— Думаю, что да. Прежде чем устроить пожар в кабинете Ламюда, я пролистала его бумаги. Ловкий мерзавец! Правда, почерк преотвратный. Он удумал переводить заключенных каждые два дня в новую камеру. Но обо всем делал записи. Мои родные записаны на втором уровне.

Они вошли в первый коридор, и их окружила мгла. Джайлз вернулся в вестибюль и выхватил горящий там у стены факел. Он поднял его высоко над головой. В другой руке у него был пистолет.

София взглянула налево, потом направо, словно пыталась припомнить расположение комнат в доме, в котором жила только в детстве. Она задорно улыбнулась Джайлзу и повернула налево.

В третий раз за эти дни он только и делал, что следовал за нею.

— Откуда вы знаете, куда надо идти?

— Потому что уже бывала здесь раньше.

И как он сам не додумался до этой сумасшедшей мысли? София шла по коридору и ради осторожности придерживалась за темную стенку.

— Я даже добыла копию плана каждого этажа, когда в последний раз была в Париже, — улыбнулась она Джайлзу через плечо. — И запомнила.

— А откуда вы знаете, что планы точные?

— Вот сейчас и проверим, — ответила она, пожимая плечами. — Если чего-то здесь не знаю, то догадаюсь. Раньше это выручало.

Отнюдь не успокоенный столь легкомысленным ответом — учитывая, что они спускались все ниже и ниже, в самые глубины тюрьмы Аббайе, — Джайлз вынужден был признать, что двигаться вслед за Дерзким Ангелом было сродни дуэли на пистолетах: прицелишься и с замиранием сердца лихорадочно думаешь, чья же пуля первой достигнет цели. Но это и вызывало такое напряжение, что он даже сам себе не хотел признаваться, как это действовало на него. Особенно если учесть, что он полночи втолковывал этому отчаянному существу мысль об осторожности и необходимости обдумывать каждый шаг.

Наконец они достигли цели: Вонь стояла неописуемая — как из открытой выгребной ямы на августовской жаре. То, что проникало в легкие и чудом не отравляло, было влажным и наполненным тысячами самых тошнотворных запахов.

Прежде чем они успели проверить, где какие камеры и кто в них, из темноты вышел здоровенный стражник, заслонив собой весь проход в узеньком коридоре.

— И что вы здесь делаете? — спросил он, протирая сонные глаза. Он был пьян чрезмерно. Его дыхание состояло из сплошного перегара кислого вина, а опрокинутая бутылка у стула была убедительным доказательством его должностного преступления.

— А что вы делаете здесь? — немедленно отреагировала Девинетт. — Тюрьма сгорит, а вы проспите все на свете и даже не заметите, что уже очутились в аду.

— Горит? — испуганно переспросил, он. Его мясистый нос с горбинкой с шумом втянул воздух.

— Да, упрямый осел. Горит.

— Тогда надо выбираться отсюда, — пробормотал он, стараясь протиснуться мимо них.

— И ты осмелишься оставить, свой пост? — Девинетт смело ткнула пальцем в его грудь и пригвоздила своим командирским тоном. — В такой серьезной ситуации? Смотри, у меня, еще раз застану пьяным, доложу о тебе начальнику Ламюду. А теперь выполняй свой долг. Покажи моему стражнику, что все камеры заперты, и можешь отправляться тушить огонь со всеми.

— Да-да. — Стражник развернулся и, покачиваясь, двинулся по узенькому коридору, гремя ключами.

София прижалась к стене, чтобы у Джайлза был простор для действий.

Схватив валявшуюся у стула бутылку, Джайлз со всего размаха опустил ее на голову стражника. Тот ничком рухнул к ногам Джайлза, словно Голиаф, сраженный Давидом.

— Он мертв? — спросила София. Джайлз присел возле детины на корточки.

— Нет, дышит.

София довольно усмехнулась, перепрыгнула через распростертое на полу тело и быстро-быстро пошла по темному коридору.

— Люсьен! — позвала она громким шепотом сначала у одной двери, потом у другой. — Люсьен, это мы.

— Свирель? — .послышался слабый ответ.

— Oui, Люсьен. Это я, Свирель. — Она приглушенно крикнула Джайлзу: — Поторопитесь, я нашла их!

