И застыла, когда почувствовала большое, теплое мужское тело, лежащее практически под ней.

Она не только вышла замуж за Николаса Блэклока, но еще и спала с ним в одной постели этой ночью. А она четко помнила, что клала между ними валик.

– Что это вы делаете?

Он застонал и пошевелился под ней. Фейт поспешно сменила положение.

– Прекратите немедленно! Вы же обещали!

Он потянулся и открыл глаза.

– Похоже, я все-таки немного поспал, в конце концов, – пробормотал он.

Кожа его была шершавой от щетины, волосы растрепаны, а лицо чуть помято после сна, но глаза оставались серыми, как туманное утро.

Фейт запоздало осознала, что он наблюдает за ней напряженным взглядом. Сердце заколотилось. Она почувствовала, что краснеет, и этот взгляд сделался еще пронзительнее. В его глазах был блеск, которому она не доверяла.

Она попыталась отодвинулся, но рука, обнимающая ее, сжалась.

– Что вы делаете? – пискнула Фейт.

– Доброе утро, миссис Блэклок.

– Доброе утро, – пролепетала она и попыталась отодвинуться снова.

Его рука не шелохнулась.

– Надеюсь, вы хорошо спали. – Голос был низким, чуть-чуть хрипловатым и колючим. Таким же колючим, как шершавый подбородок.

– Да, спасибо, – вежливо отозвалась она, желая, чтобы он ее отпустил – Я бы хотела… – Она уперлась рукой ему в грудь. Он, казалось, даже не почувствовал.

– Гроза не беспокоила вас?

Она неуклюже покачала головой, с неловкостью сознавая интимность их положения.

– Нет, ничуть. – Когда она качнула головой, кончики ее волос коснулись его кожи. Она напряглась, отводя голову подальше, но его рука не сдвинулась с места, и от этого тело Фейт выгнулось и еще теснее прижалось к нему. Она тут же перестала отталкиваться.

– Значит, вы не боитесь грозы?

– Н-нет, с детства, – твердо сказала она. Это не совсем правда. Гроза до сих пор заставляла ее нервничать, но Фейт преодолела свои детский страх перед ней.

– Значит, и гром вас совсем не беспокоил?

– Я уже не ребенок, чтобы бояться грозы. – Рубашка на нем была расстегнута и распахнута до талии. Было очень трудно не обращать внимания на мускулистую твердь, которая поднималась и опускалась под ее ладонью. И не заметить, что середина его широкой, твердой груди покрыта темными волосками, которые выглядят соблазнительно мягкими.

– Нет, вы больше не ребенок. Вы замужняя женщина.

Фейт сглотнула.

– Да. А теперь я бы хотела встать. Разрешите?

– Пока нет. Вы забыли про свою супружескую обязанность.

– С-супружескую обязанность? – пропищала Фейт. – Но вы обещали...

– У каждой жены есть утренняя обязанность перед мужем. Уверен, вы знаете, в чем она заключается.

Фейт очень хорошо знала, в чем она заключается. Его рука по-прежнему обнимала ее за талию, свободно, но твердо.

– Но вы же, разумеется, не имеете в виду… – Она нервно облизнула губы. Она же его едва знает.

– Разумеется, имею. – Блеск его глаз стал еще более напряженным.

Она уперлась ему в грудь, но его другая рука мягко, но неумолимо привлекла ее голову вниз. Его рот завладел ее ртом. Его губы были прохладными и твердыми, а его вкус – горячим, острым и загадочным. Его вкус прокатился по ней жаркой дрожью, с головы до ног накрыв головокружительной волной. Фейт открыла глаза, комната качнулась и закружилась вокруг нее точно так, как это было в церкви, и она быстро закрыла их вновь. Она услышала мягкий, удовлетворенный смешок, и Ник быстро поцеловал ее еще раз.

И внезапно Фейт почувствовала себя свободной. Она заморгала, все еще немного ошеломленная.

– Доброе утро, миссис Блэклок, – мягко проговорил он и выбрался из-под нее. Он свесил ноги с края кровати и потянулся за сапогами.

Поцелуй. Вот что он имел в виду, говоря о ее супружеской обязанности. Она почувствовала, как в ней поднимается нервный смех. Это от облегчения, уверила она себя. Отчего же еще? Он не подразумевал... нарушение своего обещания. И все же, даже несмотря на облегчение, она испытывала какое-то странное чувство... разочарования. Словно ее отвергли. Это озадачивало.

