Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В задумчивости Толлер нащупал странный тяжелый предмет, подарок отца, и по привычке погладил большим пальцем блестящую поверхность. Он подумал: сколько еще веков понадобилось бы людям при нормальном ходе истории, чтобы решиться полететь на Верхний Мир? И решились бы они вообще, если бы не надо было бежать от птерты? При мысли о давнем беспощадном враге Толлер обернулся и посмотрел, где находится шар, который он обнаружил. Шар держался все на том же расстоянии, но, что важнее, он и поднимался с той же скоростью, что и корабль. Не доказывало ли это, что птерта обладает целеустремленностью и разумом? И почему, если так, всю свою враждебность птерта направила против человека? Почему остальные обитатели Мира, кроме гиббонов Сорки, иммунны к птертозу?

Завотл, словно почувствовал, что капитан опять заинтересовался шаром, опустил бинокль и сообщил:

- Она, похоже, увеличилась.

Толлер поднес бинокль к глазам и всмотрелся в багрово-черную кляксу, но она оказалась настолько прозрачной, что определить ее контуры не удавалось.

- Трудно сказать.

- Скоро малая ночь, - заметил Завотл. - Мне не хочется, чтобы эта тварь ошивалась рядом с нами в темноте.

- Она не сможет подплыть. Корабль почти такой же круглый, как она, и поперечный ветер действует на нас одинаково.

- Надеюсь, вы правы, - мрачно ответил Завотл.

Рилломайнер оглянулся с поста у пушки и сказал:

- Капитан, мы с рассвета не ели. - Этот бледный, низенький и толстый молодой человек славился своим аппетитом. Он поглощал даже самую грубую пищу, и говорили что с начала нехватки продовольствия он поправился, поскольку подбирал всю некачественную еду, от которой отказывались сослуживцы.

Держался он робко, но был хорошим механиком и гордился своим мастерством.

- Рад слышать, что твой желудок пришел в норму, - сказал Толлер. - Мне не хочется думать, что я навредил ему своим неумелым пилотажем.

- Я не собирался критиковать ваш взлет, капитан, просто желудок у меня слабый.

С преувеличенным сочувствием Толлер пощелкал языком и посмотрел на Фленна.

- Этого мужчину надо накормить, пока он не зачах.

- Мигом, капитан! - Фленн вскочил, рубашка разошлась у него на груди, и из-за пазухи выглянула голова карбла в зеленую полоску. Фленн поспешно закрыл пушистое существо ладонью и затолкал обратно в тайное убежище.

- Это еще что? - прогремел Толлер.

- Ее зовут Тинни, капитан. - Фленн вытащил карбла из-за пазухи и взял на руки. - Мне не с кем было ее оставить.

Толлер безнадежно вздохнул:

- У нас научная экспедиция, а не... Ты понимаешь, что любой командир выбросил бы твою зверушку за борт?

- Клянусь, она не доставит нам хлопот, капитан!

- Надеюсь. А теперь приготовь поесть.

Фленн просиял. Он ловко, как обезьянка, пробрался в камбуз и принялся готовить первую трапезу.

Он был так мал ростом, что плетеная перегородка, которая остальным доставала до груди, скрыла его полностью.

Между тем Толлер решил увеличить скорость подъема. Он удлинил время залпов с трех секунд до четырех и дождался, пока баллон над головой на это отреагирует. Прошло несколько минут, и дополнительная подъемная сила преодолела инерцию многих тонн газа в оболочке. Натяжение отрывного каната заметно ослабло.

Удовлетворившись новым темпом подъема - восемнадцать миль в час, Толлер постарался привыкнуть к ритму работы горелки: четыре секунды действия и двадцать секунд перерыва. Теперь он должен жить в этом ритме и чувствовать его малейшее нарушение даже во сне, когда Завотл сменит его у рычага.

Фленн подал еду: приготовленная из ограниченных запасов свежих продуктов, она все же оказалась вкуснее, чем думал Толлер. Это были ломтики достаточно постного мяса в соусе, бобы и жареные блинчики с горячим зеленым чаем. На время еды Толлер выключил горелку, и корабль в тишине плыл вверх по инерции. Тепло от черной камеры сгорания смешивалось с приятными запахами из камбуза, и гондола превратилась в уютный домашний очаг в лазурной пустоте.

Посреди трапезы с востока накатила малая ночь. Друг за другом пробежали все цвета радуги, а за ними наступила полная темнота, и когда глаза привыкли, небеса вокруг ожили и засверкали.

В необычных условиях пышно расцвел дух товарищества. Летчики интуитивно поняли, что отныне они друзья на всю жизнь, и сейчас каждый анекдот был интересным, любая похвальба - правдоподобной, любая шутка - остроумной. И даже когда они наконец наговорились и замолчали, дух дружбы витал над ними, и они понимали друг друга без слов.

Толлер из-за своего положения командира держался несколько обособленно, но и он был сердечен. Сидя так, что край борта находился на уровне глаз, он видел лишь таинственное свечение развернутых вееров комет, а еще звезды, звезды и звезды. Единственным звуком было поскрипывание веревок, а единственным движением - метеоры, чертившие на черной доске ночи свои быстро тающие письмена.

Толлер с легкостью представил себе, что плывет к путеводной звезде в глубины вселенной, и внезапно затосковал по женщине, по женскому теплу, которое придало бы особый смысл путешествию. Хорошо бы в этот момент рядом оказалась Фера. Впрочем, она вряд ли поняла бы его. Сюда бы такую женщину, которая почувствует и углубит мистический настрой. Кого-нибудь вроде...

В воображении Толлер протянул руку к желанной и на секунду с потрясающей реальностью ощутил прикосновение к худенькому телу Джесаллы Маракайн. Смущенный и взволнованный, он вскочил, и гондола качнулась. Еле видный Завотл спросил из темноты:

- Что случилось, капитан?

- Ничего. Просто свело ногу. Садись теперь ты к горелке. Держи четыре на двадцать.

Толлер подошел к борту и облокотился о перила.

"Что это со мной? - думал он. - Лейн сказал, что я играю роль, но как он узнал? Новый, хладнокровный и невозмутимый Толлер Маракайн, который слишком много испытал на своем веку... который свысока смотрит на принцев... которого не страшит пропасть между планетами... и который только оттого, что жена брата однажды коснулась его руки, мечтает о ней, как подросток! Выходит, проницательный Лейн разглядел, что я предал его? Потому и накинулся на меня?"

52
{"b":"39913","o":1}