружения во всех огневых точках. Выбор позиции и наиболее выгодного оружия для каждого данного момента боя находится в руках истребителя. Все это дает возможность утверждать, что бомбардировщик в воздушном бою обречен в жертву истребителю». Вот как: обречен! – сукин сын…

В силу своей экспансивности Сафар уже начал терять равновесие. Косых сказал:

– Не горячись… А ну, прикинем… Я думаю, что современные скорости полета дали скоростному бомбардировщику известное преимущество перед истребителем. Ведь бомбардировщик не собирается нападать на истребителя. Атаковать хочет истребитель, значит, и маневрировать должен он. Пусть истребитель на встречном курсе атакует бомбардировщика. И пусть бомбардировщик при этом изменит свой курс хотя бы на десять градусов. Истребитель сразу потеряет возможность воспользоваться прежней наводкой. При суммарной скорости встречного движения примерно в триста тридцать метров в секунду истребитель проскочит мимо бомбардировщика, не успев сделать ни одного выстрела. Он окажется далеко за ним и под ним. Он должен будет нагонять, прежде чем начать новую атаку.

Сафар поднял на приятеля горящие глаза:

– Чудно, Сандро. Будто я всего этого не знаю? А вот не сумел доказать… Но я научусь, обязательно научусь.

– Относись к спору спокойней, и возражения пойдут, найдешь их…

– Это верно, Сандро. Но не привык я к таким спокойным спорам. Если споришь, то… – Сафар тряхнул кулаком. – Ладно, научусь. Но это еще не все. Слушай дальше.

Сафар читал стенограмму. Косматые брови его сердито сходились, когда слова Чернова казались ему чересчур убедительными. С радостью слушал он неторопливые, логически неопровержимые возражения капитана Косых. Влюбленный в свой бомбардировщик, Сафар не был его слепым поклонником. Меньше всего он собирался отрицать высокую полезность истребителя. Но его возмущала академическая узость Чернова, такая чуждая взглядам, господствующим в советских военно-воздушных частях, где все основано на тесном взаимодействии всех видов авиации и полном понимании специфических задач каждого из них в общей конечной задаче: уничтожении врага.

Беседа шла хорошо. Разобрали все: факторы скорости, скороподъемности, потолка, радиуса действия. Установка Чернова на огневое преобладание истребителя вызвала отповедь Косых. По его мнению, Чернов смешивал понятия числа огневых точек и конечной огневой мощи истребителя. Между тем это не одно и то же. Чем больше пулеметов или пушек в машине, тем меньше зарядов можно дать каждой огневой единице. Истребитель нельзя перегружать. Давая в руки летчика-истребителя, если можно так выразиться, «много стволов», действительно делают его огонь в единицу времени очень мощным, но зато сокращают время, на протяжении которого он может стрелять.

Скорость теряет свое явное превосходство. Перед летчиком-истребителем возникает целый ряд трудностей. На первый взгляд может показаться, что истребитель значительно лучше вооружен, чем во времена мировой войны. А так ли это? Пусть скорострельность пулеметов возросла с шестисот до тысячи двухсот и даже полутора тысяч выстрелов в минуту. Но ведь в те времена, подходя к атакуемому самолету со скоростью в двести – двести пятьдесят километров в час и начиная огонь с трехсот метров, летчик мог вести его до дистанции в сорок – пятьдесят метров, а отдельные смельчаки – «ассы» – подходили на пятнадцать – двадцать метров, не боясь столкновения. За это время они успевали выпустить из каждого пулемета полсотни патронов. У них было на это четыре-пять секунд. А теперь? Сблизившись на четыреста – пятьсот метров, то есть на мало-мальски благоприятную дистанцию огня, нужно выходить из атаки, иначе можно столкнуться с атакуемым противником. На пролет расстояния между шестью и четырьмястами метрами у летчика-истребителя всего секунда. Пулемет едва начал работать, как нужно уже отпускать гашетку. Вылететь из ствола успело каких-нибудь двадцать пуль. И это при вдвое возросшей скорострельности!

По мере того как говорил Косых, лицо Сафара светлело. Улыбаясь, он выложил еще один довод вчерашнего докладчика:

– Берегись, последняя «бомба» Чернова: истребитель всегда будет иметь преимущество по высоте перед всяким иным типом самолета. Превосходство его потолка оставляет за ним инициативу в выборе времени и позиции боя.

Чтобы окончательно разогнать сомнения впечатлительного друга, Косых сказал:

– И это тоже неверно: кривые в графике высотности боевых машин с годами не расходятся, а сходятся. Разница в потолках делается относительно меньшей. Во времена империалистической войны потолок бомбардировщика был на пятьдесят процентов меньше потолка истребителя, а сегодня эта разница составляет уже всего двадцать пять процентов. Как видишь, даже техническое преимущество истребителя делается с каждым днем все меньше. У нас любят говорить, будто боевая высота лимитируется мотором, но на самом деле задыхается не мотор, а человек. С плохим дыханием мотора, оказывается, легче бороться, чем с неспособностью человека работать на большой высоте.