Сидя спиной к ней, Ник натянул сапоги, надел сюртук. Но оставил рубашку не застегнутой.

– Я побреюсь, приведу себя в порядок и распоряжусь, чтобы принесли горячей воды для вас. Вы желаете завтракать здесь – Стивенс может принести – или предпочитаете спуститься вниз?

Этот холодный, деловой тон, словно и не было между ними потрясающе интимного поцелуя, совершенно вывел ее из равновесия. И после того как она довольно спокойно ответила, что спустится вниз, что-то заставило ее сесть и выпалить:

– Что... зачем вы убрали валик? – И к ее стыду, это прозвучало как обвинение. Словно она была оскорблена. Или разочарована. Или еще что.

Он остановился.

– Вы сами убрали валик, чтобы прийти ко мне ночью.

Она разинула рот.

– Я убрала?.. – негодующе начала она.

Он криво усмехнулся:

– Вы не преодолели своего детского страха перед грозой как вам хотелось бы думать. Ночью вы пришли ко мне, и вздрагивали, и прижимались с каждым раскатом грома. Я обнимал вас, чтобы успокоить, вот и все.

Она взглянула на смятую постель и обнаружила валик позади себя, наполовину свешивающийся с края кровати.

Он сделал пару шагов к двери, затем остановился, обернулся и вернулся. Мгновение он пристально смотрел на нее, нахмурившись, потом резко сказал:

– Не придавайте никакого значения тому, что только что случилось. Как и тому, что было ночью и этим утром. Я знаю, женщины склонны строить воздушные замки, но этот брак – чисто деловое соглашение, рассчитанное лишь на внешнюю видимость, и ничего более. Здесь не замешаны никакие чувства. – Его голос стал резче. – Вы не невинны, поэтому я скажу прямо. Состояние, в котором я проснулся этим утром, нормальное для любого здорового мужчины, особенно для того, кто долго воздерживался. Не воображайте, будто я питаю к вам какие-то нежные чувства. И не воображайте, будто вы питаете их ко мне, это не так. Мы расстанемся после завтрака. Вы понимаете меня?

Фейт сглотнула и кивнула. Превращение было ошеломляющим. От поддразнивающего мужа до сурового и отчужденного солдафона, предупреждающего держаться от него подальше.

– Увидимся за завтраком, миссис Блэклок. А потом я провожу вас на пристань. Я заказал для вас билет до Англии. – Уходя, он тихо прикрыл за собой дверь.

Униженная Фейт натянула одеяло на голову. Так бы и лежала, никогда не вылезая.

Он совершенно ясно дал понять, что их брак ничего для него не значит. Она знала это, но услышать, как он произносит эти слова вслух... это было потрясением.

Через несколько дней она будет в Англии, будет объяснять своим родным, что на самом деле не была замужем за Феликсом. Это уже достаточно плохо. Но как она объяснит, что вышла замуж за незнакомка, которого встретила на берегу, вышла за него, чтобы спасти свою репутацию, и тут же покинула его? Она не могла объяснить этого даже себе самой.

И потом еще его мать.

Как он может ожидать, что она вернется в Англию и заживет беззаботной и комфортной жизнью за его счет? Фейт поежилась от этой мысли.

Комфорт. Холодный комфорт, без мужа или ребенка, которых можно любить, о которых можно заботиться. Хотя Ник и намекал, что она будет свободна, Фейт ни за что не предаст его.

Она лежала в своей целомудренной брачной постели и думала.

В первый раз, когда она произносила брачные обеты, она говорила от всего сердца. Однако тот брак оказался ложью и фикцией, а любовь, которую она испытывала к Феликсу, испарилась, как лужа на солнце.

Сможет ли она вынести еще один фальшивый брак?

Вчера она обвенчалась с Николасом Блэклоком в красивой маленькой церквушке. С какой бы стороны Фейт ни смотрела, эти обеты были святыми.

Были в ее муже какие-то скрытые глубины, которые лишали ее присутствия духа. То, как его глаза в мгновение ока могли делаться из теплых неумолимо холодными. И первобытный огонь битвы, который вспыхивал в них, когда он дрался... Она поежилась. Его предки, наверное, были викингами.