— Сейчас, сейчас. Гм, поторопишься тут, — пробурчал он, в третий раз пытаясь перевернуть громоздкое тело стражника, чтобы вытащить из-под него ключи. Наконец ему это удалось. Он отцепил ключи от пояса оглушенного детины и бросил их ей. Когда София пробовала в двери один ключ за другим, Джайлз подошел к ней, и, повернувшись спиной, держал пистолет наготове, помня о том, что устроенный ею пожар в любую минуту могут потушить и тогда кинутся разыскивать нахальную визитершу.

— Свирель? Что ты здесь делаешь? — спросил мужской голос из камеры.

— Спасаю вас, Люсьен. А что, можно понять как-то иначе?

Джайлз улыбнулся, услышав легкую перебранку между братом и сестрой. Это тут же напомнило ему детвору Драйдена.

Она взмахнула кольцом с ключами и выбрала следующий ключ. Этот наконец подошел, и дверь открылась.

В коридор, пошатываясь от слабости, вышли два мальчугана, затем появились женщина с младенцем на руках и высокий худющий мужчина. Увидев Свирель, мужчина обнял ее.

— Я молился, чтобы тебе хватило ума не затевать эту опасную авантюру, и молился, чтобы ты решилась на нее, — сказал он.

— Как это похоже на тебя! — поддразнила она. — Любишь ты действовать наверняка, вот и подстраховываешься.

— Мне очень неловко прерывать вашу нежную беседу, — сказал Джайлз, — но снаружи нас наверняка поджидает целый гарнизон, мимо которого надо еще проскочить.

Свирель отошла от брата и переступила порог камеры.

— А где папа и мама?

Люсьен посмотрел на нее:

— Разве они не с тобой?

— А почему они должны быть со мной?

— Их увезли этим утром. По специальному приказу. Мы подумали, что тебе удалось добиться их освобождения.

— Нет! — Она попятилась и прислонилась к стене. — Maman! Papa! Вы здесь?

В ответ раздались лишь мольбы о помощи из других камер.

— Освободите меня, у меня есть золото. Много.

— Возьмите с собой моих детей, ради всего святого! Избавьте детей от этого ада!

Джайлз слегка подтолкнул Люсьена и его семейство в знак того, что надо уходить. Он отдал Люсьену факел и махнул рукой в сторону лестницы. Схватив за руку Свирель, он потянул ее вслед за ними.

Она упиралась.

— Нет! Я не могу оставить их здесь! Я знаю, что они здесь.

Он остановился и тряхнул ее за плечи:

— Вы должны спасти вашего брата и его семью. А ваших отца и мать мы еще отыщем. Только не сейчас. В роли Девинетт только вы сможете вывести нас отсюда. А теперь давайте, играйте эту революционерку, эту шлюху. И быстренько!

София кивнула, ее плечи поникли. Все стали подниматься по темной лестнице. Наверху света было побольше, и София с тревогой увидела, какой след оставило на ее родных пребывание в тюрьме.

Люсьен, когда-то широкоплечий и склонный к полноте, теперь напоминал юношу, худощавого и даже высохшего. Его жена Ноэль, славившаяся при дворе Бурбонов лучезарной красотой и ангельским характером, выглядела изможденной. К груди она прижимала спеленутого младенца и напевала странную заунывную мелодию, утешая ребенка. Ее когда-то длинные чудесные волосы свисали космами, словно их кто-то грубо и безжалостно обкорнал.

Близнецы Феликс и Люсьен Виктор вцепились в складки замызганного материнского платья. Личики их были худенькими и чумазыми, мальчики шмыгали носами и глядели на всех огромными глазищами.

Боль от того, что предстало глазам Софии, немедленно привела ее в чувство и заставила действовать. Развязав веревки на принесенном с собой узле, она достала кое-какую одежду. Вручив Джайлзу широкий плащ, сказала:

— Наденьте на Ноэль да смотрите, чтобы и ребенок был укрыт.

Она повернулась к брату, сунула ему в руки мундир, такой же, какой был на Джайлзе и Оливере, и велела надеть.

Со двора все еще раздавались громкие крики, забухал пожарный колокол тюрьмы. Времени оставалось в обрез, надо было бежать, пока во дворе не утихла суматоха.

Стоя на коленях перед племянниками, София натягивала им на головки красные колпаки санкюлотов.

— А вы кто? — спросил Феликс.